Палачи и киллеры - П. Кочеткова

Я попросил его привести хотя бы один пример, как я могу быть использован. Но вместо этого он прочитал мне целую лекцию о коммунизме, капитализме, стратегической важности Мексики, влиянии Кубы в Центральной Америке и особой роли советского посольства в Мехико. Оно, по его словам, одно из самых больших в мире – крупнейший разведывательный центр, направленный против США и Канады. По имеющимся данным, по крайней мере, половина из трёхсот сотрудников посольства (это в шесть раз больше, чем количество мексиканцев, работающих в московском посольстве) получили специальную подготовку в КГБ, для того, чтобы заниматься военным и промышленным шпионажем под боком у Соединённых Штатов. Резидент КГБ Михаил Музанков, насколько известно, непосредственно отвечал за подготовку террористической деятельности по всей Латинской Америке.

– Обо всем этом и ещё о многих вещах мы хотели бы иметь точную информацию, – сказал он в заключение, опять не уточняя детали. Я спросил его, каким образом тут может пригодиться мое влияние на семью президента?

Он снова остановил меня жестом руки:

– Нет, нет, в данном случае речь идет о твоих уникальных способностях.

Я попытался выяснить, о чем все-таки говорим:

– Майк, я что-то не пойму, что для вас важнее – моё влияние на президента или телепатические способности?

– И то, и другое, – ответил он. – Ури, хочу предупредить тебя – не обсуждай по телефону ни с кем то, о чем я тебе говорю здесь. Даже никому из друзей не говори об этом. А теперь мне нужно рассказать тебе немного о Центральном разведывательном управлении, или «компании», как мы называем между собой.

Так впервые в нашем разговоре было упомянуто ЦРУ. Я заметил, кстати, что Майк никогда не называл его сокращенно по начальным буквам, а всегда – только полное название.

– В Израиле, – начал он, лучшая в мире резведслужба, она находит иголки в стоге сена. Каким образом? До потому что она не оставляет без внимания ни одной мелочи. Её сотрудники могуть быть на 99,99 процента уверены, что в телепатическом эффекте никакой пользы нет, но оставляют все-таки возможность и для него: а что, если он действительно существует?

Вот почему «Моссад» всё может, – он сделал паузу, словно хотел проверить, не захочу ли я что-нибудь сказать по поводу «Моссада». После этого он как бы невзначай заметил, что один его старый друг в своё время был членом Еврейской организации самообороны Хаганах, и что он, кстати сказать, настроен произраильски. И тут резко сменил тему разговора.

Если бы кто-нибудь из нас сумел записать «список заказов», который Майк мне предоставил, то он выглядел бы примерно так.

Если меня провезут в удобное место к зданию советского посольства, то смогу ли я описать некоторые вещи, находящиеся внутри этого здания? Смогу ли определить, где расположен компьютерный центр в посольстве, и при необходимости стереть определенные компьютерные программы в этом центре? Смог бы «прочитать» секретный шифр кода? Смог бы назвать должность людей, входящих и выходящих из здания посольства? Смог бы вычислить шпионскую сеть и их явки?

Мне показалось, что его особенно интересовал именно последний вопрос. Одним словом, это действительно было похоже на список и в нем ещё было немало пунктов. Один из них показался мне совершенно утопичным.

– В определенные известные нам дни, – продолжал Майк, – и в некоторые другие дни, о которых мы не знаем, два советских дипломата садятся в самолет «Аэромексико» с мешками дипломатической почты. Мешки прикованы к запястьям этих специально обученных людей. Смог бы ты, – спросил он, – сказать, что в этих мешках – документы, компьютерные дискеты или ещё что-то. В состоянии ли ты, используя свои возможности, как-то узнать содержимое этих бумаг?

Я сказал ему, что это просто бред, бессмысленный и опасный. Мне показалось, что Майк не обидится. Он только рассмеялся и перешел к следующему пункту. В состоянии ли я сбить с курса небольшой беспилотный самолет, управляемый дистанционно с земли? Я сказал, что это более подходящее для меня и это можно попробовать.

– Давай-ка, Ури, как-нибудь съездим на полигон и попробуем, – предложил он. Я на мгновение засомневался, серьезно ли это предложение; как выяснилось позже, он и в самом деле говорил правду.

Затем он перешел ко второму списку, касавшуемуся тех вещей, которые я мог бы сделать для него, используя скорее нормальные, чем паранормальные средства, и прежде всего свои контакты с президентом.

