Докаюрон - Юрий Иванов-Милюхин

— Дождался своего, значит, — натянуто улыбнулся Дока, ему не понравилось признание товарища, которое вызвало чувство досады.

Вся компания вывалилась наружу и нацелилась ступить на проселочную дорогу, ведущую на хутор, до него было не меньше трех километров. Дока вдруг хлопнул себя по карманам, оглянулся назад:

— Братцы — кубанцы, сигареты кончаются, надо бы подкупить, — громко объявил он. — Подождите меня, я туда и обратно.

— Есть у нас все — и сигареты, и водка, — попытался было удержать его друг.

Но Дока быстрыми шагами уже спешил к магазину, сейчас его бы не удержало ничто. В помещении никого не оказалось, видно было, что народ бывал здесь не часто, и те все свои. Девушка складывала выручку в ящик стола, заметив Доку, она ускорила процесс, торопливо пробежалась крашенными ногтями по платку поверх кубанки. Он сунулся к прилавку, приблизил свое лицо к ее вмиг распахнувшимся глазам и с придыханием сказал:

— Я хочу с тобой встретиться, — проглотил набежавшую слюну. — Где и как можно это сделать?

— Не знаю… — в первый миг оторопела она, но в зрачках уже возгорался огонек желанной интрижки.

— Говори скорее, они могут пойти за мной следом, — подогнал он девушку.

— Я живу в двух этажном доме рядом с вокзальчиком, — она бросила опасливый взгляд на вход, снова поймала его глаза. — Окна с другой стороны от него, выходят на лесопосадку.

— На каком этаже?

— На первом, рамы покрашены коричневой краской.

— Муж на службе?

— Он приедет через неделю, а я живу с маленькой дочкой, которую на время работы оставляю у соседей, — скрывая смущение, молодая женщина опять зыркнула на входные двери.

— Если я постучусь в окно, ты мне его откроешь?

Она молчала всего несколько секунд, а показалось, что прошла целая вечность. Дока не отрывал взгляда от ее огромных прекрасных глаз, опушенных длинными темными ресницами. В середине наливающихся истомой зрачков разгорались крохотные огоньки, скоро они слились в единый костер, обещавший обогреть и усладить его беспутную душу теплом своего пламени. Он с еще большим нетерпением подался вперед, он уже сейчас жаждал впиться губами в наяву припухающие губы собеседницы, обцеловать ее ровненький носик с трепетными крыльями ноздрей, ощутить мягкость соболиных бровей вразлет, чтобы затем перескочить на белый высокий лоб без единой морщинки. А потом раздернуть выглядывающий из–под курточки воротник платья и всосаться в лебединую шею, он знал, что эта часть ее тела такая и есть на самом деле — белая, шелковистая и высокая. Дальше пускаться в фантазии не имело смысла, потому что плоть начали пронизывать волны сексуального возбуждения.

— Только приходи, когда стемнеет, — наконец ответила она на его зависший в воздухе вопрос, опустила ресницы вниз и вновь вскинула их вверх. Пояснила. — Я дочку должна уложить в кровать, она без меня не засыпает.

— Я приду, — с облегчением выдохнул он, выложил на прилавок деньги. — Дай мне пачку сигарет, любых…

Свадьба перевалила на свой третий день, наступил момент, когда гости еще не выпали в осадок, но и ходить без поддержки друг друга уже не могли. В хате стало тесновато, народ запросился на улицу, и забродило то русское голосистое веселье, при котором что ни калика перехожий, то родной брат или сват со сватьей. Сбежался весь хутор, за ним потянулись жители из ближних селений, стесняясь, они брали из рук виновников торжества стаканы с самогоном, пожелав молодым возы добра, опрокидывали их в рот, занюхивая по большей части рукавом. Скоро кто–то предложил пройтись до железнодорожной станции, до единственной в округе достопримечательности, помахать платками проходящим мимо поездам. Оглашенное подхватили без раздумий, каждому хотелось выплеснуть из бездонной своей души накопленное за века плохое и хорошее. Больше плохое, мешающее подняться в полный рост. Кавалькада празднующих растянулась по дороге, пританцовывая и горланя песни на всю степь вокруг. Дока оказался в самом ее центре, рядом извивалась гибким телом краснощекая казачка с черными завлекающими глазами. Она зыркала на него, рассыпая снопы блескучих искр, искрилась сахарными зубами между подкрашенными губами, и если бы была немного помоложе, он не задумываясь остановил бы свой выбор на ней. Но женщине перевалило за тридцать лет, а Дока после жены летчика на высокогорной турбазе Кахтисар старался с такими не связываться — слишком они были привязчивы и мстительны.

