Колесница Гелиоса - Евгений Санин

— Так вот ты какой, Артемидор, — хмурясь, повторил Аристоник.

— Да! — крикнул купец. — И не только я! Еще неизвестно, как поведешь себя ты, оказавшись во дворце, не верю я, что ты успел отвыкнуть от старых привычек. До панибратства ли тебе тогда будет с чернью?

— Жаль! — сухо заметил Аристоник.

— Чего? — невесело усмехнулся Артемидор, досадуя на себя, что не сумел сдержаться и наговорил много лишнего, как знать, может, уже завтрашнему базилевсу. — Того, что не можешь казнить меня прямо сейчас? Или не знаешь, каким способом?

— Нет, — покачал головой Аристоник. — Мне жаль, что так думаешь не один ты. А насчет казни… Ты сам казнил в себе то, что могло бы сделать тебя счастливым — чистую душу и сострадание. Но если когда-нибудь в войске Митридата или Никодима, а может, и Рима, чему я уже нисколько не удивлюсь, ты выступишь против меня с мечом… — глаза его сузились, и он вплотную приблизился к Артемидору, — то тогда я отвечу тебе на оба твои вопроса.

— Значит, ты не будешь говорить с братом? — упавшим голосом спросил Артемидор, чувствуя себя неуютно под взглядом Аристоника.

— Ну почему же? — усмехнулся тот, удобно устраиваясь на стуле. — В кои-то века не виделись! Тем более, что уже как-то и неудобно уходить, — добавил он, кивая на дверь, за которой послышался нарастающий шум многочисленных копыт.

6. Братья

Не прошло и минуты, как дверь распахнулась и в лавку вбежал начальник кинжала. Подслеповато щурясь с яркого солнечного света, он закричал:

— Артемидор, у тебя все готово? Можно заводить базилевса?

— У него все более чем готово! — выделяя каждое слово, ответил за купца Аристоник. — А у тебя, Никодим?

— Кто это? — услышав знакомый голос, вскричал начальник кинжала.

Аристоник вместо ответа взял со стола канделябр и осветил им свое лицо.

— И теперь не узнаешь? — усмехнулся он. — А ведь помнится, всего год назад ты гонялся за мной по всему царству со своими головорезами!

— Аристоник! — вздрогнул Никодим и в ярости оглянулся на пожавшего плечами Артемидора.

— Наконец-то признал! — одобрительно заметил Аристоник и нарочито любезным тоном заторопил окончательно растерявшегося начальника кинжала. — Веди же скорее сюда моего брата! Я так соскучился по нему, пока жил вдалеке от дворца…

Никодим озадаченно повертел головой, прикидывая, что ему теперь делать. Понимая, что отказ царю, которого он всю дорогу уговаривал посетить лавку, может принести ему еще большие неприятности, он обреченно махнул рукой и направился к выходу.

— Учти, Артемидор, — на ходу предупредил он купца, который догнал его и шепотом пытался убедить, что Аттал останется доволен встречей с братом, — если нам обоим за это придется расплачиваться головой, то твоя отлетит первая!

Через минуту за дверью послышалось бряцанье оружия берущей «на караул» личной охраны базилевса. В лавку в сопровождении Никодима и Аристарха вошел Аттал.

В длинной, почти до пят траурной одежде, нечесаный, со спадающим на глаза лавровым венком, он небрежным движением руки ответил на приветствие бросившегося ему в ноги Артемидора и с удивлением посмотрел на продолжавшего сидеть Аристоника. Наконец, глаза его, привыкнув к полусумраку лавки, расширились, дрогнули: Аттал узнал брата.

— Ты? — удивился царь.

— Я, — невозмутимо ответил Аристоник.

— Здесь? В Пергаме?!

— Как видишь.

Аттал с минуту помолчал и вдруг неожиданно для всех присутствующих направился к поднявшемуся навстречу Аристонику, обнял его за плечи и притянул к себе.

— Это хорошо, что ты здесь! — порывисто произнес он, и его голос надломленно зазвенел. — Ведь ты помнишь Стратонику? Какая беда… какая беда… я только что был у нее. Ты понимаешь — она там совсем одна! Сходил бы, поклонился, ведь она была тебе второй матерью… А эти, — злобно сверкнул он глазами, вспоминая строителей, — даже мавзолея для нее как следует сделать не могут!

Аттал оттолкнул от себя Аристоника, не успевшего произнести слова сочувствия, и обернулся к лекарю, которому Артемидор показывал свои многочисленные колбы:

— Аристарх, подойди! Это мой брат! Я тебе рассказывал о нем…

Аристарх приветливо улыбнулся Аристонику, с интересом вглядываясь в его открытое, мужественное лицо, Тот, слегка удивленный тем, что брат представил его, а не своего лекаря, сдержанно кивнул в ответ, досадуя на себя, что в нем после рабских спален, сомнительных постоялых дворов, действительно, до сих пор живы дворцовые привычки.

