Дорога в Омаху - Роберт Ладлэм

— Мы все пострадаем, господин секретарь, или только некоторые из нас? Например, уже пониженный некогда в должности армейский генерал и созданная им группа, проявившая себя наилучшим образом?

— Что?.. Не смейте играть со мной в ваши игры, солдат!

— В таком случае, господин секретарь, не позволите ли вы мне как человеку военному полюбопытствовать, почему вас так интересует деятельность Мака Хаукинза, какой бы она ни была? Мир меняется, становится менее враждебным, напряженность в отношениях между великими державами ослабевает. Что же касается малых государств, то мы можем сговориться и стереть их с лица земли: пара бомбовых ударов, как в Ираке, мы — и порядок наведен! Мы систематически сохраняем бюджетные ассигнования на армию, на личный состав и военное снаряжение... Не далее как вчера в Беннинг прилетел один известный журналист, чтобы взять у меня интервью. Он пишет статью о реакции вооруженных сил на уменьшение государственных расходов на оборону в постперестроечную эпоху.

— В п... постперестроечную эпоху? — произнес, заикаясь, госсекретарь, подаваясь вперед. Пот заливал его лицо, левый глаз завращался еще быстрее. — Прекратите, солдат! Вы что, не знаете, что нам грозит куда большая опасность, чем мы можем представить себе?

— С чьей стороны? Кто именно угрожает нам: Китай, Ливия, Израиль?

— Нет, идиот! Я об этих странных существах... Кто знает, как далеко они зайдут!

— О каких таких существах?

— Да о тех... что с НЛО!

Глава 25

Дженнифер Редуинг выскользнула из накатившей на свомпскоттский берег волны, потянула за бретельки купального костюма, одного из многих, найденных в кабинах для гостей, и побежала по песку к ступенькам террасы, где на перилах висело ее полотенце. Вытерев энергично ноги и руки, она отбросила со лба волосы и помассировала голову. Потом, открыв глаза, заметила напротив себя, на террасе, своего молодого коллегу Сэма Дивероу. Он сидел на стуле, купаясь в лучах утреннего солнца.

— А вы отлично плаваете! — улыбнулся Сэм.

— Естественно! Заманивая белых переселенцев на быстрины, мы тоже кидались в воду, чтобы увидеть, как будут они тонуть в тех местах, которые для нас не представляли никакой опасности, — ответила Дженни со смехом.

— А знаете, я ведь могу этому поверить.

— Тем более, что это, возможно, правда. — Редуинг, завернувшись в полотенце, поднялась по ступенькам на террасу и, оглядев стол из матового плексигласа, заметила: — Как славно! Кофейник с кофе и три чашки.

— Не чашки, а кружки. Я не могу пить кофе из чашек.

— Как ни странно, но я тоже не могу, — сказала Дженни, садясь. — Я думаю, потому-то я и называю чашками кружки. По сути, они относятся к одной категории вещей. У меня в квартире, по-моему, кружек двенадцать, и все разные.

— А у меня, должно быть, их дюжины две, и только четыре одинаковые. Понятно, эти последние — из особого, зеленоватого хрусталя, от матери, и я никогда ими не пользуюсь.

— Это называется ирландским стеклом, и оно ужасно дорогое. У меня есть две такие же кружки, и я тоже не трогаю их.

Они рассмеялись, глаза их встретились. Пусть на мгновение, но и этого не сбросить со счетов.

— Боже милостивый, промолвил Сэм, — мы говорим почти минуту, но никто из нас не воткнул в другого словесной шпильки. Это вызывает у меня желание налить вам чашку, вернее, кружку кофе.

— Спасибо! Но только без молока, пожалуйста.

— Тем лучше. Я забыл попросить принести молоко или сливки. Белый же порошок я стараюсь не употреблять, поскольку выглядит он так же, как и тот, за хранение которого ты можешь угодить в тюрьму.

— А для кого третья чашка... то есть кружка? — спросила индейская Афродита, принимая кофе.

— Для Арона. Моя мать наверху. Она влюбилась в Романа Зет, который обещал приготовить для нее цыганский завтрак и принести его. Конечно, Сайрус не допустил бы этого, но он на кухне: никак не отойдет после вчерашней попойки.

— Вы думаете, что ему следует приглядывать за Романом?

— Вы не знаете мамы.

— Может быть, я знаю ее лучше, чем вы. Потому и спрашиваю.

Снова встретились глаза молодых людей, и смех их зазвучал громче и... теплее.

— Вы злая индейская леди, и мне следовало бы отобрать у вас кофе.

— Черта с два вам это удастся! Откровенно говоря, я думаю, это лучший кофе, который мне когда-либо доводилось пробовать.

