Крылья - Кристина Старк

– Ни один камень не коснется твоей головы. Ты слышишь меня? – сказал он. – Ни один камень.

– Ты заберешь меня отсюда? – расплакалась я.

– Нет. Мне пришлось бы перестрелять полгорода. Но я не оставлю тебя.

Меня скрутило от подступающих рыданий.

– Дио, – встряхнул он меня. Его руки скользили по моей спине. Дверь камеры была закрыта наглухо, внутренних камер я не нашла, так что позволила себе роскошь просто обнять его и ткнуться лицом в его грудь. Прижаться к единственному человеку во всей Вселенной, который мог спасти меня.

– Ты не должна бояться. Завтра, когда тебя поставят на колени посреди площади, смотри в небо и думай о чем-нибудь хорошем. Думай о чем-нибудь самом прекрасном в своей жизни. Остальное сделаю я. Поняла?

Я потрясенно уставилась в пол. О чем же мне думать завтра? Что было самым прекрасным в моей жизни? Я перебирала в уме людей и вещи и не находила ответа. Близкие? Мысли о них ввергнут меня только в большее отчаяние. Искусство? Вряд ли. Религия? Последний раз я была в соборе год назад, когда изучала фрески Сикстинской капеллы. Бриллианты, дорогие машины, платья? Как пошло…

Оказывается, в моей жизни не было ничего, воспоминания о чем придали бы мне мужества накануне казни! Разве что…

Я подняла голову и уставилась на Неофрона. Король грима: темно-карие глаза, кожа покрыта автозагаром, мерзкая черная борода, но это по-прежнему он – человек который целовал меня так, что хотелось помнить об этом всю оставшуюся жизнь.

И в этот момент внутри меня что-то закоротило и начало плавиться. Заискрила проводка, загорелись провода. И из этого дымящегося хаоса возникло странное новое чувство. Даже не описать. Сильная боль вперемешку с блаженством – разве что так.

– Прости, но я не смогу любоваться небом и думать о птичках и бабочках, когда напротив встанет обезумевшая толпа с булыжниками в руках. Это просто немыслимо! И, стыдно признаться, но в моей жизни не было и нет ничего, что придало бы мне сил.

– Придется вспомнить, – отрезал Нео. – Иначе ты сойдешь с ума от страха. Думай о ком-нибудь близком. О том, с кем встречаешься. О том дне, когда Анджело поведет тебя к алтарю, едва не лопаясь от гордости. Или о чем там еще думают девушки…

– Или о том дне, когда меня целовал не мажорный одноклассник с напомаженной челкой, а – впервые – мужчина. И целовал так, что мои мозги чуть не вылетели.

Смешно вспоминать, но Неофрон просто врос в пол от этого пассажа.

– У меня только один способ не сойти с ума от страха. И мы его уже практиковали, – заключила я.

Не знаю, откуда во мне тогда взялось столько безрассудной смелости. Наверно предчувствие близкой смерти вытряхнуло из меня все манеры, жеманность и стыд.

– Не сходи с ума, Диомедея. Тогда это была необходимость, а сейчас…

– Еще более острая необходимость, – перебила его я.

Моя дверь слетела с петель, и по ней, громко топая копытцами, во все стороны понеслись мои черти!

– Если, конечно, я не выгляжу совсем никчемно. Прости, я понятия не имею, что у меня с лицом…

– Лицо ангела, отважившегося влюбиться не в того, за кого выдали замуж, и проклявшего священнослужителя, который благословил брак по принуждению. Она была и есть прекрасна.

И пока я потрясенно осмысливала эту характеристику, Неофрон шагнул ко мне, сжал мои предплечья и поцеловал. И поцеловал снова. И еще раз. Пока ноги не перестали держать меня. Успокаивающе, нежно, так, как, должно быть, целуют после долгой жаркой ночи…

О, теперь я знала, о чем буду думать завтра, стоя на коленях посреди городской площади. О самом впечатляющем человеке в моей жизни и о его поцелуях.

Альцедо, прикрой Крису рот, пока челюсть на пол не упала.

* * *

Вы замечали, что ветер часто пахнет одинаково в самых разных уголках Земли? Будь то просторы Лугано, или улицы Милана, или тростниковые поля Египта? Запах согретой солнцем земли, влажного песка, близкого моря… Там пахло так же, представьте. Свежо и сладко. Немного фантазии – и я в арабской сказке про Аладдина, сейчас взлечу на ковре-самолете над барханами… Утренние лучи слепили глаза. Меня нарядили в белое платье и сняли платок с головы. Невиданное внимание к прелюбодейке и богохульнице. Толпа неистовствовала. Особенно женщины… Боже, если ты есть, впредь избавь меня от лукавого и от праведниц! На площадь привезли и вывалили целый грузовик щебня и камней: чтоб каждый желающий мог лично подправить мне карму.

Я даже не смотрела на них. Я озиралась по сторонам в поисках своего избавителя. Что он задумал, как он собирается вытащить меня из этого муравейника? Ведь людей так много. Только сейчас я заметила, что на площади полно военных и полицейских в форме цвета хаки. Мысли о том, что Неофрон бессилен спасти меня, боролись с воспоминанием о его обещаниях. «Ни один камень не коснется твоей головы», – поклялся мне он.

Знаешь, в какой момент в сердце женщины падает зерно Инсаньи? В тот самый, когда она понимает, что этот – именно этот! – мужчина сможет защитить ее душу и тело от любого посягательства. Дай женщине понять, что пока она рядом с тобой, с ее головы не упадет ни один волос, – и она в тот же день вручит тебе свое сердце и все, что к нему причитается.

Я не стала исключением. Биохимия моего родного тела не позволяла мне варить «тяжелые наркотики». Но новое тело смогло сделать это на раз-два. Оно просто чиркнуло спичкой, подержало ложку над горелкой, и – по моим венам растеклась такая Инсанья, что хватило бы на десяток таких, как я. Моя Инсанья. К Неофрону. То самое чувство, мысли о котором были способны затмить страх смерти.

Я подняла глаза к небу: совсем высоко, в небесной лазури, прямо над моей головой парил стервятник. Я улыбнулась этой символичности. Как только мои руки освободятся от пут – я больше не сниму их с его плеч!

Проповедник, разодетый в черное, подогревал толпу пламенными речами. Праведники грели в ладонях камни. Я опустила глаза и перестала дышать. По моим коленям скользило доказательство моего скорого освобождения. Все выше и выше – прыгает с коленей на грудь, с груди на шею. Еще выше. На секунду встречается с сетчаткой моего глаза и тут же исчезает из поля зрения.

Теперь она где-то на моем лбу: я не вижу ее, но все равно знаю, что она там.

Красная лазерная точка наведенного на меня прицела.

На секунду меня накрывает страшная паника, но я приказываю себе закрыть глаза и думать о том, как будут скользить его губы по моей шее, как только я окажусь дома…

Темнота.

– Ни один камень так и не коснулся моей головы. Не могу сказать наверняка, но какой им толк швырять булыжники в мертвое тело? Представляю, какое разочарование постигло толпу, когда представление закончилось, так и не начавшись.