Песнь крови - Энтони Райан

– Ах ты врунишка!

Норта усмехнулся.

– Это главный мой талант, не считая стрельбы из лука.

Он перестал улыбаться.

– Мне будет не хватать тебя, и остальных тоже. Однако не могу сказать, что сожалею о том, что я сделал с владыкой битв.

Они вернулись в лагерь, подбросили дров в затухающий костер и несколько часов беседовали об ордене и своих братьях. Когда Норта, наконец, ушел в шалаш, который он делил с Селлой, Ваэлин закутался в плащ, зная, что утром проснется рано и уйдет не прощаясь. И прежде чем провалиться в сон, он понял, почему: «Мне хочется остаться».

Часть IV

«Помимо многочисленных лживых утверждений касательно мнимого вероломства альпиранских незаконных торговцев, королю Янусу требовался юридический инструмент, который бы обеспечил предпосылки для войны. Соответственно, в результате интенсивных изысканий в королевских архивах на свет был извлечен забытый договор, подписанный около четырехсот лет назад. Документ, бывший на самом деле давно утратившим силу довольно стандартным торговым соглашением о тарифах между владыкой Азраэля и независимыми на тот момент городами-государствами Унтешем и Марбеллисом, дал королевскому владыке правосудия возможность ухватиться за второстепенный пункт, формализующий соглашения о сотрудничестве в подавлении мельденейских пиратов. И благодаря творческому переводу оригинального альпиранского текста и умелому крючкотворству, этот пункт договора превратился в признание суверенитета. Так было сфабриковано лживое заявление, что вторжение якобы представляет собой всего лишь возвращение собственности, которая и так уже принадлежала королю.

Флот вторжения появился в виду альпиранского побережья на девяносто шестой день правления императора Алюрана (да славится его мудрость и милосердие). Несмотря на то что недавнее ухудшение отношение между нашей империей (да живет она вечно) и Объединенным Королевством заставило некоторых императорских советников предупредить о возможном вторжении, то, что флот короля Януса был сравнительно невелик, заставило многих отмахнуться от их страхов. Императорский математик Рериен Альтурс вычислил, что для доставки королевской стражи к нашим берегам потребуется флот численностью не менее полутора тысяч кораблей, а у Королевства было едва пятьсот и лишь половина из них – боевые. Увы, наших ушей не достигли вести о предательских действиях народа мельденейских пиратов (да поднимется океан, дабы поглотить их острова), которые согласились перевезти войска Королевства через Эринейское море. Источники расходятся относительно того, какую цену уплатил король Янус за эту услугу. Мнения варьируют от не менее чем трех миллионов золотых и до предложения руки его дочери мельденейцу соответствующего ранга. Однако цена, видимо, и впрямь была высока, раз пираты забыли о своей ненависти к северянам, возникшей от уничтожения их города двадцатью годами ранее.

В результате весьма горестного стечения обстоятельств Светоч в тот самый момент присутствовал с официальным визитом в храме богини Муисиль в Унтеше в сопровождении сотни солдат императорской конной гвардии. Таким образом, он оказался всего в десяти милях от места высадки, когда явился перепуганный рыбак с известием о мельденейском набеге невиданных прежде масштабов. Светоч тотчас мобилизовал местный гарнизон, примерно три тысячи коней и пять тысяч копий, и глухой ночью выступил навстречу пришельцам, ища смести их обратно в море. На то, чтобы собрать войско и дойти до побережья, потребовалось несколько часов. Двигайся войско хоть немного быстрее, у Светоча был бы шанс нанести серьезный, возможно, даже смертельный удар воинству, которое все еще высаживалось на побережье. Однако первый высадившийся полк королевской стражи уже успел построиться и стал оборонять узкий проход сквозь дюны, ведущий на берег. Во главе этого полка стоял наиболее фанатичный и свирепый воин-жрец еретической веры Объединенного Королевства, Валин иль Сорна (да будет проклято вовеки его имя)».

Вернье Алише Сомерен «Великая Спасительная война», т. I (первоначальная версия), Альпиранские императорские архивыРассказ Вернье

– Должно быть, больно вам было найти тело своего брата, – сказал я. – Увидеть его таким… обезображенным.

Северянин поднялся на ноги, потер затекшие голени и с кряхтением распрямил спину.

– Да, не самое приятное зрелище, – согласился он. – То, что осталось, я предал огню, а его меч и медальон отвез назад в орден. Король и аспект Арлин поверили мне на слово без вопросов. Владыка битв, разумеется, был менее доверчив. Он назвал меня изменником и лжецом. Полагаю, он вызвал бы меня на поединок, если бы король не велел ему умолкнуть.

– Но что же за таинственный зверь убил Норту? – спросил я. – Вы так и не выяснили, что это было за существо?

