Докаюрон - Юрий Иванов-Милюхин

На четвертый день Дока не узнал вошедшей в квартиру своей подружки, щеки у нее запали, глаза расплескались на поллица, большой рот растянулся чуть не до скул двумя бледными полосками. Имевший больше возможностей отдохнуть и лишний раз покушать, он выглядел резвее, и все равно едва успел спрятаться в горнице за ширму, пока женщина торопливо укладывала дочку в кровать.

— Барабашка, — не капризничая и не мешая маме раздевать ее, как–то обыкновенно сказала девочка, сама стремясь поскорее залезть в кровать.

— Что ты выдумываешь, — нетерпеливо откликнулась женщина. — Барабашки живут на кухне и там гремят посудой.

— А у нас он стал бродить по всей квартире, — не согласилась девочка. — То на твоей кровати поваляется, то из горницы выглянет. И подмигнет…

— Больше тебе ничего не кажется?

— Больше казаться нечему, он у нас пока один.

Девочка вздохнула и отвернулась к стене, ее мама уже стремилась ворваться в горницу, опробованный с первой встречи пол в которой стал второй для обоих жесткой кроватью. Синтетический палас не сглаживал неровностей, через него углы досок под ним так успели наломать бока, что казалось деревенские мужики все–таки походили по ребрам горбылями от заборов. Подружка на ходу стаскивала с себя платье, и когда оно упало к ее ногам, Дока невольно отшатнулся назад. Перед ним стояла много дней не видевшая пищи женщина с потерявшими округлость формами, с опустившимися ниже солнечного сплетения грудями, главное, с неприятно взлохмаченными волосами на красноватом лобке. Торопливая походка у нее тоже была неуверенной, как и блудливый взгляд огромных темных глаз. Так не шло выражение согласной на все собаки на ее лице к сохранившему гордую осанку облику, что он впервые подумал о немедленном отъезде к себе домой. И когда она прильнула к его груди, он не набросился с жадностью на ее губы, а чуть отстранился, подыскивая нужные слова. Но партнерша не заметила перемены, продолжая тыкаться носом в его небритый подбородок.

— Мне пора уезжать, — прочистив горло, нашел в себе силы сказать об этом он.

Она притихла не сразу, настроившаяся на любовь, сначала потеребила его болезненно, но без усилий, напрягшийся член, затем пробежалась губами по его груди и шее:

— Что ты сказал? — осевшим голосом переспросила она.

— Я говорю, что мой отпуск закончился, и работать за меня никто не будет.

— О чем ты говоришь, какая работа?

— Мне пора отчаливать домой, — более твердо повторил он.

Она отшатнулась, осознав его признание, долго шарила яркими зрачками по его лицу, стараясь найти подтверждение услышанному. Она по прежнему была прекрасна, эта лань с бровями вразлет, с длинными неспокойными ресницами, с тонким носом с трепетными крыльями. Ее безо всяких подготовок и бешенных денег для подкупов нужных людей можно было выпускать на мировой подиум красоты, где она без усилий заняла бы гран–при. А она влачила бездуховную жизнь в обложенной безмолвными полями глуши, царственным видом радуя глаза лишь пьяным механизаторам, да бабам в измазанных пойлом для скота передниках. И она это понимала, готовая пойти на все, лишь бы вырваться из убожества, она видела, что помочь ей может только случай, которого не представлялось много лет подряд. Не представилось бы еще долго, до той поры, пока кто–то за спиной не подвел бы черту под целой жизнью:

— Красивая была, скотинка, трахнуть бы ее в те годы.

— Она и сейчас ничего.

— Такую пришла пора отправлять на бойню…

Она понимала и то, что стоящий перед нею молодой мужчина с приятными чертами вряд ли предложит что–то дельное, для него, как и для всех мужиков, она являлась лишь желаемым подарком судьбы, получив который он пойдет искать следующий. Ведь что в уродстве, что в прекрасном предела не существует. Она сознательно пошла на близость с ним, инстиктивно ощущая, что за изменой мужу обязан открыться новый путь в неизведанное, зато разрешенное ей самой природой. И случайный партнер по сексу поможет ей нащупать тропу к этому пути, чем и как неважно, главное сделать первый шаг. И вдруг оказалось, что с его уходом пропасть между нею и мечтой грозит лишь углубиться, не принеся результатов. Она забыла, что как раз это обстоятельство имеет все права послужить толчком к дальнейшим действиям, нужно суметь лишь вовремя и с умом им воспользоваться. Но с его известным заранее признанием в том, что он покидает забытую богом станцию, на которой она живет, ею вдруг завладели только чувства:

— Ты решил уехать? — запинаясь, спросила она. — Я тебе разонравилась?

— Ты самая красивая из женщин, которую я когда–либо видел, — он потрогал немного утратившие блеск ее волосы. — Но мы настроились затрахаться в доску, а что это даст, кроме подозрений окружающих тебя людей?

— Прости, но я не поняла, о чем ты?

— Ты теряешь свои достоинства.

— Я быстро восстановлюсь.

— Это надо сделать до приезда мужа, — он прижал ее к себе. — Мне правда нужно уезжать, да и твои соседи не оставят нас в покое.

— При чем здесь они?

— Эти люди стали уже рваться в твою квартиру, когда–нибудь они меня заметят.

— А тебе чего бояться? — усмехнулась она. — Это я должна блюсти супружескую верность.

