Иллюстрированная история религий - Шантепи Сосей

Раньше Аполлона и Асклепия существовали врачующие боги: врач Ятрос, очиститель Пеан, Иазос и Иазон, фессалийский бог Хирон; припомним также афинскую богиню Гигиэйю, имя которой так прозрачно. Благоденствие города блюли божества с не менее ясными именами, как, например, Созиполис, Ортополис, Созон и пр.

Как самостоятельные, деятельные боги эти божества большей частью исчезли, но имена их сохранились, и некоторые из них звучат для нас как совершенно знакомые – или в виде особых названий, как Хариты и Горы, или в качестве эпитетов главных богов, или в качестве героев, или кентавров. И действительно, мы можем даже проследить процесс, посредством которого они достигли этого положения.

Подобно тому как в языке известные слова выделяются из пестрой массы отдельных конкретных наименований и делаются общими обозначениями цельных групп явлений, точно так же из разнообразных богов отдельного случая или момента выделялись известные божества и входили в общее употребление в племени, в государстве, в стране. Но это возрастание господствующих богов происходило лишь за счет других божеств, которые им предшествовали; более сильный поглотит слабейшего, и мы находим только следы существования последнего или в прозваниях, эпитетах и т.д., которые прилагались к победившему богу, или в местах культа, в которых совершалось чествование побежденного. Таким образом, главные боги греков в действительности представляют собой комплексы богов; эти комплексы или создались путем соединения богов под одним именем, или выросли, сгруппировались около значения этого имени. Какому обстоятельству мог быть обязан своим счастьем победивший бог, этого нельзя выразить одним словом. Предположение Узенера, что одерживал победу тот, имя которого, бывшее сначала собственным именем, сделалось непонятным, имеет за собой аналогию в истории религий, но и местные, иерархические или политические движения, естественно, также играли решающую роль в этом развитии. Одним примером из многих мог бы служить Зевс Ликейский: Ликос, древний бог света в Аттике, Беотии и Аркадии, покровитель судов, именем которого назывались также гимназии, в процессе исторического движения встречается с великим богом света и судией; он не мог существовать рядом с ним; он был поглощен Зевсом или на него стали смотреть как на Зевса; в результате – Зевс Ликейский; путем точно такой же встречи Ликоса с Аполлоном произошел Аполлон Ликейский.

Гомер

Уже со времени Ф. А. Вольфа было построено много остроумных гипотез о происхождении гомеровской поэзии. Пока не решены относящиеся сюда вопросы, мы не имеем точного основания для критического рассмотрения и правильного обсуждения религиозных данных, находящихся у Гомера.

Гомер

Хорошие, но только предварительные, услуги оказывают общие обзоры. Гомеровская теология фон Негельсбаха – полезная книга, но она слишком стеснена теологическими рамками и вследствие этого наперед отказывается следить за историческим развитием мифологических понятий. Большую работу Бухгольца можно употреблять только для справок, как богатое собрание реалий, но для научных требований она вообще недостаточна. Попытка дать обзор мифологического материала по его различным составным частям, особенно из Илиады, была сделана ван Несом.

Имя Гомера мы употребляем символически для обозначения двух больших эпических поэм, которые возникли среди эолян и ионян азиатского берега между X и VIII вв. до н.э. Об этих поэтических произведениях сложились известные неправильные представления, от которых удалось освободиться только с трудом. Илиада и Одиссея являются перед нами в виде цельных законченных поэм и, кроме того, в качестве древнейшего литературного памятника греческого народа. Иллюзия цельности устраняется уже внимательным чтением, при котором скоро становится заметным, что Одиссея носит на себе печать более позднего происхождения, чем Илиада, и что даже в Илиаде и в Одиссее, взятых отдельно, некоторые части часто не согласуются одна с другой. Гомер есть действительно древнейший из известных нам греческих писателей, и поэтому на него часто смотрят как на свидетеля первобытного состояния. Уже греки держались этого воззрения, так как их критика мифов о богах почти всегда направлялась против Гомера. Геродот приписывает Гомеру и Гесиоду, которых он относил ко времени за 400 лет до своего собственного, изобретение важнейших религиозных представлений. Впрочем, при точном чтении этот отрывок много теряет из того значения, которое иногда ему придается. Геродот говорит, что оба названных поэта создали Феогонию греков, но это в гораздо большей мере может относиться к Гесиоду, чем к Гомеру; затем, они дали богам их имена, распределили между ними "почести и искусства", определили признаки их образов. Во всяком случае эта фраза доказывает лишь то, что люди геродотовского времени по указанным пунктам не ушли дальше Гомера и Гесиода, но не то, чтобы эти поэты действительно изобрели имена и функции богов. В условных постоянных эпитетах богов мы находим у Гомера всякого рода древний материал. Гомер часто дает указания относительно более древнего времени, которое он и сам отличает от своего собственного. Гольм полагает, что эоляне и ионяне, при своем поселении в Азии, принесли с собой воззрения и формы жизни европейской Греции додорийского периода и что можно, следовательно, рассматривать гомеровские описания "как вообще типические для состояния древнейших греков". Единственный материал, который служит внешней точкой опоры для гомеровского эпоса, – археологические находки – не противоречит такому пониманию. Гельбиг доказал, что декоративные искусства – о монументальных в то время почти еще не было речи – на археологических памятниках и в описаниях Гомера стоят на одной и той же ступени развития. Это, разумеется, очень древняя, доисторическая, но все-таки не первоначальная ступень, так как она повсюду предполагает более утонченную культуру и искусство Востока. Следовательно, Гомер открывает взору некоторый древний период, но не первоначальное состояние: рядом с некоторыми варварскими отношениями у него есть многое, что указывает на уже прогрессировавшую культуру. Этому соответствует и характер всей его поэзии. Напрасно постоянно говорилось о наивности Гомера. Его совершенная художественная форма, его умные размышления, тонкие черты его характеристик, его иногда серьезные замечания – отнюдь не наивны.

