По нехоженной земле - Георгий Ушаков

Первая попытка пройти вдоль берегового снежного забоя между берегом и прижавшимися к нему торосами, казалось, тоже сулила полную неудачу. Здесь снег был еще глубже. Через некоторые торосы весь груз и сани мы перенесли на руках. Наконец нашли хоть и трудный, но проходимый путь. Дальше торосы чуть отодвинулись от берега, а снежный забой, несколько обезвоженный благодаря близости приливо-отливной трещины, куда стекала вода, выдерживал собак и сани. Беспрерывно меняя курс и следуя всем извилинам берега, медленно шли вперед.

На пути встретили большую лагуну. Коренной берег Земли отодвинулся километра на полтора. От моря лагуну отделял невысокий намывной вал. Ровный лед лагуны был настолько соблазнительным, что мы было направили туда упряжки, но во-время заметили, что лед там вскрылся. Через полчаса с шорохом и скрипом лед устремился на юго-восток, к выходу из лагуны, и освободил ее северо-западную часть. Окажись мы в это время на льду — попали бы в малоприятную историю. Сколько нужно осторожности!

Так за первые четыре часа осилили 9 километров. Но все это были лишь цветочки. Ягодки мы попробовали в следующие три часа.

Обогнув лагуну, мы увидели перед собой глубокий залив. Осмотрев в бинокль берег и не найдя на нем ничего примечательного, я решил срезать залив по прямой. Он был покрыт сравнительно ровным льдом, уже обнажившимся от снега. Вода лежала на льду тонким слоем и, благодаря неровностям, образовывала на его поверхности причудливый узор из озерков и заливчиков, соединяемых рукавами. Никаких трудностей для прохождения этот участок как будто не представлял. В данных условиях это была наиболее благоприятная дорога, какую мы видели за последние десять дней.

Выход из залива замыкала сплошная стена высоких торосов. Она шла почти по прямой линии с мыса на мыс. Вдоль этой гряды со стороны залива мы и направили свой путь. Тянул еле заметный ветерок. Яркое солнце и ясное небо не предвещали никаких неожиданностей. Сани скользили легко, и караван быстро прошел примерно половину залива. Здесь-то и настигла нас беда.

Береговой ветер неожиданно засвежел. Он усиливался буквально с каждым мгновением и уже через десять минут превратился в шторм. Вода, покрывавшая лед, под бешеным напором ветра пришла в движение. На льду зажурчали ручьи, потом потоки. А ветер свирепел — свистел, бесновался и гнал воду дальше, пока на ее пути не встала облюбованная нами гряда торосов. Встретив преграду, вода начала быстро скопляться. Уровень ее поднимался, а площадь расширялась все больше. Озеро, растущее на глазах, перехватило нам путь. Вода начала заливать сани. Пробежав около сотни метров вперед, я убедился, что итти еще можно, и, надеясь, что мы успеем проскочить самую опасную излучину и добраться до выступающей из воды высокой льдины, погнал собак вперед. Но несколько минут, потерянные на мою короткую разведку, оказались роковыми. Едва мы прошли половину разведанного пути, мои собаки и сани всплыли. Ветер свистел, вода прибывала с такой катастрофической быстротой, что создавалось полное впечатление оседания льда на нашем пути. Подав команду гнать упряжки против ветра на мелкое место, я начал поворачивать свою. Но даже удержать ее было трудно. Плавающих собак и сани ветром и течением воды тянуло в глубь озера. Несчастные животные подняли визг, полезли друг на друга. Видя, что это не помогает, они начали взбираться на плавающие сани. Когда, наконец, удалось повернуть сани, вода доходила мне почти до плеч. Собрав все силы, мы вытянули упряжки против течения на мелкое место.

Когда опасность миновала, мы осмотрелись вокруг. Вдоль всей гряды торосов стояло огромное сплошное озеро, а позади нас, к югу, и справа, к востоку — в сторону берега, лежал сухой лед.

Отсюда ветер угнал всю воду. И возможно, что лед действительно осел, так как у самой гряды торосов слой воды достигал двух метров.

Распутав собак, вышли на берег. Теперь по льду, обнаженному от воды, можно итти свободно, но мы решили выждать. На собак жалко было смотреть. Накупавшись в ледяной воде, они тряслись, точно в лихорадке. Да и сами мы выглядели вряд ли лучше.

Выпрягли и отпустили собак. Поставили палатку. Хотели переодеться и убедились, что переодеваться не во что. Вода просочилась в мешки и вымочила запасную одежду. Разделись, выжали одежду и снова надели ее на себя. Утешаем себя шутками о полезности компрессов.

Ветер попрежнему гудит. В районе лагеря — сухой лед, но вдали волнуется огромное озеро, прижатое к гряде торосов, точно к плотине.

1 июля 1931 г.

Вот и июль. Прошел месяц, как мы покинули нашу базу. Что-то там делается?

Во второй половине июля уже можно ожидать общего вскрытия льдов. Следовательно, мы располагаем только двумя гарантированными неделями для возвращения на базу. До нее остается километров 150. В зимнее время мы бы сказали: „Какие пустяки! Три-четыре перехода, и мы дома“. Теперь думаем: „Ох, как еще далеко! Очень далеко!“ Даже приблизительно мы не можем сказать, сколько времени нам потребуется для достижения базы. Все зависит от погоды — от солнца, от дождя и ветра. Чем интенсивнее будет проходить весна, тем скорее мы будем дома.

Собачьего корма у нас осталось на одну неделю. Сократив норму, мы можем растянуть его на 10 дней. Хорошо было бы теперь добыть медведя. Но что-то их не видно. От пролива Шокальского мы не встретили еще ни одного. Похоже, что их не тянет сейчас прибрежная зона. Нередко видим нерп, однако подползти к ним по воде невозможно. Часто, но без всяких результатов рассматриваем в бинокль льды в надежде увидеть медведя. Пока не добудем зверя, порции собакам придется сократить, хотя по теперешнему их состоянию надо было бы усилить кормежку.

Наши сегодняшние успехи не лучше вчерашних. С утра пошли вдоль берега, выписывая все его изгибы и не отрываясь от приливо-отливной трещины. Воды вблизи берега почти не было. Ветер, хотя и несколько ослабевший, продолжался.

У гряды торосов попрежнему стояло озеро, растянувшееся на многие километры.

Съемку не прерывали. То и дело приходилось останавливаться, чтобы взять новый азимут в том или ином изгибе берега. Худо ли, хорошо ли, мы все-таки проходили один километр за другим, все больше и больше продвигаясь к северу. В душе мы уже были благодарны ветру, принесшему нам вчера столько неприятностей. Похоже было на то, что сейчас он работал на нас, сгоняя воду с прибрежного льда. Но наша благодарность была преждевременной. На десятом километре мы достигли кута залива. Берег здесь повернул на юго-запад, и на пятнадцатом километре небольшая излучина в глубину берега стала перед нами непроходимой преградой. Ветер нагнал сюда массу воды; она шумела и бурлила, а по ее поверхности ходили волны. И приливо-отливная трещина и береговой забой были под водой. Оставался только берег, но с него в вершину излучины с шумом несся такой поток, переход через который был немыслим. На сегодня нам путь был отрезан.