Отмена рабства: Анти-Ахматова-2 - Тамара Катаева

Ахматовой хотелось, чтобы война длилась поколениями — до тех пор она жива, пока во имя ее кто-то ненавидит другого.

Аня Каминская, дочь Ирины Пуниной, также наследница Ахматовой, написала убедительную статью в защиту своих прав. Их так же трудно оспаривать, как и тот факт, что Пунины, будучи законными наследниками, были людьми мало кому симпатичными. Алчными, не любящими Ахматову и не преклоняющимися перед ней, не отвергшими всего лишь навязывания ею им роли названной семьи и не отказывающимися от законно полученного наследства. С какой стати? Чтобы реальное, имеющее рыночную стоимость законное наследство передать людям, главная заслуга которых — умение — или только желание — сладко вздыхать и преклоняться, заслышав имя наследодательницы? Об этом и спор.

Каменская со сдержанной злобой пишет, что Л. K. Чуковская попросила себе записные книжки… У Лидии Корнеевны заслуги более серьезны, чем у среднестатистической ахматоведки. Да пассионарства поболе — такая, глядишь, могла бы что-то из Ахматовой и сжечь. Хоть и в своем погребальном костре.

Разумного объяснения, почему Ахматова лишила наследства сына и отдала его уже совершенно очевидно посторонним Пуниным, — нет. Кстати, кое-что в руках Ахматовой касалось и мужниного — Николая Гумилева, нелюбимого и с которым развелась задолго до его гибели (вдовой, соответственно, не являлась), добра. Тому — уж прямой наследник (по закону, хоть и лежало в чемоданчике у Анны Андреевны) — Лев Гумилев. По завещанию — отошло Пуниным. При жизни — тоже, например, сыну на день рождения писем отца ни разу не подарила.

Иосифу Бродскому тоже пришло в голову сделать для посмертия некоторое странное распоряжение. Им было завещано запретить близким (различным друзьям — юности и зрелости, коллегам, подругам и сотрапезникам) писать о нем воспоминания. Представляете, кз. кз. я досада? Некоторым никогда бы ничего не написать в жизни — кто будет читать хоть строчку, если рукопись не озаглавлена: «Ося. Иосиф. Joseph»?

Если бы не запретил — кто-то бы вспоминал, как Оська говорил ему: старик, ты все знаешь, ты должен написать, как все было. Неужели кого-то подбадривал? Ахматова просила всех и каждого. Для нее любой подходил. Напишите обо мне. Мне нравится, как вы пишете. Ей — лишь бы написали (с ней общались только те, кто почитал это за честь или намеревался использовать как знак чести).

Завещание Ахматовой оспаривали в суде, ничего не получилось, потому что дело было простое, бумажное, высокие чувства в расчет не принимались. Бродского проигнорировали просто.

* * *

Ахматова оказала большое влияние на Бродского, она научила его, к чему надо стремиться, что имеет вес. Он учился. Пастернак тоже был ее современником (пусть не младшим), тоже был с нею знаком, но он у нее ничему не учился. Он даже не смотрел в эту сторону.

* * *

Основная ее жизненная ошибка — она хотела, чтобы у нее было, как у людей, а этого не могло быть. (Н. Я. Мандельштам. Третья книга. Стр. 97.) Это было даже хуже чем ошибка — это был просчет. Если б ей это удалось! Выйти хорошо замуж за какого-нибудь композитора: второго ряда, но чиновного, с регалиями. За музыканта — почти непременно, им легче сохранять лицо. Ученые тоже хороши, но с композитором больше публичности. Квартира в центре, дача, вымуштрованная горничная — тяжелое советское слово «работница», будто бы упраздняющее неупразднимые привычки, — только без профессионализма и обусловленного им достоинства, какая-то должность по культурным связям или музыка к кинофильмам, — то есть выезды за границу, кооператив для Левы и сложные отношения с ним — и пригретая какая-нибудь настоящая сирота, не Ирочка. Тут страдать можно бы было вволю. Не хватило малости — просто респектабельного брака. Женщине такой красоты и четкого целеполагания не досталось такой малости. Почему же «не могло быть»? Гаршин-то ведь вполне мог — сорвалось.

* * *

Информация в справочном аппарате книги: Лев Николаевич Гумилев, сын Анны Ахматовой, после гибели отца в 1921 г. жил и воспитывался в Бежецке у бабушки, Анны Ивановны Гумилевой. (Н. Н. Пунин. Мир светел любовью. Дневники и письма. Стр. 492.)

А до 1921 года где он воспитывался? Он воспитывался у бабушки с рождения, с 1912 года, гибель отца здесь ни при чем, но ахматоведы без этого не могут. Вот разница между ложью и ошибкой.

* * *

Владимир Георгиевич в Ленинграде. Он работает с 71/2 ч. утра до 11 ч. в. без выходных дней. Во время обстрелов и бомбежек читает лекции и делает вскрытия и вообще представляет из себя то, что принято называть скромным словом — герой. Тем не менее меня все неотступно спрашивают: «Почему ваш муж не может устроиться?»

Письмо из Ташкента 2 июня 1943 г. З. Л. Харджиеву. А. Ахматова. Собр. соч. в 2 т. Т. 2. Стр. 204

У Ахматовой во время войны овдовели два «мужа» — скончалась и жена Гаршина, и «Галя» Аренс-Пунина. Ее женской судьбы это не переменило.

* * *

Комментарий Кралина в двухтомнике (А. Ахматова. Собр. соч. в 2 т. Т. 2. Стр. 367): Александра Степановна Сверчкова — сводная сестра Н. С. Гумилева. Шурочка была единокровной сестрой Николая Степановича. Сводные — это дети двух супругов от предыдущих браков, не связанные родством ни «по крови», ни «по утробе». Для меньшей громоздкости чаще говорят — сестра по отцу или по матери. А сводная — это сводная. В литературе об Ахматовой такая упрощенность, небрежность (неряшливость — или якобы неряшливость) встречается довольно часто. Родственные связи, обозначаемые специальными словами, немногочисленны, ученые исследователи их прекрасно знают и, в биографиях различных персонажей именно из научной корректности употребляя их, — употребляют правильно. С Ахматовой сложнее (или проще — или простоватее) — нужно использовать разговорную приблизительность, скороговорку — ах, оставьте, не важно! Ведь если проговорить отчетливо, что Сверчкова была единокровной сестрой Гумилева, как тогда этот исследователь посмеет написать, что Ахматова была вдовой Гумилева и вдовой Пунина? Ведь вдовами этих людей были совсем другие гражданки?

С детьми та же история, что и с женами. Вовсе не обязательно записываться — достаточно признать в той форме, в какой это признает общество. Назвал сына наложницы сыном — будут считать наследником. Установленное по исследованным из эксгумированных останков ДНК отцовство ничего, кроме факта, что видимый мир состоит из произвольно разбросанных во Вселенной ста четырех элементов, не подтверждает.

Что ей за падчерица Ирина Пунина? Ее тянуло в круг повыше <…> Мне иногда кажется, что ее отношения с дочерью Пунина обусловлены именно этой потребностью — смягчить прошлое, облечь его в умилительную рамку: падчерица, к которой относятся как к дочери. Из этого ничего не вышло, кроме абсолютного безобразия. (Н. Я. Мандельштам. Вторая книга. Стр. 351.)

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});