— Эх, нет с нами Сережи Скрипки, — обратился к нему поравнявшийся с ним друг, его молодая жена, как и в первый день свадьбы, продолжала цвести и пахнуть, словно не было за спиной бессонной ночи. Она и правда мало чем уступала продавщице из привокзального магазинчика. — Помнишь тихоню сержанта, которому на дембель дали старшего?

— Конечно, из нашей роты я не забывал никого, — откликнулся Дока. — И двух метрового Витьку Жирова вспоминаю, и Потехина с Еськой. Еська был из Грозного, нормальный кореш.

— А Скрипка земляк, я ему приглашение посылал, он ответил, что приедет, но до сих пор нету.

— Я с ним тоже переписывался, однажды даже заезжал, он в центре Краснодара живет. Парень обязательный, может случилось чего?

— Кто его знает, глядишь, к шапочному разбору объявится.

На пригорке, между разрывом лесопосадки, показались несколько строений, в середине которых отблескивало черепичной крышей здание вокзала. Дока тут–же вспомнил о прекрасной продавщице, к которой набивался в гости. Впрочем, о ней он не забывал никогда, но не знал, как вырваться из под опеки свадебного застолья. Сейчас тоже ничего путного на ум не приходило, но теперь до девушки стало на несколько километров ближе. Он наморщил лоб и принялся решать непростую задачу, в которой никто не должен был пострадать. В сельской местности каждый поневоле дышит другому в затылок, значит, жительница затерянного в кубанской степи маленького полустанка должна оставаться вне подозрений. Да и ему не хотелось терять хорошего друга, с которым два года тянули солдатскую лямку. Но и упускать возможность переспать с настоящей красавицей, к тому же самой изъявившей желание, было бы непростительной ошибкой. Когда гости растянулись вдоль железнодорожной линии и взялись махать руками пассажирам в проезжающих мимо вагонах, он отошел от них и надолго задумался. Заметил вдруг, что перед станцией составы здорово замедляют ход, особенно товарные. Это натолкнуло на интересную мысль, Дока переступил с ноги на ногу, прикинул в уме что к чему. В это время к нему снова подошел друг со своей подружкой, кивнул головой в сторону магазинчика:

— Не хочешь туда заглянуть, заодно сигаретами запасешься? — с усмешкой спросил он.

Дока понял, что тот догадался, зачем он возвращался в прошлый раз, покосившись на по прежнему беспечную невесту, пожал плечами:

— Ты же сам сказал, что сколько ее ни пытались развести, все бесполезно.

— А вдруг именно тебе и повезет, — хохотнул кореш, он явно бахвалился положением завидного жениха. — Домогались наши хуторские, а ты из областного города. А там рысаки известные.

Дока смешался, не зная, что делать, оглянулся вокруг, на станцию продолжал вползать товарный поезд. Он понимал, что друг разыгрывает его, он давно заметил за деревенскими странную особенность. Перемена настроения у них присутствовала в полный рост — сейчас они готовы были выложить свою душу и отдать ее бесплатно, а через минуту–другую с человека, которому мгновение назад доверились, взыскать за нее со всей беспощадностью крестьянского произвола. При чем категория родства не имела значения — будь то брат, сват, дорогой друг или просто прохожий. Он снова испытующе взглянул на армейского кореша, по захмелевшему сыто–сальному лицу которого блуждала пошленькая усмешка, видимо, крепко зацепил его тот возврат Доки без свидетелей. И пожалел о приезде на его свадьбу в этот глухой хутор. Вот взорвется в нем первобытная энергия за попытку оскорбления своего земляка путем негласного свидания с его женой, и пойдет гулять по сбитому телу, значимо накапливаясь в весомых кулаках. Кто окажется правым, а кто виноватым — после разбираться станет не зачем, потому что дело уже будет сделано.

Но не возможные разборки испугали Доку, а заставил стать дерзким вызывающий ответную реакцию заскорузлый крестьянский анахронизм. Переспать с продавщицей теперь захотелось во чтобы то ни стало, это действие походило на месть свободного горожанина навечно закабаленному крепостным правом холопу, хаму от рождения. Осмотрев товарняк и приметив сквозные тамбуры позади раздолбанных вагонов, Дока застегнул пуговицы на пальто и развернулся к жениху:

— Так говоришь, что наш дорогой командир второго отделения до сих пор не приехал? — небрежно спросил он. — А ты ему приглашение посылал, так?