Но прежде, чем огласить это список, он прочел мне ещё одну краткую лекцию. Она посвящалась Мексике. Начал он с того, что Мексика, хотя и демократическое госудаертво, но не антикоммунистическое, как это, по его мнению, должно быть. Её нейтральная позиция стала какой-то непонятной и раздражающей Американское правительство все более обеспокоено советским присутствием в Мексике, в стране, находящейся совершенно в другом конце света от Советского Союза и не имеющей с ним практически никаких контактов, в стране, которая, кстати, имеет со Штатами общую границу протяженностью свыше чем тысяча миль. Ну и вдобавок, Мексика находится прямо под боком у первого коммунистического государства Латинской Америки – Кубы.

Майка не устраивало подобное положение дел, и он хотел, чтобы я что-нибудь сделал, чтобы это поправить.

– Ты должен стать настоящим другом президента, – сказал он, – говори с ним столько, сколько можешь. Пофилософствуй на эти темы, постарайся заставить его понять, что он ведет страну к тому, что она будет использоваться как база для разведывательных действий по отношению к Соединённым Штатам. Постепенно Майк стал высказываться более определенно. Жена президента поддерживает тесные дружеские контакты с одним человеком, и Майк был бы заинтересованы в том, чтобы эта дружба поскорее закончилась. Он назвал имя человека, которого я знал как одного из многих, желавших поддерживать более тесные отношения с Манси. Он не был мексиканцем, у него была русская или, по крайней мере, славянская фамилия. Занимался он бизнесом, связанным с импортом и экспортом товаров, и приехал в Мексику откуда-то из Европы.

За все это время Майк ни разу не упомянул о какой-то возможной оплате за мои услуги. Майк знал, что я хорошо зарабатываю, и, возможно, догадывался (правильно догадывался), что я вряд ли откажусь сделать то, что в в моих силах, чтобы помочь стране, столько сделавшей в прошлом, для помощи моей работе.

– Какая у тебя американская виза? – спросил он в тот момент, когда я уже подумал, что наша беседа закончена. Надо сказать, что он очень удачное выбрал время для этого вопроса.

Может быть, он тоже телепат? Я заметил, что он уже не в первый раз угадывал то, что у меня было в мыслях. Как всякий гражданин Израиля, которому часто приходится бывать в Соединённых Штатах, я провел не одну ночь в американских консульствах по всему миру для того, чтобы получить очередную визу на въезд в США. Бессрочный штамп, разрешающий многократный въезд– выезд, означал для меня конец этим мучениям, – Если тебе что-нибудь понадобится, не стесняйся, звони по этому номеру, – сказал Майк, не дожидаясь моего ответа.

Это был не его номер – я никогда не знал ни этого телефона, ни даже его настоящего имени Майка. Телефон принадлежал представителю американкого посольства, которого я буду называть Томом Моррисом. Вскоре после нашей встречи я оказался в американском посольстве. Подойдя к охраннику – гвардейскому моряку, я сказал, что у меня назначена встреча с мистером Моррисом.

Из-за спины охранника я увидел знакомую картину – огромную очередь желающих получить въездную визу США, широкой лентой опоясывающую просторный зал консульского отдела. Я подумал: неужели действительно возможно, чтобы я больше никогда не стоял в этой толпе? К моему изумлению, я узнал в одном из тех, кто стоял в очереди, сына бывшего президента, который так же, как и все простые смертные, был вынужден ждать своего часа. Я подумал: «Если ты больше не живешь в президентском дворце Мексики, значит, ты уже действительно никто». Теперь я понял, почему Майк так стремится поскорее воспользоваться моей дружбой с семьей нынешнего президента. Ведь и его срок когда-нибудь кончится.

… Я никогда раньше не пытался добыть информацию, источник которой находился бы внутри какого-то здания, но я не видел причин, по которым это было бы сделать сложнее, чем любое иное проявление телепатии или ясновидения. Я делал такие упражнения не раз и поэтому нарисовал в своей голове чистый экран и стал ждать появления на нем какого-то текста или изображения. Иногда эти картинки бывали четкими и яркими в течение нескольких секунд, и тогда я знаю, что получил правильную информацию. А иногда они слишком быстро приходят и уходят – как правило, это бледные, неясные изображения. В таких случаях я могу угадать, а могу и ошибиться.

Я совершил несколько продолжительных прогулок вокруг здания посольства в течение ряда недель, собирая все свои впечатления и записывая их в той последовательности, в которой они появлялись. На отдельных листочках бумаги я быстро, стараясь ничего не упустить из виду, наносил все это в виде каких-то каракулей и понятных лишь мне набросков, даже не пытаясь порой вникать в их сущность. Потом я передал их Майку с небольшим пояснением, которое мог дать.