— А это — мой лекарь, спасший меня от всех болезней и одиночества! — нахмурился, заметив холодный кивок Аристоника, Аттал и стал срывать зло на хозяине лавки, который не знал, в какую сторону броситься, чтобы угодить базилевсу:

— Света мало! Душно! И вообще, чем ты собрался меня удивлять?

— Статуей, о, бессмертный! — собственноручно зажигая внесенные рабами светильники и канделябры, низко поклонился Артемидор. — Своей недостойной для твоих божественных глаз работой…

Он кинулся в угол, собираясь откинуть покрывало с Селены, но Аттал жестом остановил его.

— Постой, — заметно успокаиваясь, сказал он. — Статуи так не смотрят. Ведь это не живые люди — посмотрел и сразу забыл! А я устал с дороги, голоден. Надеюсь, в твоей лавке найдется достойная пища, чтобы угостить меня?

— Конечно, — обрадовался Артемидор, радушным жестом приглашая братьев пройти к двум клине.

Аттал забрался на покрывало при помощи скамеечки, которую услужливо подсунул ему под ноги купец, отщипнул с золотого блюда несколько вяленых виноградин и вопросительно взглянул на удобно устроившегося на соседнем клине брата.

— И ты будешь утверждать, что оказался в этой лавке случайно? — после долгого молчания хмуро спросил он.

— Конечно, нет! — покачал головой Аристоник и тоже отщипнул пару ягод.

Артемидор торопливо разлил по золотым кубкам вино. Царь отпил несколько глотков и спросил, не сводя глаз с брата:

— И чего же тебе надо? Рабов? Денег? О чем хочешь просить меня?

Аристоник последовал его примеру, выпил вино. Выдержав взгляд царя, спокойно ответил:

— Брат…

Аттал недовольно подернул плечом.

— Базилевс… — пересилив себя, поправился Аристоник, — я пришел сюда, чтобы просить тебя быть осторожным…

— Меня? — удивился царь. — Разве тебе не известно, что теперь у меня во дворце больше нет врагов?

— И тем не менее, тебе угрожает опасность. Я должен предупредить о ней.

— Ты? О котором все мои начальники кинжала говорили как о самой большой для меня опасности? — насмешливо спросил Аттал.

— И где же они теперь? — тоже усмехнулся Аристоник и кивнул в сторону насторожившегося Никодима: — О твоем нынешнем я пока не говорю.

— Хорошо, продолжай! — помолчав, разрешил царь.

Но продолжить Аристонику не удалось. Заждавшиеся крестьяне и ремесленники, все те «случайные» посетители, которым Артемидор наказал заходить ровно через четверть часа после того, как в лавку войдет царь, один за другим стали появляться на пороге и рассаживаться в дальнем углу, словно в настоящей харчевне.

— Это еще что?! — схватился за рукоять меча начальник кинжала. — А ну, марш отсюда!

Но Аттал неожиданно остановил его:

— Пусть остаются. Могу я хоть раз в году посидеть со своим народом? Надеюсь, не от этих жалких и грязных людей исходит для меня опасность? — спросил Аристоник.

— Наоборот, базилевс! Это честнейшие и преданные тебе люди! — искренне воскликнул тот. — Они…

Договорить он не успел. Услышав слово «базилевс» ремесленники и крестьяне наконец сообразили, что царь находится среди них, одетый в скромную траурную одежду, и, перекрикивая друг друга, а заодно и Аристоника, стали громко ругать римлян и перечислять, сколько бед и несчастий принесли они им.

Аттал слушал сначала с удивлением. Потом — с интересом. Наконец, словно только что вошел в лавку, обвел взглядом вазы, задержавшись глазами на рыбешке. И после того, как один из ремесленников, косясь на Артемидора, с криком: «Да будь они прокляты, эти римляне!» хватанул посохом прекрасную вазу, захохотал, ударяя себя ладонью по ляжке:

— Ай да Артемидор! Ай, насмешил! — и, уже обращаясь к побледневшему Аристонику, спросил: — Значит, разговор у нас пойдет о Риме?

— Да, — ответил тот, делая незаметный жест купцу прекратить комедию, и, глядя как пятятся к выходу, униженно кланяясь его брату, гелиополиты, добавил: — И о Риме, и об одном негодяе, которого подослал в Пергам сенат.

— И что же хочет от меня этот негодяй? — поднимая кубок, поинтересовался Аттал.

— Совсем немного, — без улыбки сказал Аристоник. — Чтобы ты написал завещание, в котором бы передал свое царство Риму.

— Недурно придумано! — покачал головой Аттал. — И это все?

— Все! За исключением того, что после этого он должен отравить тебя!

— Отравить? Меня?! — откинувшись на персидские подушки, засмеялся царь. — Аристарх, слышишь? Это уже совсем интересно! Как будто римскому сенату неведомо, что мне известны противоядия от всех существующих в мире ядов!