ОТКРОВЕННО. Автобиография - Андре Агасси

- Она на борту.

Пятнадцать минут, чтобы добраться до острова, десять минут - чтобы доехать от порта до отеля. Затем я набираю дежурного и прошу соединить с ее комнатой. Я знаю ее номер, потому что до сих пор вижу мои злополучные цветы, уныло стоящие на столике посреди патио.

Она поднимает трубку на втором гудке.

- Привет, это Андре.

- Да?

- Я просто хотел позвонить и узнать, получила ли ты цветы?

- Да, получила.

- Хорошо.

Молчание.

- Не хотела бы быть неправильно понятой, - нарушает молчание она. - Я здесь с другом.

- Я понимаю. Извини.

Молчание.

- Удачи на турнире.

- Спасибо. Тебе тоже.

Зияющее молчание.

- Что ж, пока.

- Пока.

Я падаю на кровать и молча смотрю в пол.

- Один вопрос, - говорит Джей Пи. - Что такого она сказала, чтобы вызвать это выражение у тебя на лице? Какой сценарий мы не отрепетировали?

- Здесь ее приятель.

- А, черт!

Затем я улыбаюсь. Пытаюсь воспользоваться одной из оптимистичных рекомендаций Брэда. Может быть, она хотела подать мне знак? Наверняка ее бойфренд сидел рядом с ней.

- И что?

- Она просто не могла говорить. Но ведь она не сказала - мол, у меня есть бойфренд, оставь меня в покое, так? Она сказала: «Я здесь с другом».

- И что?

- Кажется, она намекает, что у меня есть шанс.

Джей Пи предлагает мне выпить.

НА ТУРНИРЕ я позволил себе отвлечься. В первом круге, в матче против Доминика Хрбаты из Словакии, я думаю только о Штефи и ее бойфренде. Понравились им мои розы или они изо всех сил делали вид, что их нет? Разумеется, Хрбаты одерживает верх в трех сетах.

Я выбываю из турнира. Пора покидать Фишер-Айлэнд. Вместо этого слоняюсь по острову, сижу на берегу, продолжаю строить коварные планы вместе с Джей Пи и Брэдом.

Брэд утверждает, что бойфренд Штефи, возможно, приехал неожиданно.

- Кроме того, она даже не знает, что ты в разводе. Думает, что ты женат на Брук. Дай ей время. Пусть новость выйдет наружу. А затем - дерзай.

- Ты прав.

Брэд говорит, что с учетом поражения в матче с Хрбаты, мне явно необходимо принять участие еще в одном турнире до начала сезона грунтовых кортов.

- Поехали в Гонконг, - говорит Брэд. - Хватит сидеть тут, думать и говорить только о Штефи.

Следующее, что я осознаю: сижу в самолете, направляющемся в Китай. В головной части салона на экране горит надпись: «Расчетное время полета - 15 часов 37 минут».

Я смотрю на Брэда. 15 часов 37 минут? Чтобы я там сходил с ума по Штефи? Нет уж, спасибо!

Отстегиваю ремень и встаю.

- Ты куда?

- На выход.

- Не будь дураком. Садись. Расслабься. Мы вместе. Полетели играть.

Я вновь падаю на сиденье, заказываю две порции водки, принимаю снотворную таблетку, - и вот перелет, длившийся, казалось, целый месяц, закончен: мы прибыли на другой край земли. Я сижу в машине, мчащейся по шоссе сквозь Гонконг, и рассматриваю через окно громаду Международного финансового центра.

Звоню Перри, чтобы узнать, как продвигается мой развод.

- Юристы обсуждают детали, - отвечает тот. - А пока вам с Брук следует поработать над совместным заявлением.

Мы шлем факсы туда-сюда. Моя команда, ее команда. Текст вычитывают по очереди юристы и редакторы. То, что началось с факса, им же и заканчивается.

Наконец, Перри говорит, что заявление скоро будет опубликовано. Оно может появиться в газетах со дня на день.

Мы с Брэдом каждое утро спускаемся в гостиничный холл и скупаем все газеты, чтобы во время завтрака бегло просматривать страницу за страницей, выискивая нужный заголовок. Впервые в жизни я не могу дождаться, когда в прессе появится история о моей личной жизни. Каждое утро повторяю молитву: «Господи, пусть именно сегодня Штефи узнает, что я свободен».

Дни идут, но сообщения нет. Это почти так же тяжело, как ждать звонка от Штефи. Если бы у меня на голове были волосы, я бы уже начал их рвать. И вот наконец на обложке People вижу наше с Брук фото. Заголовок гласит: «Нежданное расставание». На календаре - 26 апреля 1999 года, три дня до дня моего рождения, почти два года со дня нашей свадьбы.

Возрожденный, обновленный, я выигрываю турнир в Гонконге, но в самолете по пути домой не могу пошевелить рукой. Прямо из аэропорта спешу к Джилу. Он осматривает мое плечо, хмурится.

- Быть может, нам придется пропустить весь грунтовый сезон.

- Нет-нет-нет! - восклицает Брэд. - Нам нужно быть в Риме на Открытом чемпионате Италии.

- Ну пожалуйста! Я никогда не выиграю его. Может, забудем?

- Нет, - возражает Брэд. - Полетели-ка в Рим, там посмотрим, как поведет себя твое плечо. Ты ведь и в Гонконг не хотел, так? Но выиграл же! Мне кажется, процесс пошел.

Позволяю затащить себя в самолет, но в Риме проигрываю в третьем круге Рафтеру, которого победил совсем недавно в Индиан-Уэллс. Сейчас мне действительно больше всего хочется притормозить. При этом Брэд убеждает, что я должен принять участие в Международном командном турнире в Германии. У меня нет сил с ним спорить.

В Германии холодно и уныло, играть тяжело. Я почти готов убить Брэда: не могу простить, что ему удалось затащить меня в Дюссельдорф с больным плечом. В середине первого сета, проигрывая 3-4, я понимаю, что не в состоянии взмахнуть ракеткой. Отказываюсь от продолжения матча. «Мы едем домой, - говорю я Брэду. - Мне нужно заняться плечом. А кроме того, я собираюсь решить все вопросы со Штефи».

Когда мы садимся на борт самолета, следующего из Франкфурта в Сан-Франциско, я упорно молчу, я зол до безумия. В конце концов не выдерживаю:

- Вот что, Брэд. Я не спал всю ночь из-за этого чертова плеча. Сейчас я приму две таблетки снотворного и не услышу тебя в следующие двенадцать часов. А когда мы приземлимся, первое, что ты сделаешь, - снимешь меня с участия в Открытом чемпионате Франции.

Он два часа тратит на уговоры. «Ты не едешь в Вегас, - говорит он. - Не будешь сниматься с турнира. Поедешь в Сан-Франциско, ко мне домой. У меня есть гостевой домик с камином и дровами, как ты любишь. А потом мы полетим в Париж - играть. Это единственный Шлем, которого у тебя еще не было, и ты хочешь его завоевать, но не сможешь этого сделать, если не будешь играть».

- Чемпионат Франции? Ты шутишь. Этот поезд ушел.

- Откуда ты знаешь? Кто сказал, что этот год - не твой?

- Я сказал. Это не мой год.

- Послушай, ты лишь сейчас начал время от времени напоминать того спортсмена, которым был когда-то. Хотя бы поэтому мы должны остаться.

В его словах есть зерно истины. Конечно, мысль о том, что я могу выиграть Чемпионат Франции, - утопия. Но, если я снимусь с Чемпионата, мне будет легче сняться с Уимблдона. А там и год на исходе. А значит - прощай, возвращение, здравствуй, пенсия.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});