– Говорят, на севере волки вырастают огромными. А в восточных утесах водятся свирепые обезьяны ростом вдвое больше человека, с собачьими головами.

Он пожал плечами.

– В природе немало опасностей.

Он подошел к лестнице, ведущей на палубу, и стал подниматься наверх.

– Мне надо подышать свежим воздухом.

Я вышел в ночь следом за ним. Небо было безоблачное, луна светила ярко, окрашивая бледно-голубым паруса и такелаж корабля, хлопающие на крепком морском ветру. Единственными моряками, которых я видел, были рулевой и смутный силуэт мальчишки, сидящего высоко на грот-мачте.

– Капитан вам велел сидеть в трюме! – проворчал рулевой.

– Что ж, ступай, разбуди его, – предложил я и присоединился к Аль-Сорне. Он стоял, облокотившись на фальшборт, и с отсутствующим выражением на лице смотрел на озаренное луной море.

– Зубы Моэзиса, – сказал он, указывая на россыпь белых пятнышек вдали, там, где волны бились об острые скалы. – Моэзис – мельденейский бог охоты, великий змей, что день и ночь напролет боролся с Маргентисом, богом в обличье огромной косатки. Столь яростна была борьба, что все море бурлило и материки разошлись в разные стороны. Когда же битва была окончена и мертвого Моэзиса прибило к берегу, тело его сгнило, а зубы остались, отмечая его путь. Дух его вернулся в море, и когда явились мельденейцы, чтобы охотиться в волнах, именно он указывал им путь, ибо его зубы указывают дорогу к их родной земле. Мы теперь в мельденейских водах. Полагаю, ваши корабли сюда заплывать не решаются.

– Мельденейцы – гнусные пираты, – коротко ответил я. – А любой из наших кораблей стал бы для них ценной добычей.

– Однако же корабль госпожи Эмерен был захвачен именно здесь.

Я ничего не ответил. Я и сам задавался неприятными вопросами по этому поводу, но с ним мне это обсуждать не хотелось.

– Насколько я понимаю, корабль и команду отпустили восвояси, – продолжал он. – Захватили только даму.

Я кашлянул.

– Несомненно, пираты сообразили, что за нее могут дать крупный выкуп.

– Не считая того, что они не стали требовать выкупа. Они потребовали лишь, чтобы я приплыл и сразился с их лучшим воином.

Его губы дрогнули, и я сообразил, что меня пытаются поддеть.

Я вспомнил горестную аудиенцию Эмерен у императора после суда над северянином, на которой она молила, чтобы приговор был изменен. «Смерть требует смерти! – твердила она. Ее тонкие черты были искажены гневом. – Этого требуют боги. Этого требует народ. Этого требует мой сын, оставшийся без отца. И этого требую я, государь, вдова убиенного Светоча Империи».

В ледяном молчании, последовавшем за ее тирадой, император молча и недвижно восседал на троне, и присутствующие гвардейцы и придворные смотрели в пол, шокированные и окаменевшие от растерянности. Когда император, наконец, заговорил, голос его был ровным, без тени гнева. Он провозгласил, что госпожа Эмерен нанесла оскорбление его особе и ей запрещено являться при дворе вплоть до дальнейших распоряжений. Насколько я знал, с тех пор они не обменялись ни единым словом.

– Вы можете подозревать все, что вам угодно, – сказал я Аль-Сорне. – Однако знайте, что император не склонен к интригам. Он никогда бы не опустился до мести. Все его поступки направлены на служение империи.

Он расхохотался.

– Сударь, ваш император отправил меня на Острова на смерть. Чтобы мельденейцы могли отомстить моему отцу, а эта благородная дама могла присутствовать при смерти человека, убившего ее мужа. Интересно, чья это идея, ее или их?

Возразить мне было нечего. Разумеется, все рассчитывали, что он умрет. Гибель Убийцы Светоча окончательно положит конец травме, которую война нанесла нашему народу, станет эпилогом к этому эпическому конфликту. Это ли было на уме у императора, когда он соглашался на предложение мельденейцев, – я не знаю. Как бы то ни было, Аль-Сорна, казалось, не испытывал страха и смирился со своей участью. Я спросил себя: а быть может, он на самом деле рассчитывает выжить в поединке со Щитом, который считается лучшим бойцом, когда-либо бравшимся за меч? История Убийцы Светоча не оставила у меня сомнений в том, что он и сам смертельно опасен, однако же его способности не могли не притупиться за годы, проведенные в плену. И даже если он одолеет, вряд ли мельденейцы попросту позволят сыну Сжигателя Города уплыть восвояси целым и невредимым. Он был человек, отправляющийся навстречу своей роковой судьбе. Я это понимал, и он, по всей видимости, тоже.