Агент чужой планеты - Валерий Нечипоренко

Черт покладисто кивнул. Ехидство, по крайней мере в эту минуту, исчезло из его улыбки.

Ночью Анатолий спал спокойно. И в последующие ночи тоже. И он долго еще не курил. Целых три месяца.

ОРАНЖЕВАЯ ЛАМПА

-- Все в полном порядке, -- пожал плечами Павел, откладывая в сторону индикатор.

-- Посмотри, пожалуйста, внимательнее, -- мягко попросил Михаил, на бледном лице которого вновь появилось выражение обреченности. Впрочем, его лучший друг не отличался наблюдательностью.

-- Да что здесь смотреть! -- снисходительно воскликнул он. -- Это же не компьютер! Обыкновенная настольная лампа. Вилка, шнур, патрон и выключатель. Ну еще подставка да плафон. Элементарнейшая схема.

-- Я ничего не смыслю в электричестве, -- виновато улыбнулся Михаил. -- Но эта, как ты утверждаешь, исправная лампа постоянно бьет меня током. Оттого я и решился затруднить тебя просьбой проверить ее.

-- О Господи, Мишка, оставь эту лексику для своих страшных рассказов! Затруднить... Просьбой... Пара пустяков! -- Павел перебрал детали, разложенные на столе. -- Хорошо, вот здесь я усилю изоляцию, отрегулирую выключатель. Возможно, через, него идет утечка на корпус, хотя это маловероятно. А что -- сильно бьет?

-- В последний раз я едва не потерял сознание. Павел недоверчиво покачал головой:

-- Чудеса! Может, ты менял лампочку и ненароком сунул мокрый палец в патрон?

-- Нет-нет, я просто хотел подвинуть ее ближе.

-- Или ударился локтем о край стола? Иногда возникает ощущение, что тебя действительно шарахнуло током.

-- Нет, Павлик, -- с какой-то мрачной уверенностью ответил Михаил. -- Меня ударила лампа. -- Он произнес эту фразу со странным упоением, затем заговорил шепотом: -- Я боюсь ее, Павлик. Она решила уничтожить меня, но пока не может верно рассчитать силу удара. Но с каждым разом он становится все чувствительней.

-- Ну, милый, ты, кажись, помаленьку чокаешься со своими мистическими рассказами. Ну нельзя же так доводить себя! Знаешь что? Сделай перерыв в работе, съезди куда-нибудь, развейся. Смотри на вещи проще. В прошлом году ты доказывал, что у соседского кота сатанинский взгляд и железные когти, теперь эта лампа... Держи! Более безопасной лампы в мире не существует.

-- Спасибо, Павлик, но... -- Он судорожно вздохнул. -- Ты ведь знаешь, что случилось с соседями!

-- Опять двадцать пять! Да в мире ежедневно происходят тысячи, десятки тысяч автокатастроф! При чем здесь какой-то кот?

Михаил печально улыбнулся:

-- Спасибо, Павел! Ты настоящий друг. Всегда стараешься меня ободрить. Возможно, ты и прав. По крайней мере, мне хотелось бы, чтобы на этот раз ты был прав.

* * *

Через несколько дней, ближе к вечеру, когда Павел, стоя в одних трусах у стола, гладил сорочку, раздался звонок в дверь.

Он открыл. У порога переминался с ноги на ногу Михаил. Вид у него был совершенно убитый.

-- Заходи! -- Павел отступил в прихожую. -- Что случилось?

Друг поднял на него глаза, в которых застыл ужас:

-- Павлик... Эта проклятая лампа достает меня.

-- Опять?! -- Павел давно привык к странностям друга, но иногда тот по-настоящему выводил его из себя

-- Я знаю, ты не поверишь, но теперь она бьет... даже не включенная.

-- Погоди-ка! -- Хозяин провел гостя в комнату, достал из серванта бутылку и налил большую рюмку водки. -- Выпей! Так... А теперь рассказывай.

