Притяжение Андроникова - Коллектив авторов

О смелости, свежести, полемичности, увлекательности искусства замечательного чтеца говорил Андроников в радиопередаче «Неизвестные записи Владимира Яхонтова» (1958):

«В чтении Яхонтова покоряли и медленное звучание стиха, и строгий ритм, и особое музыкальное постижение слова, и логическая выразительность фразы с ниспадающими, укороченными окончаниями, и невозмутимый покой в сочетании с благородным пафосом».

Очень точная, емкая, яркая характеристика яхонтовского чтения. Но оценить ее вполне можно, лишь услышав в радиопередаче или на одноименной пластинке (вышла в 1960 году), потому что и произносит Андроников текст как бы в системе яхонтовского интонирования. Именно в звучании андрониковской речи делается вполне понятным, что он имеет в виду, говоря о «ниспадающих, укороченных окончаниях», об «угасании», понижении силы звука в конце фразы – эффекте для яхонтовского чтения очень характерном, сильно воздействующем на слушателя, но на бумаге непередаваемом. Когда Андроников говорит об этом, он не то что имитирует Яхонтова, но как бы напоминает нам его чтецкую манеру и вместе с нами любуется ею. Яхонтовские интонации, призрачным отзвуком возникающие в голосе Андроникова, выражают его глубоко почтительное отношение к таланту чтеца, откровенное восхищение, любование особой мелодикой речи, присущей именно и только этому артисту.

Смелый и рискованный прием: ведь при малейшем нарушении чувства меры здесь легко соскользнуть к «передразниванию». Но такой мастер, как Андроников, разумеется, нигде этого не допускает. И еще мне слышится в его голосе щемящая сердце грусть об ушедшем художнике.

Андрониковский комментарий к записям Яхонтова замечателен логической и эмоциональной обоснованностью, умением автора одной-двумя фразами нарисовать обстановку яхонтовских выступлений, наметить «видеоряд», живо возникающий в воображении слушателя. Так, например, предваряя чтение Яхонтовым стихов Есенина, Андроников говорит:

«Помню толпу у дверей Политехнического музея в Москве, замиравшую в тишине аудиторию. Помню, как слушали есенинскую лирику выздоравливающие солдаты и офицеры в госпитале, куда Яхонтов приезжал в сорок пятом году. Он читал стихотворение „Собаке Качалова”».

Всего три фразы. Но вы видите перед собой уже не только вращающийся черный диск, а и слушателей Политехнического, и выздоравливающих раненых. И вам яснее становится то, о чем Андроников впрямую не сказал, но к чему направил вашу мысль: действенность яхонтовского искусства, его целебность для слушателя.

Это отступление от темы в разговоре об авторских звукозаписях кажется мне уместным не только потому, что приемы андрониковского комментирования поучительны и для тех, кто работает с архивными писательскими фонограммами. Дело еще и в том, что само искусство Яхонтова во многом близко к манере поэтического чтения, когда для слушателя равно важны произносимое слово и сам произносящий.

К авторским звукозаписям, к публикациям голосов писателей Ираклий Андроников вернулся в начале восьмидесятых годов.

…Летом 1983 года вместе с радиожурналисткой «Кругозора» Татьяной Плисовой я поехал в Переделкино, на дачу Андроникова, чтобы убедить его дать для журнала новую звуковую публикацию или повторить какую-либо из старых. Ведь уже прошло более двадцати лет с тех пор, как они впервые начали звучать по радио, уже почти десять лет – с тех пор, как прекратились «Литературные вечера». И поэтому редакция журнала считала резонным приобщить новое поколение слушателей к замечательным находкам Андроникова-звукоархивиста. В конце концов после долгих споров и размышлений остановились на повторе публикаций голосов Льва Толстого и Иосифа Уткина. Кроме того, Андроников дал читателям «Кругозора» возможность услышать редчайшую запись голоса Николая Заболоцкого. Прокомментировал же он эту запись несколько необычно – самим своим чтением. Он прочитал стихотворение Н. Заболоцкого «Гроза».

Дело в том, что Ираклий Луарсабович был близко знаком с поэтом и множество раз слушал его декламацию.

Одно время Заболоцкий даже жил в семье Андрониковых. Он приехал тогда (это было вскоре после войны) в Москву по вызову Союза писателей. Но срок командировки кончился, жить было негде, да и права жительства в столице Заболоцкий, только что отбывший ссылку, не имел, а дела настоятельно требовали его пребывания в Москве: появилась надежда на работу, заработок и даже, пусть временную, прописку. Хлопотал Александр Фадеев, ходатайствовали другие лица, дело шло, но крайне медленно. И вот Заболоцкий жил у Андрониковых. В их крохотной квартире. Часто читал им стихи, приносил радости и, само собой, неудобства, которые неизбежны при близком общении с яркой творческой личностью.

Перед Первым мая дворники стали обходить этажи, интересуясь посторонними (так тогда было принято в домах, расположенных в центре города), и Николая Заболоцкого забрала к себе на жительство чета Тихоновых. Тихоновы жили в знаменитом теперь Доме на набережной, где дворники проверок не устраивали. Три праздничных дня Николай Алексеевич благополучно там прогостил, а потом снова, к величайшей радости маленькой Мананы, дочери Андрониковых, вернулся к ним.

Всего этого, разумеется, на пластинке «Кругозора» не было. Но в андрониковском произнесении строк стихотворения «Гроза» ощутимы были давняя влюбленность в личность и творчество поэта, лишь выросшая с годами, желание сохранить и передать новым поколениям слушателей авторскую интонацию. Вот почему можно рассматривать такое чтение как интереснейший, хотя и необычный комментарий к звуковому документу – голосу поэта Заболоцкого, читающего несколько строк из своего перевода «Витязя в тигровой шкуре».

В 1983 году в серии «Каталоги Государственного Литературного музея» вышло справочное издание по пластинкам и радиопередачам Ираклия Андроникова. Знакомясь с этой фонографией, видишь, сколь большое место занимают в ней работы, возвращающие в современную культурную жизнь давно отзвучавшие голоса замечательных певцов, чтецов, литераторов.

Буклет «Ираклий Андроников. Фонография» напоминает нам и о пластинках известной серии «Говорят писатели», и о том, как бережно и умело воссоздал Андроников колоритные интонации прекрасного грузинского поэта Тициана Табидзе в пластиночном альбоме «Памяти Тициана Табидзе», разговоры Алексея Толстого – в пластинке «Страницы радиопередач. Воспоминания о писателях», как выразительно комментировал в пластинке «Читает Антон Шварц» записи этого чтеца… В тот же ряд становятся и радиопередачи или отдельные страницы радиопередач о С. Петрове-Скитальце, Всеволоде Иванове, Александре Блоке, Максиме Горьком, о многих, многих… Масштабы всей этой грандиозной и уникальной работы, ее ценность с течением лет, несомненно, будут вырисовываться все отчетливее. Но и сейчас то, что сумел сделать Ираклий Луарсабович Андроников в области архивной звукозаписи вообще и литературной в частности, не может не поражать воображения.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});