О детях и прочей нечисти - Аноним Кикиморра

-- Что вы оба заладили с этим чаем? -- восклицает матушка. -- Азамат пять раз предложил, ты теперь... Что я, чаю не пила?

-- Ну... Хотите сока карамельной сливы? -- тут же исправляюсь я. Азамат, прости, что плохо о тебе подумала.

-- А из неё сок жмут? -- удивляется матушка. -- Вот это интересно, она же ватная такая...

-- Сок делают из немного недозрелой, -- поясняю я, добывая из холодильника красивый пластиковый кувшин, пока матушка не передумала.

В этот момент дверь робко приоткрывается, и к нам присоединяется встревоженный Кир. Он опасливо смотрит на матушку, потом переводит взгляд на меня и изображает некое подобие вежливой улыбки, которое, впрочем, при необходимости легко выдать за нервный тик.

-- Ох ты ж! -- восклицает матушка. -- Как на Аравата-то похож! Сынок, ты уверен, что он твой?

-- Конечно мой! -- выпаливает Азамат с неожиданным пылом. -- Да и потом, с какой бы стати Алансэ понесла от Аравата, она ему даже никогда не нравилась.

-- Твоя правда, -- соглашается матушка, не отрывая взгляда от растерянного Кира. -- Но прям вылитый Арават в молодости!

-- Да они все друг с друга копии, -- вступаюсь я. -- Вон и Алэк тоже... Ой, Азамат, он у вас тут задрых под разговоры!

Алэк и правда с ангельским видом посапывает в манеже, обложившись мягкими игрушками.

-- Уй-ти ма-а-аленький! -- умиляется матушка. -- Как там твоя мать его называла? Внучок? Смешное слово, на имя бога похоже.

-- Ох, не напоминайте, -- содрогаюсь я. -- Кир, ты сока хочешь?

Кир неохотно подходит поближе и, кажется, подавляет желание спрятаться за меня.

-- Всё нормально? -- тихо спрашивает он из-за стакана с соком.

-- Да, всё отлично, -- так же тихо отвечаю я и добавляю громче: -- Можно собираться на рыбалку!

-- Ой и правда! -- вспоминает матушка. -- Что мы тут сидим-болтаем, пойдёмте лучше в лодке болтать.

-- Для этого всё готово, -- подхватывается Азамат. -- Только одеться... И да, Ма, Арон про Кира знает только официальную версию. Не говори ему, хорошо?

-- А он тут, что ли? -- моргает матушка. -- Конечно не скажу, у него ж язык за зубами не держится. Давай зови его, хоть раз в дюжину лет младшего сынка повидаю!

Вскоре на кухне становится почти тесно -- скорее всего, оттого что и Арон, и Алтоша склонны занимать очень много места в пространстве, гораздо больше, чем им полагается по габаритам.

-- Мать? -- уточняет Арон, присматриваясь. -- Еле узнал тебя. Давно не виделись...

-- Ишь ты бородищу-то отрастил! -- усмехается она в ответ, протягивая руку, чтобы потрогать, но Арон проходит мимо и плюхается на диван, явно намереваясь пустить там корни. Не тут-то было: Азамат поддевает его под мышки и, приподняв над полом, возвращает в зону досягаемости матушкиных рук.

-- Поздоровайся по-людски, -- грозно велит он опешившему Арону. -- Раз в дюжину лет-то можно!

-- Ладно-ладно, -- бормочет Арон. -- Чего ты сразу...

Он послушно обнимает развеселившуюся матушку.

-- Ты, Азамат, его в детстве не воспитал, так сейчас принялся? -- смеётся она, отпуская Арона. -- Ну-ну, давай, тренируйся, тебе вон ещё двоих в люди вывести надо. А, Алтонгирел-хян, здравствуй, и ты тут. Ну Азамат, вечно ты к жене в дом гостей натащишь!

Алтонгирел скомканно здоровается и, подобно Киру, прячется за стаканом сока.

-- А это кто? Сынок, ты ж про одного вроде говорил...

Азамат хохочет.

-- Не волнуйся, Ма, это Кирова подружка, мы ей ищем духовного наставника, ей силу надо укрощать, а то пока она говорить не может.

Айша смущённо улыбается и отвешивает небольшой поклон.

-- Опять ты за других людей работу делаешь, -- вздыхает матушка. -- Ладно, видать, судьба такая. Ну что, рыбалка у нас будет сегодня или так и просидим весь день? Я вот и любимые снасти привезла. Там погода сказочная, ветра нет совсем, листок не колыхнётся. Пойдёмте уже!

Все кидаются одеваться и собираться. Я-то дома остаюсь, но надо детей одеть, еду упаковать. Напяливаю на Айшу три пары шерстяных носков, а потом заворачиваю ей ноги в плед. Сверху-то на неё надевается дарёная шуба, в которую её можно три раза завернуть, но уж зато тепло.

-- Чегой-то, она ходить не может, что ли? -- спрашивает матушка, наблюдая за моими действиями.

-- Может, но у неё зимней обуви нет вообще, мы же её из приюта забрали.

-- Из приюта? -- хмурится матушка. -- А вроде чистенькая.

-- Отмыли, -- усмехаюсь я.

-- А ну раз отмыли, так что ж, у тебя в хозяйстве сапог не найдётся лишних?