-- Она сама перемещается по комнате. Каждый раз когда я просыпаюсь, она оказывается рядом на ночном столике. Вчера я задремал, но еще не уснул, и тут что-то коснулось моего горла. Я открыл глаза. Только не смейся Павлик! Ее шнур пытался обвиться вокруг моей шеи. После того как я перестал прикасаться к ней, она изменила тактику и решила меня задушить. Ты бы видел, каким зловещим был в этот момент изгиб ее ножки! Она хохотала мне в лицо!

-- Но, Мишка... -- Пожалуй, только Павел умел говорить с ним как с капризным ребенком, и тот не обижался. -- Почему бы тебе не поискать более простое объяснение? Ты повернулся во сне, задел рукой шнур, и он оказался на подушке у твоего лица.

-- Я не ставил ее на столик!

-- Только успокойся, хорошо? Конечно, ты не собирался ее ставить. Извини, но я знаю твою рассеянность. Твой мозг был занят очередным рассказом, а руки механически расталкивали вещи по разным углам. -- Он улыбнулся. -- Куда ты поставил рюмку?

-- А? Извини... -- Михаил густо покраснел и поднял рюмку с пола.

-- Еще глоток? -- Павел снова налил ему.

-- Я понимаю, каким чудаком выгляжу в твоих глазах... Но, Павел, клянусь, я не прикасался к ней! Это и невозможно, потому что она нанесла бы удар.

Павел выключил утюг и надел сорочку.

-- Что же ты ей такого сделал, что она возненавидела тебя? -- спросил он, повязывая галстук.

-- Я изменил ей, -- серьезно ответил Михаил. -- Когда-то это была моя любимая лампа. При ее свете я написал свои лучшие рассказы. Когда наступала ночь и квартира погружалась в мрак и тишину, я садился за стол и включал лампу. Тут же были другие мои верные подруги -- ручка, бумага, пепельница... Нам так хорошо работалось вместе! А потом на день рождения мне подарили новую лампу. К тому времени у старой ножка потеряла прежнюю упругость и плафон плохо фиксировался. Поэтому я сунул ее на шкаф и стал пользоваться новой. Я сразу же почувствовал, что пишется мне легче. Сюжеты не потеряли своей остроты, но из них исчезло то, что не нравилось мне самому, понимаешь?

-- Да-да.

-- Но продолжалось это недолго. Вернувшись однажды вечером из редакции, я нашел новую лампу на полу. Правда, в тот день я забыл закрыть окно, а был сильный ветер. На полу, кроме лампы, оказалось все, что находилось на столе, -- бумага, ручка, пепельница, даже скатерть... Но ничего серьезно не пострадало. Хрупкая пепельница, и та была в полной сохранности. А вот лампа... Нет, она не просто разбилась. Она была страшно изувечена: шнур вырван с корнем, ножка перекручена, как штопор, а плафон раздроблен на мелкие кусочки. Но тогда у меня еще не возникало подозрений. Я убрал осколки и достал со шкафа старую лампу.

-- И она сразу же начала тебя бить?

-- Не сразу. Поначалу мы работали с ней как в старые добрые времена. Я писал, а она освещала мой стол, помогала строить сюжеты и диалоги. Но я быстро почувствовал, как что-то разладилось. Я не мог сосредоточиться, воображение буксовало... И тут я понял, что меня всегда раздражал оранжевый цвет ее корпуса. Это раздражение невольно проникало в рассказы. Ненужное, излишнее раздражение. Новая лампа, которая разбилась, была зеленой. Именно зеленый цвет был моим, благодаря ему рассказы становились глубже и прозрачнее. Зеленая лампа могла бы вдохнуть в мое творчество гармонию. Но ее уничтожили. И я понял, кто это сделал и зачем. Ревнивая старая дева с хромой ногой и в драной оранжевой юбке! Не сдержавшись, я ударил ее. Лампа обиженно вскрикнула и тут же погасла. Вот тогда-то она начала мстить...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});