Колесница Гелиоса - Евгений Санин

Наконец пришел день, когда он не сумел больше сделать этого.

Напрасно ворвавшийся в нору носильщик стегал его прутом и забрасывал камнями из полупустой корзины.

У Эвбулида не осталось даже сил, чтобы заслониться рукой от ударов.

— Ну ладно, отдохни немного! — поняв всю тщетность заставить трудиться обессиленного раба, в конце концов, сдался носильщик, выполз из норы и где-то вдали Эвбулид услышал его срывающиеся вопли: — Будешь подводить меня? Будешь? Будешь?

Тут голова его закружилась. Он перестал ощущать реальность и покатился куда-то в бездонную пропасть…

Очнулся он оттого, что кто-то настойчиво дергал его за ногу.

— Сейчас… — прошептал он, шаря рукой вокруг себя и находя молот. — Я сейчас…

Не открывая глаз, Эвбулид слышал, как протискивается в нору носильщик.

«Сейчас ударит… — понял он и неожиданно обрадовался этому: — Вот и хорошо! Пусть лучше убьет, чем так мучиться…»

Но вместо удара прутом он вдруг услышал незнакомый голос:

— Эй, послушай!

Эвбулид открыл глаза и удивился, увидев вместо носильщика юношу лет семнадцати.

— Послушай! — повторил тот. — Ты можешь идти?

— Нет… — покачал головой Эвбулид. — Кто ты?

— А ползти? — вместо ответа спросил незнакомец.

Эвбулид сделал попытку приподняться на локте и обессиленно ткнулся щекой в пол.

— Тоже нет… — чуть слышно прошептал он.

— Да что же это делается?! — в отчаянии воскликнул юноша. — Я обошел почти все норы, пока этот носильщик относит мою корзину, — и всюду такие же, как ты! А мне бы десять, ну хотя бы пять человек, и мы бы ночью выползли отсюда, прибили носильщика и охранника, что стоит наверху, — и дали бы деру!..

— Зачем? — слабо удивился Эвбулид.

— Затем, чтобы не сгнить здесь заживо! — шептал юноша. — Я тут уже второй день и чувствую, что добром это не кончится! Уж на что мне не сладко жилось у прежнего хозяина, но тут вообще нет жизни! Ну нет, отсюда я и один сбегу! — сжав кулаки, пообещал он.

— Зачем? — повторил Эвбулид. — Чтобы снова стать рабом?

Он вспомнил «камень продажи», на который его выводили нагим, с выбеленными ногами, мышь, которую подносил к его губам Публий, ключницу, Филагра, Кара, Протасия и, несмотря на слабость, убежденно добавил:

— Нет. Я так больше не смогу. Даже на трижды прекрасном воздухе там, наверху…

— Ты — да! — согласился юноша. — Тебе со стариками-носильщиками уже нечего терять. Вы свое прожили, и вам все равно, где доживать век. И здесь даже лучше — не так далеко добираться до Аида. А я молод! Я жить хочу!

— Не такой уж я и старик — мне только тридцать восемь лет! — слегка обиженно заметил Эвбулид и, прочитав в глазах юноши, что теперь и он мало чем отличается от носильщиков, тихо добавил, словно вынося себе смертный приговор: — Было…

— Нет! — прошептал юноша, попятившись от него. — Нет!! Я так не хочу! Не хочу!!

Он исчез в коридоре, подавшись вправо, к выходу из штольни.

Эвбулид долго еще слышал его отчаянные вопли, удаляющиеся в коридоре.

Потом до него донесся шум борьбы и крик младшего носильщика:

— Стой, безумец! Сто-о-ой…

Не прошло и получаса, как носильщик вернулся. Жалуясь на свою несчастную судьбу, он коротко рассказал Эвбулиду о случившемся.

Юноша все же ухитрился добежать до выхода из штольни, но заподозривший неладное охранник спустился вниз и насквозь пронзил его своим длинным копьем.

— И как это я не доглядел за этим негодяем, не перебил ему сразу ноги? — сокрушался носильщик. — Теперь старший во всем обвинит меня, и даже если он умрет сегодня, на его место поставят другого. Разве доверят всю штольню человеку, который не сумел навести порядок даже в своем коридоре?!

Тут он заметил, что Эвбулид лежит, не работая, а корзина нисколько не заполнилась со времени его ухода и потянулся за прутом.

— Это еще что такое? — задрожавшим от ярости голосом спросил он и закричал: — И ты тоже подводить меня?! А ну, принимайся за дело!

Но грек не сделал даже попытки поднять молот. Озверевший носильщик принялся бить его своим страшным прутом, потом — кулаками. Эвбулид только глухо стонал и обессиленно ронял голову из стороны в сторону.

— Ну и подыхай! — неожиданно оставил его в покое носильщик, дохнув напоследок в лицо гнилостным запахом неживого человека. — Через пару часов зайду за тобой. Жаль, но, видно, сегодня старшему носильщику придется чаще носить наверх трупы, чем мешки и корзины. А это куда легче…

Носильщик уполз, моля на ходу богов, чтобы случай с безумным юношей остался для него без последствий.