Он помолчал, не уставая оглаживать ее, чуть напрягшуюся, по спине, затем приподнял за подбородок и взглянул в бездонные омуты зрачков:

— Я боюсь не за себя, хотя хорошего мало, когда меня начнут метелить дубовьем. Я боюсь за тебя и за твою маленькую дочь.

Она упрямо мотнула головой, на ресницах задрожали слезы:

— Ты бросаешь меня, а я успела к тебе привыкнуть.

— Несмотря на обнесенные поносом ведра? — попытался разрядить обстановку Дока.

— Эта беда может случиться с каждым.

— Как хорошо ты сейчас сказала. Если дело обстоит так, то кто запрещает тебе приезжать ко мне?

— Ты говоришь правду? — натянулась она струной.

— Только дай телеграмму, чтобы я успел снять квартиру. Мы с женой хоть и разведены, но продолжаем жить в одной комнате.

— Спасибо… Больше мне ничего не нужно.

Она взяла в теплую ладонь продолжавший торчать колом его член и поводила головкой по своему синюшному клитору. По лицу от боли змейками побежали едва сдерживаемые гримассы, но она лишь улыбнулась острым ощущениям, наверное, теперь только они были способны удовлетворить ее полностью. Чтобы насладиться гремучей смесью приятного с болезненным, женщина расставила ноги, стараясь выпереть лобок как можно дальше, затем наклонила шляпку ко входу во влагалище и с силой нанизалась на нее. Дока запрокинул голову и заскрипел зубами, ягодицы у него свело от судороги, он успел заметить, как откинулась назад партнерша, как затряслись у нее похудевшие ляжки. И все–таки настоящая сильная боль была мимолетной, скоро она успокоилась, проявляя себя лишь по краям половых органов обоих партнеров. А потом только вплеталась в охватывающее обоих сексуальное возбуждение, добавляя ему неповторимых красок. Сделав несколько качков, Дока подхватил ногу подружки и притянул ее к своему животу, теперь налившиеся красноватыми соками ее половые губы с его красавцем членом стали видны как на ладони. Зрелище возбуждало, оно ворошило запасники чувств, выгоняя из них потоки желанной сексуальной роскоши, заставляя их растекаться по всей плоти и подчиняться только одной прихоти — наслаждению. Ноздри обоих партнеров зашевелились от здоровых запахов, от которых начали увеличиваться зрачки и губы, соски на грудях и сами носы. Дока видел, как вместе с движениями его полового органа во влагалище вход в него смачивается капельками смазки, они выступают и на стремящихся вывернуться наружу малых половых губах, и на поверхности кожи его члена, они смягчали трение, делая его приятным и долгожданным. И когда обозначилось начало извержения вулкана страстей, он оттопырил зад, оставив внутри тела подружки только шляпку, давая возможность набухшему стволу немного остудиться. Он видел, что партнерша еще не подошла к краю пропасти, за которым ее ждал болезненно–прекрасный полет в пучину чувств. Он понимал, что работу надо бы продолжить, тогда она не испытала бы неприятного включения сдерживающих центров и докатилась бы до станции назначения без лишних остановок. Тем более, что после каждодневных многократных выбросов сперма, скорее всего, стала безопасной во всех отношениях и разрешалось кончать прямо в заглатывающую шейку матки в полный рост. Но ему жутко хотелось продлить себе удовольствие, он уже привык к тому, что какая–то часть его постоянно отогревается в другом теле. Мало того, он не забывал и о своей партнерше, надеясь доставить побольше приятных минут и ей. Но у той на этот счет тоже имелись свои прихоти, она тоже хотела дать ему насладиться собой, чтобы запечатлеть себя в его памяти как можно дольше. Ради этого она готова была на все, даже на то, чего в супружеской жизни никогда не делала, считая такое за разврат и позор. Заметив, что дружок притормозил, молодая женщина дернула попой назад, заставив член выскользнуть из входа во влагалище, быстро опустившись на колени, обхватила его рукой и всунула себе в рот. И начала сосать как покрытую толстым слоем шоколада конфету, одновременно теребя пальцами яйца и подталкивая ствол рукой. Как–то в гостях ей пришлось увидеть порнофильм и запомнить, что поступать стоит именно так. А еще следует делать круговые движения языком вокруг головки с натянутыми под ней парочкой жилок, от их раздражения мужчина обычно столбенеет и брызгает фонтаном спермы. После чего нужно быстро затолкать мужской половой орган обратно во влагалище и успеть кончить самой. Дока и правда поначалу выгнулся дугой, потому что сдерживающие центры не выдержали лобовой атаки и заскрипели отпускаемыми тормозами, в то время, как он настроился покататься на подружке еще. Поняв, что справиться с чувствами не удастся, несмотря на то, что минетчица из партнерши была никакая, он подался задницей вперед, решив окунуться в наслаждения с головой. Когда жиденький поток выделений с болезненными ощущениями устремился в канал, он попытался протолкнуть член в рот еще немного. И чуть было не закричал от боли. Подружка отскочила от него назад, шлепнулась на попу с выпученными глазами. С конца члена капали жиденькие светловатые выделения, они падали на ногу партнерши, на шершавый палас. Но Доку настораживало не это, сдерживая эмоции, он не сводил взгляда с растекавшегося по коже полового органа кровавого пятна. Когда конвульсии начали утихать, он посмотрел на женщину: