Жаркие ночи в Майами - Пат Бут

Конечно, это была проституция, другого названия не подберешь. Но цена делала его поступок почти правильным. Действительно ли цель оправдывает средства к ее достижению? Во всех своих борениях с религией Роб никогда не сталкивался с такой жгучей моральной проблемой. Сейчас он вздыхал, сидя под солнышком, и жевал кусочек вкусного хрустящего хлеба, густо намазанного джемом. Прошлая ночь стала уже историей, но история обладает способностью влиять на будущее. Участники драмы еще не разошлись. Как будет дальше вести себя Мэри? Выпустит ли она кота из мешка? И какой эффект это произведет на Лайзу Родригес, чья необыкновенная красота может сравниться только с ее жутким характером? Кроме того, есть еще Криста, которую Роб поставил в такое неловкое положение и которую бесконечно уважал. Узнает ли она всю историю — или только ее отвратительную сторону? Придется ли ему прочесть упрек в ее глазах и увидеть скривившиеся в удовлетворенной усмешке губы Стива Питтса? Черт бы все побрал! Роб попытался не думать обо всем этом. Ему помогла девушка, сидевшая за соседним столиком. Смуглая фотомодель явно обратила на Роба внимание. Она улыбнулась ему и склонилась над журналом, позволив своей блузке приоткрыть совершенной формы груди. Роб улыбнулся ей в ответ.

— Прекрасный день, — сказала она, обрадованная его откликом. Голос у нее был грубоватый и хриплый.

— Да, день хороший, — поколебавшись, согласился Роб. Он не хотел новых осложнений, но не способен был проявить невежливость.

— Вы фотомодель? — спросила она и улыбнулась еще шире. Ее груди по-прежнему были видны. Роб старался не смотреть на них.

— Я только начинаю, — сказал он, — буду занят в рекламной кампании парфюмерии.

— В какой кампании?

— Снимает Стив Питтс для «Уитни энтерпрайзис».

— О, Стив Питтс! — промолвила девушка, на которую это имя произвело огромное впечатление. — И вы только начинаете? Вам повезло.

— Я тоже так думаю, — сказал Роб. — А вы? — Я делаю каталоги, — ответила она и поспешно добавила: — В этот раз. А с каким агентством вы связаны?

— Кристы Кенвуд.

— Я думала, что она модель.

— Она только что открыла свое агентство.

— Ей не нужны девушки?

— Думаю, что да.

— Ей нужны только красивые девушки, — раздался голос Лайзы Родригес.

Она наклонилась над столиком, заслоняя собой солнце. Француженка передернула плечами, издала короткий резкий смешок, подняла руки в знак шутливой капитуляции и вернулась к своему журналу.

— Привет, Лайза, — сказал Роб. — Не хочешь присесть?

Лайза села, метнув на француженку уничтожающий взгляд.

— Ты что, готов разговаривать вообще с кем попало? — громко спросила она.

— Да, а разве ты нет?

Лайза не ответила. Она не любила, когда день начинается скверно, а это был уже второй фальстарт. Как может такой парень, как Роб, быть таким трудным? Помимо внешности, полное отсутствие в нем притворства явилось его главной привлекательной чертой. Но если он такой прямолинейный, то почему он так ее заводит?

— В этом гребаном городе, — раздраженно заявила она, — второсортных и третьесортных моделей больше, чем песчинок на здешнем пляже. Я не понимаю, почему эти уродливые шлюхи не возвращаются в Сан-Пеллегрино или куда-нибудь еще, откуда они явились.

— Успокойся, Лайза, — сказал Роб.

Француженка слышала их. Об этом говорили красные пятна на ее щеках.

— Не командуй мной! — огрызнулась Лайза. — Ты в этой игре новичок. Это я — звезда!

— Старая-старая звезда, — вполголоса заметила француженка.

— Ты что сказала? — выкрикнула Лайза.

— Ха! — отозвалась француженка, глядя в небо. Французы любят вести огонь со стороны, не ввязываясь в столкновение лоб в лоб.

— Хватит! — сказал Роб, повысив голос. — Если ты хочешь испортить кому-то завтрак, тебе лучше уйти куда-нибудь в другое место.

— Ах вот как! Я порчу тебе завтрак? — взвилась Лайза.

По выражению ее лица было ясно, что она в шоке. Любой мужчина в мире был бы польщен разделить завтрак с Лайзой Родригес. Однако вот она, сидит с единственным мужчиной, который, судя по всему, является исключением из этого правила. Неисповедимы пути Господни!

— Не закажешь ли мне кофе? — Лайза неожиданно переменила линию поведения. Ее слова прозвучали почти как извинение.

Роб помахал рукой хорошенькой официантке, моля Бога, чтобы хоть она не вздумала заигрывать с ним. Может, стоит сделать себе какую-нибудь пластическую операцию — к примеру, изуродовать нос?

— Завтра начинаем съемки, — сказала Лайза, после того как Роб заказал кофе. Ее слова прозвучали одновременно и как угроза, и как просьба о перемирии.

— Знаю, — отозвался Роб. — Ожидаешь с нетерпением?

— Между прочим я уже занималась этим пару раз.

— Мне это известно, Лайза.

В его голосе звучало раздражение. Лайза внимательно наблюдала за ним. Он не был слабаком. Его скромность, желание сделать людей счастливыми, отсутствие тщеславия, казалось бы, указывали на слабость, однако в Робе ощущалась и глубокая внутренняя сила. Его можно было подталкивать только до определенной черты. Дойдя до нее, он превращался в скалу, которую невозможно сдвинуть с места. Он знал, где лежит эта черта, но не демонстрировал это всем и каждому. Люди, считавшие его человеком слабовольным, глубоко ошибались. Может, он как раз и есть настоящий американский герой — добрый парень, которого трудно рассердить, но который становится страшен, когда в конце концов он встает на тропу войны. Латиноамериканцы совершенно другие. Кровные родичи Лайзы склонны бахвалиться. Они демонстрируют свою мужественность с утра и до вечера. Они кажутся крутыми ребятами, но когда наступает время действовать, латиноамериканцы уже не являют собой образец мужского достоинства. Когда начинается драка, они отходят в сторону и предоставляют проливать кровь таким, как Роб Сэнд.

— Да, я действительно с нетерпением ожидаю этих съемок. Хочешь знать почему?

— Почему?

— Потому что я буду сниматься вместе с тобой.

— Спасибо.

— Потому что я влюбилась в тебя.

Лайза сознательно повысила ставку. Солнечный свет упал на лицо Роба. Это Бог послал ему свой луч.

— Нет, Лайза, это тебе кажется. Ты просто… Ты играешь другими людьми. И ты играешь собой.

— Я в игры не играю. Это люди вроде Мэри играют в игры. А я чувствую. Я глубоко чувствую. Я человек эмоциональный. Я не боюсь чувств. А ты?

Роб смущенно засмеялся, не зная, что ответить.

— Я не знаю, Лайза. Такие люди, как ты, для меня — темный лес. Я еще не привык к тебе. Я не могу держаться на таком же уровне… жить так же напряженно. С такими перепадами настроения, с такой драматичностью.