Страница древней рукописи (приблизительно V в.) "Илиады" Гомера. Милан. Амвросианская библиотека

Что касается религии, то религиозное значение Гомера часто сильно преувеличивалось. Содержание "Илиады" и "Одиссеи" носит светский характер, и все мировоззрение их вообще покоится не на религиозной основе. Идеи богов у Гомера не обладают ни свежестью непосредственной живой веры и вдохновенного воззрения, ни силой личного убеждения. Гомер взял из мифологического предания то, чем он мог воспользоваться для поэтической обработки. Нельзя, следовательно, надеяться найти в "Илиаде" и "Одиссее" свод всех первоначальных мифологических элементов и на основании этого утверждать, что то или другое – более позднего происхождения, потому что этого нет у Гомера. Напротив, у Гесиода и др., а также в народных обычаях мы находим многое, носящее более или хотя бы не менее древний характер, нежели гомеровское предание. Вообще Гомер не имел в виду преимущественно религиозных интересов; тем не менее его поэзия имела важное значение для религиозных воззрений греков в том отношении, что Гомер придал богам человеческий вид в народном сознании и дал навсегда божествам их типические образы. Гомеровские боги суть вообще мировые силы, освобожденные от определений местного характера, о которых упоминается лишь случайно.

Обратимся теперь к этим гомеровским богам. У Гомера, как и вообще у поэтов, часто бывает трудно провести границу между поэтическим олицетворением и обоготворением: можно сомневаться, с тем или другим мы имеем дело, когда речь идет о таких существах, как Эос, Нике, Гипнос, или даже при изображении боя Ахиллеса с рекой Скамандром. Тем не менее неоспоримо, что у Гомера есть несколько обоготворенных явлений природы, по отношению к которым существовал культ. Так, Гелиос и Гея получали белого козленка и черную овцу и Ахиллес у костра Патрокла обещал сделать приношения ветрам. На первом плане стоят в особенности водяные божества: Океан есть отец и начало всех богов; потоки и нимфы по временам, хотя и не всегда, приглашаются в собрание богов. Уран встречается только в качестве нарицательного имени, но фигурирует также в клятвенной формуле, как сверху глядящее небо, вместе с землей и водою Стикса. Иногда высказывается мнение, несомненно, ошибочное, будто Олимп и небо у Гомера, по крайней мере в "Одиссее", идентичны, потому что они попеременно служат для обозначения жилища богов. Во всяком случае, о династии Урана у Гомера вовсе нет речи: прошедшее в мире богов представлено у него Кроносом и титанами, "нижними богами" в Тартаре. Таким образом, хотя Гомер еще признает, конечно, простое поклонение природе, но его главные боги уже не природные существа. Расчленить различные составные части в отдельных гомеровских богах, распознать различные функции богов и различные стороны культа, раскрыть более древние и более новые наслоения, с ясностью определить, какие поэтические и пластические воззрения мысли имели в конце концов решающее значение для выбора и формирования материала, – все это представляет трудную, может быть, неразрешимую задачу. Гладстон хорошо понял эту задачу в своих статьях, но взялся за нее скорее остроумно, нежели научно. Поскольку, однако, эта задача может быть поставлена, несомненно, что гомеровские боги уже перешли ступень чистого поклонения природе. Хотя Зевс и называется еще покрытый черными тучами, тучегонитель, радующийся молнии, Посейдон – земледержец, потрясатель земли, но даже и эти признаки уже не понимаются более в смысле обоготворения природы, но указывают на господство богов над отдельными областями природы: Зевс по жребию получил небо, Посейдон – море, Аид – подземный мир, между тем как Олимп и земля составляют общее достояние всех богов.