Основатели - Айзек Азимов

в обмороке, то испуганная толпа у входа, собравшаяся, чтобы услышать «Капитуляция», то молодой человек по имени Торан, бегущий к боковой двери с полумертвым от страха шутом на плече.

А потом вспоминалось, как не заводилась машина, как он проталкивался сквозь толпу, потерявшую предводителя и бегущую прочь из города — неизвестно куда. Люди бежали к «крысиным норам», где были — когда-то — центры демократического подполья, которое за восемьдесят лет так ничего и не добилось. «Норы» оказались пустыми.

А наутро над городом показались черные чужие корабли. Глядя, как они садятся, капитан Притчер едва не задохнулся от сознания собственного бессилия.

И все же он не сдавался.

Месяц Притчер шел по планете пешком, преодолел две тысячи миль, отрастил бороду, оделся в форму рабочего гидропонного хозяйства, которого нашел мертвым у дороги, и наконец отыскал то, что осталось от подполья.

Город назывался Ньютон. В жилом квартале, когда-то богатом, а теперь скатывающемся к запустению, капитан отыскал ничем не примечательный дом, дверь которого отворил крупный человек с маленькими глазами и большими кулаками, бугрившимися в карманах.

— Я из Мирана, — пробормотал капитан.

— Рановато вы в этом году, — ответил хозяин, как условлено.

— Не раньше, чем в прошлом, — сказал капитан.

Однако, хозяин не спешил его впустить.

— Кто вы такой? — спросил он, по-прежнему стоя на пороге.

— Разве вы не Лис?

— Вы всегда отвечаете вопросом на вопрос?

Капитан глубоко вздохнул и постарался ответить спокойно.

— Я Хан Притчер, капитан флота, член подпольной демократической партии. Можно войти?

Лис отступил в сторону.

— Мое настоящее имя Орум Пэлли, — сказал он, протягивая капитану руку.

Комната была скромной, везде порядок. В углу стоял аппарат для чтения книг. Армейскому воображению капитана он показался либо замаскированным бластером, либо наблюдательным устройством. Линза проектора смотрела прямо в дверь и могла иметь дистанционное управление.

Лис проследил взгляд бородатого гостя и улыбнулся.

— Да! Так было во времена Индбура и его вампиров. Против Мула аппарат бессилен. Против Мула вообще нет средств. Хотите есть?

Капитан сглотнул слюну и кивнул.

— Тогда, если не возражаете, подождите минутку, — Лис достал из буфета две банки и поставил их на стол перед капитаном. — Держите на них руку. Как нагреются — откроете. Автомат не работает. Даже на кухне невозможно забыть, что идет война, вернее, оккупация.

Этот бодрый монолог хозяин произносил отнюдь не бодрым голосом, глаза его смотрели печально и задумчиво. Усевшись напротив капитана, он сказал изменившимся тоном:

— Вы знаете, что если вы мне чем-нибудь не понравитесь, от вас останется только прожженный стул?

Капитан не ответил: он вскрывал банки.

— Жарко́е, — сказал Лис, — с едой сейчас туго.

— Знаю, — ответил капитан и принялся за еду.

— Я, кажется встречал вас раньше, — сказал Лис, — но не узнаю: борода мешает.

— Месяц не брился, — начал было оправдываться капитан, но вдруг взорвался. — Что вам нужно? Я правильно назвал пароль и открыл подлинное имя. Проверьте!

Хозяин жестом прервал его.

— Я верю, что вы Притчер. Верю, что член партии, но очень многие члены партии, правильно назвавшие пароль, перешли на сторону Мула. Знаете Леввоу?

— Слышал о нем.

— Так вот, он сотрудничает с Мулом.

— Как! не может…

— И тем не менее. А его называли «человек, который не сдается», — губы Лиса дрогнули, словно в улыбке, но в глазах улыбки не было. — И Вилиг работает на Мула, и Гарр, и Нот. Почему бы и Притчеру не переметнуться к нему?

Капитан покачал головой.

— Они меня знают, — продолжал хозяин. — Нот как-то заходил. Поэтому, если вы не с ними, то вы в еще большей опасности.

Доев, капитан спросил:

— Если здесь нет организации, то, возможно, вы знаете, где она есть? Мэр сдался, а я продолжаю сопротивление.

— Бродяжничать опасно, капитан. Жителям Фонда запрещено переезжать из города в город без специальных документов. Вам это известно. Необходимо постоянно иметь при себе удостоверение личности. У вас оно есть? Кроме того, офицеры флота должны зарегистрироваться в ближайшем к месту их жительства штабе оккупационных войск. Вы это сделали?

— Не старайтесь меня запугать, — жестоко сказал капитан. — Я был на Калгане вскоре после того, как его занял Мул, и знаю, что Мул не оставил на свободе ни одного из офицеров бывшего диктатора. Ведь это потенциальные предводители восстания. Наш собственный опыт показывает, что революция не может быть успешной, если хотя бы часть армии не находится на ее стороне. Мул, очевидно, тоже это понимает.

— Что делает ему честь, — заметил Лис.

— Я знаю, на что иду. Я выбросил форму и отрастил бороду. Надеюсь, найдутся люди, которые поступили так же.

— Вы женаты?

— Вдовец. Детей нет.

— Вам легче: не запугаешь.

— Верно.

— Позвольте дать вам совет.

— Слушаю.

— Я не знаю, какие у Мула цели, но вижу, что трудящихся он не ущемляет, и даже наоборот. Промышленным рабочим повысили заработную плату, особенно в тех отраслях, которые связаны с производством атомного оружия.

— В самом деле? Он готовится к новому походу?

— Не знаю. Он хитер, как дьявол. Может быть, просто добивается популярности у народа. Если сам Селдон его не раскусил, я и вовсе не берусь. На вас спецовка рабочего. Вы уже поняли, о чем я?

— У меня нет рабочей квалификации.

— Неужели в армии вы не изучали ядерную физику?

— Изучал, конечно.

— Этого достаточно. В нашем городе работает фирма Атом-Филд Беарингс, Инкорпорейтед. Дирекция прежняя. Им все равно, на кого работать. Придираться к вам не будут: им нужны люди. Выпишут документ, дадут комнату. Идите хоть сейчас.

Так капитан Притчер стал Ло Моро, рабочим цеха 45 в Атом-Филд Беарингс, Инкорпорейтед. Из агента разведки он превратился в заговорщика, и в этом амплуа оказался в саду Индбура.

Капитан взглянул на радиометр. Прибор светился — нужно ждать. Бомбе, которую он держал во рту, осталось жить полчаса. Капитан осторожно пошевелил языком.

Радиометр погас, и капитан двинулся вперед. До сих пор все проходило без осложнений.

Капитан отметил про себя, что жизнь атомной бомбы — это его жизнь; ее смерть — это его смерть и смерть Мула.

Вершина четырехмесячной личной войны, начатой по выходе из Хранилища, так и не будет достигнута.

Два месяца капитан Притчер носил свинцовый передник и