Единственная женщина - Анна Берсенева

— Я не знаю, Ксень… — медленно произнесла Лиза. — Может быть, ты и права…

— Да не может быть, а точно, — убежденно подтвердила та и вдруг улыбнулась. — А ты, ей-Богу, странная: под пистолетом стоять не боялась, а собственному мужу про ребенка сказать боишься!

— Девочки, вы чего здесь сидите? — дверь приоткрылась, и на кухню заглянул Игорь. — Мы — все, закончили, уходим! Так что занимайте комнаты, хватит здесь секретничать.

— Это к нему знакомый из Сибири приехал, — пояснила Оксана. — Проект какой-то новый делать собираются, в выходные даже сидят. Пойдем, правда — душно здесь.

«Конечно, глупо все это, — с тоской думала Лиза, выезжая из Ксениного двора. — Но что уж теперь говорить — все равно скоро сам все увидит. Если вообще заметит…»

Скоро — значило месяца через два. Теперь, когда дни и недели шли неразличимо, сливались и наваливались невыносимой тяжестью, — это было не так уж и много.

Но, как это всегда и бывает в жизни, человек только предполагает…

Физически Лиза чувствовала себя прекрасно все четыре первых месяца. Ее совсем не тошнило, голова не кружилась по утрам. Не тянуло на солененькое — правда, постоянно хотелось яблок, и она ела даже недоспелый белый налив, только что появившийся на рынке.

И вдруг, в начале пятого месяца, все переменилось.

Однажды утром она почувствовала, что не может оторвать голову от подушки, будто голова налита свинцом. Было часов шесть. Просыпаясь несколько раз ночью, Лиза видела, что Юра еще не ложился, и слышала его шаги напротив, в кабинете. Но сейчас он, кажется, спал — глаза были закрыты.

Она все-таки села — и сразу почувствовала, как тошнота подступает к горлу, холодный пот выступает на лбу. Она спустила ноги на пол — и тут же резкая, невыносимая боль пронзила ее!

Она вскрикнула и упала на подушку. Юра сразу открыл глаза.

— Что с тобой? — спросил он, и впервые за все эти бесконечные дни Лизе показалось, что в его голосе промелькнуло какое-то чувство. — Что случилось, Лиз?

— Юра, вызови «скорую», — сказала она не раздумывая.

В памяти у нее снова встали те ужасные дни два с лишним года назад: унылые женщины в больничной палате, которым не разрешали даже вставать с кровати, чтобы сохранить ребенка… Как это звали ту, с печальным лицом, которая говорила, что никак не родит после первого аборта?..

Все у нее внутри похолодело — вот и с ней это произошло, и винить, кроме себя самой, некого…

— «Скорую»? — лицо у него тут же переменилось. — Почему «скорую»?

Боль немного отпустила, но теперь она начала задыхаться, хватать воздух ртом; закружилась голова.

Юра вскочил, присел на корточки рядом с кроватью.

— Вызови же… — пробормотала Лиза. — Что же ты сидишь?

Она почти не различала его лица и боялась, что потеряет сознание прямо сейчас, ничего не успев объяснить, — и что он скажет тогда врачам?

— Я же беременная, — прошептала она, опасаясь нового приступа боли.

— Что-о?! О Господи! — услышала она. — Да как же ты…

Юра торопливо, как-то одной рукой, натягивал рубашку, вторую держа у нее на плече, словно она могла исчезнуть, если он отведет руку.

— Лиза, да когда она приедет сюда — «скорая»! — торопливо говорил он. — Мы сейчас сами поедем, ты подожди! Как же ты молчала, как же ты… Правда, не мне бы и говорить!..

Он снял с нее ночную рубашку, надел первое попавшееся платье — быстро, словно делал это сто раз — и тут же понес вниз, стремительно сбегая по ступенькам и стараясь не качнуть ее при этом.

— Сейчас поедем, Лизонька, сейчас, — проговаривал он в такт шагам. — Не умирай только! — вдруг воскликнул он, останавливаясь на мгновение.

— Ну что ты говоришь, Юра, зачем же умирать! — Она невольно улыбнулась. — Ничего же такого особенного, теперь почти у всех бывают с этим трудности — может, из-за экологии, а?

Она говорила торопливо, успокаивая и его, и себя. Впрочем, ей и в самом деле стало лучше: боль отпустила, дышать стало легче, только тошнило по-прежнему. Может быть, лучше вообще не ехать? Еще посмеются над нею, скажут, паникерша…

Юра посадил ее на скамейку у крыльца и вывел из гаража машину. Это был тот же спортивный «форд» — кому было заниматься тем, чтобы менять машину? Лиза только надела на сиденья чехлы…

— Ляжешь? — спросил Юра, подбегая к скамейке. — Я сиденья разложу?

— Нет-нет, — отказалась Лиза. — Мне правда уже лучше. Может, вообще не поедем?

— Еще чего! — махнул он рукой. — Нет уж, хватит…

Ранним субботним утром машин было, к счастью, немного; они быстро выехали на кольцевую.

— Куда? — спросил Юра. — Лизонька, куда надо ехать?

Она вспомнила, как Ксеня когда-то восторженно рассказывала об институте у Покровских ворот, где родила Олеську.

— Поехали к Покровским, — тут же согласился он. — А я у Грауэрмана родился.

Лиза взглянула на себя в боковое зеркало: вроде лицо у нее посвежело. Юра тоже немного успокоился, глядя на нее, но машину гнал все так же стремительно.

— Лиза, — вдруг сказал он, быстро взглянув на нее. — А ты ведь давно об этом знала?..

— Давно, — подтвердила она. — Вообще — уже почти пять месяцев…

— Кем же ты меня считаешь, — тихо произнес он. — Если даже не сказала…

— Юра! — воскликнула она со слезами в голосе. — Ну не сердись на меня! Я боялась сразу, понимаешь? Мы ведь с тобой ни разу об этом не говорили, и я не знала, хочешь ли ты вообще… А потом, когда все это случилось, — мне казалось, тебе не до того… Я дура, да?

Но тут лицо его совершенно переменилось — совсем другая, далекая от обид, догадка промелькнула на нем.

— Значит, — медленно сказал он, — когда ты поехала со мной туда, в эту квартиру, — ты уже знала?

— Да… — У Лизы перехватило дыхание.

— Значит, — продолжал он так же медленно и немного зловеще, — я еще и этим так лихо рискнул?..

— Почему же ты? — попыталась возразить Лиза. — Ты даже не знал… Я сама рискнула!

— Того — не знал, этого — не предвидел… Хорошо мне живется на свете!

В голосе у него слышалась злость на себя и какая-то новая решимость. И — это был его голос, почти забытый ею за эти страшные дни!

— Халатик надо было взять и тапочки, — наставительно сказала полная пожилая медсестра в приемном покое. — Приехали, как на банкет. Вы где стоите на учете по беременности?

Пока Лиза, краснея, объясняла медсестре, что нигде не стоит на учете, Юра ждал ее в тесном «предбаннике». Она выглянула туда уже после осмотра, пока медсестра заполняла регистрационную карту.

— Знаешь, Юр, врач говорит — ничего страшного, — сказала она. — Может, поедем домой?