«Военная анархия» в Римской империи - Юлий Беркович Циркин

выше, римские власти эти титулы за пальмирским правителем и не признали. Новые шаги были предприняты после смерти Клавдия. Вскоре после нее Вахбаллат именуется уже и августом, а сама Зенобия — августой. Вахбаллат принимает и такие обычные именно для августа титулы, как pius, felix, invictus. В одной из надписей он именуется Persicus maximus, Arabicus maximus, Adiabcnicus maximus (A. e. 1904, 60), и здесь прослеживается явное подражание титулатуре императоров. И то, что это была надпись на миллиарии, говорит о ее совершенно официальном характере. Неизвестно, какие победы отмечали Вахбаллат и его мать этими титулами. Возможно, что они должны были напомнить подданным о победах Одената. И если Оденат, как говорилось выше, всем своим поведением показывал, что свои победы он одерживал под ауспициями императора, то его наследник демонстрировал, что римский император никакого отношения к этим победам не имел. Все это было знаком открытого разрыва с Империей. Возможно, Зенобия вела какие-то беседы с манихейскими миссионерами1222. Ма-нихеев же в Римской империи воспринимали как агентов персидского царя, так что эти беседы (если они реально имели место) тоже были знаками нелояльности по отношению к римскому императору. Зенобия стала появляться в царской пурпурной одежде с диадемой на голове, а порой надевала императорский военный плащ (SHA Trig, tyr. 30, 2). Несколько раньше Зенобия от имени сына устанавливает власть над Египтом и значительной частью Малой Азии1223. В начале правления Аврелиана, в 270-271 гг., Пальмирская держава достигает своего наивысшего расцвета.

Провозглашая себя царем царей, а не царем Пальмиры, Оденат демонстрировал свое намерение создать новую, территориальную, а не городскую и не этническую державу. Ту же политику продолжила

и Зенобия. Население Передней Азии, подчиненной Оденату и Зенобии, было разнообразным. Несмотря на то что со времени завоевания Передней Азии Александром Македонским прошло уже почти 600 лет, местные традиции в этом регионе были еще очень сильны. Эллинизация охватила преимущественно крупные города, да и то не все, причем в основном высшие слои их населения, в то время как на селе преобладали местные традиции. Хотя официальными языками были греческий и латинский, широко был распространен и арамейский, на котором стала появляться и своя литература1224. В Южной Сирии и Аравии был распространен набатейский язык, который использовался наряду с греческим. В западной части Сирии, особенно в районе Антиохии, надписи составлены только на греческом языке, причем эти надписи преимущественно надгробные, и, следовательно, они отражают реальную лингвистическую ситуацию в широких кругах местного населения. Однако сельская округа Антиохии продолжала в значительной степени говорить по-арамейски. В самой же Пальмире, хотя греческий язык тоже понимали, гораздо больше был распространен арамейский1225. Пальмира, ставшая в это время одним из красивейших городов Средиземноморья, демонстрирует в своем искусстве соединение западных (античных) и традиционных восточных элементов1226.

Перед пальмирскими правителями стояла важная задача привлечь на свою сторону различные этнические, социальные и культурные группы этого населения. И они старались эту задачу решить. Значительную роль при дворе Одената играл Вород, который занимал ряд очень важных должностей, в том числе был одним из двух стратегов Пальмиры1227. Как и сам царь и как многие знатные пальмирцы, он имел еще и имя Септимий. Поэтому в принципе не исключено, что он был потомком пальмирского аристократа, получившего гражданство от Септимия Севера. Однако собственное имя Борода — иранское, точнее парфянское1228, и он скорее всего был парфянином, перешедшим на сторону Одената, который его приблизил и дал ему имя Септимия, какое носил и сам1229. В это же время известен и Аврелий Вород, всад-

ник и советник (pouXeurfiç) пальмирцев (Inv. Ill, 12), который явно был родственником (возможно, братом) Септимия Борода1230. Среди приближенных Одената были и другие парфяне1231. Вхождение в ближайшее окружение царя таких людей должно было, по-видимому, привлечь на сторону Одената восточное, но не арамейское население Передней Азии. Это могло быть и жестом по отношению к населению Персидского царства1232. Позже, уже после завоевания Египта, Зенобия, явно стремясь привлечь к себе еврейское население страны, восстановила отмененное римлянами право убежища, какое дал одной из египетских синагог еще Птолемей III1233.

Еще важнее было привлечь эллинское и эллинизированное население региона. И здесь значительную роль должен был играть Лонгин. Лонгин был известным философом-неоплатоником, хотя сам глава неоплатоников Плотин относился к нему иронически, сказав как-то, что Лонгин — хороший филолог, но никакой философ (Porph. Vita Plot. 14). Некоторое время он возглавлял неоплатоновскую школу в Афинах, а затем переселился в Сирию (Porph. Vita Plot. 19). На это переселение его подтолкнуло то, что с материнской стороны он сам происходил из Сирии1234. Время этого переселения установить точно нельзя. Полагают, что это произошло после убийства Галлиена, когда неоплатонизм, бывший при этом императоре чуть ли не официальной идеологией, не только потерял это положение, но и стал преследоваться1235. Однако известно, что Лонгину принадлежит панегирик в честь Одената1236. Между тем Оденат погиб еще при жизни Галлиена. Если, конечно, этот панегирик не был только написан и переслан адресату, а не произнесен в его присутствии, то Лонгин должен был перебраться во владения царя царей еще до убийства императора1237. Порфирий (Vita Plot. 20) называет Лонгина «мужем славным и строгим». Эти слова ясно свидетельствуют о славе философа в среде

эллинской интеллигенции того времени. Присутствие такого человека могло привлечь эту интеллигенцию на сторону пальмирских правителей1238. В отличие от Борода Лонгин не только не потерял свое значение при дворе Зенобии, но и был ею приближен, став фактически одним из ближайших советников и даже учителей царицы1239. По словам «Флавия Вописка», именно Лонгин был автором надменного письма Зенобии, в котором она бросала вызов Аврелиану (SHA Aur. 30, 3).

В Сирии в это время уже довольно широко распространилось христианство. И оставить без внимания христианский фактор ни Оденат, ни Зенобия не могли. Они активно поддержали антиохийского епископа Павла Самосатского. На антиохийскую кафедру Павел взошел в 260 или 261 г., т. е. еще до подчинения Антиохии Оденату1240. Значение этой кафедры было весьма велико. Под властью антиохийского епископа находились и христианские общины в соседних городах и деревнях (Euseb. НЕ VII, 30, 10). Поддержка такого видного иерарха была чрезвычайно полезна Оденату. Правда, через некоторое время выяснилось, что богословские взгляды Павла противопоставили его большинству соседних епископов. Павел занимал резко антитринитар-ные позиции, считая единоличным Богом только Отца и отказывая в этом