Ожили молоты в дальних забоях.

Прошуршала мимо норы тяжелая корзина, потом — мешок… А смерть все не спешила к Эвбулиду.

Он лежал на спине и, почти не мигая, глядел на беспомощный, готовый вот-вот захлебнуться огонек светильника.

«Вместе и умрем!» — вдруг с облегчением подумал он и тихо улыбнулся.

Но светильник угас, а он продолжал жить, мучаясь от того, что до сих пор живет, не в силах больше терпеть тяжесть давившей на него со всех сторон каменной горы, внутрь которой даже смерть не особенно торопилась идти…

Где-то вдалеке произошел очередной обвал, глухо содрогнулась земля. Эвбулид с надеждой прислушался — не тряхнет ли где еще рядом?

«Одно мгновение — и оборваны все эти муки! — с завистью думал он о тех рабах, которые находились в своих норах в момент обвала. — А тут даже крюка нет, чтобы повеситься. Да и на чем?»

Он дернул край изорванного в лохмотья хитона и грустно улыбнулся, услышав треск легко разрываемой даже его слабыми руками материи.

«Попрошу носильщика добить меня!» — неожиданно пришла в голову спасительная мысль, и Эвбулид, дрожа от нетерпения, стал дожидаться возвращения своего недавнего мучителя.

Наконец в отдалении послышался шум, ясно стали различаться людские голоса. Они приближались. Вскоре совсем рядом раздался долгожданный голос младшего носильщика:

— Может, этот?

— Нет! — просунулась в нору чья-то голова.

Яркое пламя факела заставило Эвбулида крепко зажмурить глаза. Он успел увидеть лицо, поразившее его удивительно знакомыми, близкими чертами.

— А-Аристарх?.. — ошеломленно пробормотал он.

Факел выпал из руки рванувшегося вперед лекаря, зашипел на мокром от сочившейся сверху воды полу. Но тут же услужливые руки протянулись в лаз и осветили нору новыми факелами.

— Эвбулид!.. — прошептал Аристарх, вглядываясь в лежащего грека. — Что они с тобой сделали?! Что вы с ним сделали, негодяи?! — закричал он на невидимых охранников и носильщика и снова повернулся к Эвбулиду: — Сейчас я помогу тебе! Вот, выпей, это придаст тебе сил…

— Не буду! — оттолкнул Эвбулид протянутый ему алабастр. — Я не хочу жить!

— Хочешь! Ты хочешь и будешь жить! — настойчиво сказал Аристарх, приподнимая голову грека и почти насильно вливая ему в рот лекарство со знакомым Эвбулиду еще по трюму «Горгоны» запахом.

— Нет! — захлебываясь, возражал Эвбулид. — Не надо мне твоих сил… Уходи! Я лучше умру, чем еще хоть день пробуду рабом!..

— И все-таки ты будешь жить!

— Нет…

— Будешь, потому что сегодня же царь Пергама даст тебе свободу!

— Царь? — неверяще взглянул на лекаря Эвбулид.

— Да! — мягко улыбнулся ему Аристарх. — Я служу у него личным лекарем, и поверь, он будет очень рад удовлетворить мою просьбу. Но для того чтобы выйти отсюда и стать свободным, тебе надо выпить хотя бы половину этого алабастра!

Эвбулид покорно, словно ребенок, последовал приказу лекаря, но первый же глоток дался ему мучительно трудно.

Он снова отвел руку Аристарха, но уже не для того, чтобы отказаться от спасения.

Весь ужас минувшей недели, этих нескольких дней его пребывания в царстве Аида, нахлынул на него. Он ткнулся головой в грудь обнявшего его лекаря, и плечи его затряслись от беззвучных рыданий.

Успокоившись, Эвбулид выпил до дна весь алабастр и почувствовал, что силы, действительно, вернулись к нему.

Он пополз следом за подбадривающим его Аристархом сначала робко, а потом все быстрее и быстрее.

Коридор, в первый раз показавшийся ему бесконечным, закончился неожиданно быстро. Путь круто пошел наверх, и Эвбулид невольно прикрыл глаза локтем от яркого света, ударившего в глаза.

— Правильно, привыкай к солнцу постепенно, чтобы не ослепнуть! — похвалил Аристарх. — А воздух вдыхай полной грудью, он теперь для тебя — лучшее лекарство! Пей его, глотай, и тогда…

Он не договорил, услышав позади себя дикие вопли бросившегося наверх младшего носильщика, которому в суете удалось незамеченным добраться почти до самого выхода:

— Вот он, вот! Я уже вижу его!

— А ну назад! — закричали охранники, но носильщик, не дойдя до выхода из штольни каких-нибудь десяти шагов, неожиданно вскрикнул и рухнул, как подкошенный, протянув руки вперед, словно желая обнять солнечные лучи.