— Это верно. И в связи с этим вам следовало бы пересмотреть свои взгляды относительно цыган: ведь его приготовил Роман Зет. Правда, для этого ему пришлось прочесать дюны, собрать всех этих выброшенных океаном слизняков и смешать их с молотым кофе. Но если вы начнете вопить, я найду бритву и сбрею вашу бороду.

— Ох, Сэм! — Закашлявшись от смеха, Дженнифер поставила на стол свою кружку. — Вы можете иногда быть забавным, хотя в действительности редко встречаешь столь скучных мужчин.

— Это я-то скучный? Боже сохрани, чего нет, того нет! Но не означает ли слово «забавный» на языке обитателей вигвамов, что у нас перемирие?

— Почему бы и нет? Прошлой ночью, перед тем как уснуть, я думала, что нам предстоит еще преодолеть пару крутых горок, и мы недалеко уйдем, если не перестанем цапаться. На нас отныне будет направлен весь огонь — в юридическом и, возможно, в прямом смысле слова, хотя огонь в буквальном смысле никак не повлиял бы на мое давление крови.

— Почему же в таком случае вы не позволяете мне «вести дело», как сказал бы Хаук? На слушании я не помешал бы вам.

— Знаю, что не помешаете. Но с чего вы взяли, что лучше, чем я, сумеете отразить этот самый огонь? Если вы это говорите так только потому, что вы мужчина, то это значит, что мы снова начали подкалывать друг друга.

— Оставим лучше вопрос о подкалывании. И дело тут вовсе не в том, будто я считаю, что успешнее выступлю на суде. Главное — в другом. В том, что я лучше знаю Мака Хаукинза. Мне известно, как ведет он себя в критических ситуациях. Могу даже в том или ином случае предвидеть его реакцию. И позвольте мне сказать вам, что, когда попадаешь в трясину, нет на свете лучшего союзника, чем он.

— Судя по вашим словам, вы неплохо бежали с ним в одной упряжке.

— Я менее выносливая лошадка, чем он, но в прошлом и впрямь нам приходилось крутиться вдвоем. Я столько раз называл его коварным сукиным сыном, что и компьютер сбился бы со счета. Но когда дело швах и все летит кувырком, я начинаю благодарить луну и звезды за его богоданную хитрость и изворотливость. Я даже чувствую заранее, когда он залезет в свой солдатский вещевой мешок, чтобы извлечь оттуда что-то такое, что спасет нас. И просто плыву по течению.

— Вы должны и меня научить тому же, Сэм. Дивероу уставился молча на кружку кофе. Потом перевел взгляд на девушку:

— Вы не обидитесь, если я скажу, что это было бы не очень разумно и, возможно, осложнило бы наше положение?

— Вы считаете, что я моту стать помехой двум славным старым друзьям?

— В каком-то смысле да: уж слишком вы активны.

— И все же, может быть, рискнем, несмотря на мою некомпетентность?

— Чтобы вы открыли стрельбу из снайперской винтовки?

— Прекратите, Сэм! Я понимаю, что вы делаете, и ценю это. Даже ваш запоздалый героизм. Откровенно говоря, остаться в стороне весьма соблазнительно: я же не такая дура, чтобы видеть себя в роли женщины-коммандос. Но ведь это мой народ. Я не могу вот так взять и отстраниться. Мои соплеменники должны знать, что я здесь... что я была здесь. Чтобы прислушиваться к моим словам, они должны питать ко мне уважение, но, хорошо это или плохо, этого не будет, если я исчезну неизвестно куда, а вместо меня обязанности поверенного, представляющего интересы племени, возьмет на себя кто-то другой.

— Понимаю, что вы имеете в виду. Хотя и не разделяю вашей точки зрения.

В доме открылась и закрылась дверь. Затем в гостиной послышались чьи-то шаги, и на террасе появился Арон Пинкус. Его хрупкое тело было облачено в белые шорты для пешей прогулки и синюю рубашку с короткими рукавами, на голове красовалась желтая шапочка для игры в гольф.

Поморгав от яркого солнца, он направился к столу.

— Доброе утро, многотерпеливый мой работодатель! — обратился к нему Дивероу.

— Доброе утро, Сэм! Приветствую вас, мисс Дженнифер! — Арон опустился на стул, Редуинг налила ему кофе. — Благодарю, моя дорогая! Я услышал здесь голоса, но так как они не были ни громкими, ни агрессивными, мне и в голову не пришло, что это вы.

— Мы заключили перемирие, — объяснил Дивероу. — Я проиграл.

— Ситуация заметно улучшается, — резюмировал почтенный законник, кивая и прихлебывая мелкими глотками напиток из своей кружки. — О, какой великолепный кофе!

— Заварен вместе с медузами и непромытыми водорослями.

— Что?

— Не обращайте внимания на его слова, мистер Пинкус. Кофе приготовил Роман Зет, а Сэм ревнует.

— Почему? Из-за Романа и моей матери? Ну нет, я не из таких!