-- Ей все велики, ножка крошечная.

Матушка подходит, довольно бесцеремонно берёт Айшину ногу, задирает повыше и прикладывает к своей ладони.

-- Да как моя у неё нога. Возьми, вон, в синей сумке сверху у меня запасные сапоги, да надень ей. Не дело это здоровую девчонку на руках таскать.

-- Ма, -- Азамат застывает в процессе шнурования ботинок. -- Зачем ты сюда привезла запасные сапоги? Ты тут зимовать вознамерилась, что ли?

-- Ещё чего! -- подбоченивается матушка. -- У меня свой дом есть! А сапоги взяла на случай если в лодке промочу.

-- В моей лодке не промочишь, -- обижается Азамат.

-- Давайте топайте уже в эту лодку, -- говорю, надевая на Айшу сапоги. Насчёт того же размера матушка погорячилась, конечно, но на три шерстяных носка нормально. -- Скоро стемнеет!

-- Это как раз хорошо, -- возражает Азамат, закидывая за плечо короб с едой. -- В сумерках ловится лучше. Ну, все готовы? Пошли!

Когда дверь за ними закрывается, я вздыхаю с облегчением.

Пока их нет, я немножко шуршу по хозяйству: прибираю на кухне, подготавливаю плацдарм для возьни с рыбой, в процессе натыкаюсь на открытую книжку и снова зависаю над изображениями Ирлика. Ну не лежит у меня к ним душа. Ладно, надо хоть канву поискать, я вроде покупала большой кусок чёрной. А Ирлика надо, конечно, на чёрном фоне, он ведь такой весь светящийся... Рулон канвы обнаруживается в ларе, которому Кир смастерил замок, поэтому туда больше не попадают тонны кошачьей шерсти. Размер даже масштабнее, чем я думала, полтора на полтора. Я обвышиваюсь... Можно, конечно, отрезать, но у тряпки фабрично обработанный край... Да и я обещала Ирлику большой портрет. Ладно, пока размечу для очистки совести, а потом ещё подумаю. Где мой большой белый маркер?..

Разметкой занимаюсь до темноты -- в это время года день совсем короткий. Потом раскладываю вокруг себя нитки и бисер, и принимаюсь, подобно сказочному злодею, чахнуть над сокровищами. От этого бесконечно прекрасного занятия меня и отрывают оглушительное уханье и стук в окно гостиной -- как я с перепугу не перевернула все коробки с бисером, ума не приложу, но к счастью, только нитки рассыпала.

За окном светятся красные перья. Ого, да это сам прототип пожаловал. Приоткрываю окно.

-- Привет, ты в дверь звонить не пробовал? -- спрашиваю.

-- Ещё чего, глупости какие, -- усмехается он, выпуская изо рта облачко пара. -- Что я, всегда одинаково входить должен? Открывай, открывай, а то я через печную трубу занырну!

-- Тут нет печки, -- сообщаю я, открывая окно пошире. -- Давай быстро, а то выстудим всю комнату.

-- Я нагрею, -- великодушно обещает Ирлик, перекидывая ноги через подоконник. Когти оставляют бороздки на ковре. Он в божественной форме, при всех гирляндах и в юбке, на сей раз, шоколадного цвета с красными и золотыми узорами.

-- Ты немного рановато, -- говорю. -- Рыба ещё на удочке.

-- Знаю, знаю, -- отмахивается Ирлик. -- Я пока не голодный. Просто скучно стало. По снегу моё царство засыпает, заняться там нечем. Летом-то можно хоть в кабак сходить, обыграть мужиков в бараньи или ещё во что... А сейчас мне в человеческом теле холодно.

Он демонстративно усаживается перед искусственным камином, скрестив ноги так, что когти торчат по обе стороны под опасными углами.

-- Ну, в доме-то, может, превратишься? -- с надеждой спрашиваю я.

Ирлик морщится.

-- Не хочу. У тебя тут даже живого огня нету, вроде тепло, а неуютно. Да вы меня уже все видели, от кого скрываться-то?

-- Тут Азаматовы мать и брат, -- говорю, подавляя желание возмутиться: у меня идеально уютный дом, а живой огонь -- это постоянная опасность пожара!

-- Вот не понять мне вас, людей, -- встряхивает гривой Ирлик. -- Какая разница, как я выгляжу? Суть-то одна!

-- Когда ты выглядишь, как человек, можно временно забыть про суть, -- поясняю я.

-- Забыть -- это да-а... -- протягивает Ирлик задумчиво. -- Кстати! Как твоя вышивка поживает?

-- Да вот, -- делаю жест в сторону разложенной на столике канвы и расставленных по всем креслам коробок с богатствами. -- Только материалы подобрать успела. Пытаюсь придумать, как тебя лучше изображать, и пока ничего путного в голову не приходит. Хочется похоже, но я же не художник.

Как-то незаметно для меня Ирлик внезапно оказывается посреди моего барахла, не изменив позы. Суёт нос в нитки, шерудит мизинцем в бисере.

-- Красиво, -- заключает. -- Земное всё, да? На Муданге так делать не умеют. Так тебе чего, позировать надо, что ли?

-- Э-э-э, собственно... А нельзя тебя сфотографировать? -- решаюсь я.