Особенности национального пиара. PRавдивая история Руси от Рюрика до Петра - Владимир Мединский

Прибывших из Москвы следом за духовенством бояр провели на переговоры под конвоем, как опасных врагов или заведомых преступников. Царь получил карт-бланш на все свои планы. А именно, неограниченные полномочия на то, чтобы без совета с Думой «опаляться» на бояр, а иных казнити, и животы их и имущество имати. При этом царь подчеркивал, что он — главный и единственный в стране борец с изменой и коррупцией, нужно, мол, наконец покончить со злоупотреблениями властей и прочими несправедливостями. Все для блага простого народа.

Нет-нет-нет, это не подсказка, как верховной власти можно эффективно вести борьбу с коррупцией! Ради Бога,

Дмитрий Анатольевич, если эти строчки попались Вам на глаза, не воспринимайте их как... как технологию. Мы просто рассказываем об использовании русским государем XVI столетия «оригинальных коммуникаций».

В середине февраля царь вернулся в Москву и объявил указ об учреждении опричнины. Вот так... Просто, мирно, технологично. И никакой пальбы по парламенту (Боярской думе) из Царь-пушек!

Вдовья доля Ивана

«Опричнина» не была новым словом. На Руси так издревле называли земельный надел, который выделялся вдове князя. Но Иван Грозный сделал ее новым словом в политике — и политтехнологиях. Он разделил страну на две части. Одна находилась под управлением царя, другая, так называемая земская, — под управлением Боярской думы.

Атомная станция — это управляемая атомная бомба. Иван устроил управляемую гражданскую войну. В ней воевали не красные и белые, а царские и боярские. Точнее, даже не воевали. Царские просто планомерно уничтожали боярских. Это была гражданская война под контролем Грозного.

В его опричнину отошли лучшие земли и более 20 крупных городов (в частности, Москва, Вязьма, Суздаль, Козельск, Медынь, Великий Устюг). К концу опричнины ее территория составляла 60% Московского государства. Забрал он себе и служилых людей — тысячу человек. В Москве им отвели улицы Пречистенку, Сивцев Вражек, Арбат и левую сторону Никитской. Прежних обитателей этих улиц выселили. Хорошо, что не в Сибирь.

Москва разделилась на две части, как Восточный и Западный Берлин. Появился в ней и особый опричный двор. «В течение полугода на расстоянии ружейного выстрела от кремлевской стены, за Неглинной, вырос мощный замок. Его окружали каменные стены высотою в три сажени. Выходившие к Кремлю ворота, окованные железом, украшала фигура льва, раскрытая пасть которого была обращена в сторону земщины. Шпили замка венчали черные двуглавые орлы. Днем и ночью несколько сот опричных стрелков несли караулы на его стенах» — так описывает Скрынников этот замок Людоеда на месте нынешней «Ленинки».

Из окованных железом ворот вылетали всадники с притороченными к седлам подобиями метел и прямо на улицах Москвы убивали приговоренных бояр. К трупу прикалывали записку с описанием вины. Могли зарубить и в церкви, непосредственно перед алтарем. Метлы означали, что царские слуги выметут крамолу.

Лебедев К. Б. (1852-1916). Царь Иван Грозный просит игумена Корнилия постричь его в монахи

Другой цитаделью царя стала Александровская слобода. У тех, кто хотя бы немного знаком с историей, странные штуковины на гербе города Александрова вызывают жуткие ассоциации. На самом деле это не орудия пыток, а просто старинное слесарное оборудование. Но в слободе действительно пытали и казнили. Ключевский пишет: «В этой берлоге царь устроил дикую пародию монастыря. Подобрал три сотни самых отъявленных опричников, которые составили братию, сам принял звание игумена, покрыл этих штатных разбойников монашескими скуфейками, черными рясами, сочинил для них общежительный устав. Сам с царевичами по утрам лазил на колокольню звонить к заутрене, в церкви читал и пел на клиросе и клал такие земные поклоны, что со лба его не сходили кровоподтеки».

У Ключевского грозный царь вообще часто предстает дурачком. Вот уж кем он не был! Давайте вспомним что мы увидели, заглянув в голову Ивана Грозного — и все встанет на свои места. Богоизбранный царь создавал свой орден монахов-воинов. Все первые лица опричнины облеклись в иноческую одежду. Александровская слобода — русский Шаолинь. Одновременно строил «вертикаль божественной власти», управляя через этот «орден».

На богомолье в вологодском Кириллове монастыре царь тайно поведал старцам о своих сокровенных помыслах — стать монахом. Это было его излюбленной мыслью. Туда, на Русский Север, царь задумывал и перенос столицы. В тихой провинциальной Вологде он начал строить крепость, которая не уступала бы московскому Кремлю, и свой Успенский собор — Софийский, который должен был затмить кремлевский. При этом в Вологду отправили 300 пушек. Триста!

Вологжане до сих пор очень гордятся тем, что их город, основанный в один год с Москвой, трижды мог считаться столицей. В первый раз, когда в него был сослан Василий Темный. Он сложил с себя крестное целование не подниматься против Шемяки, захватившего московский престол, в Кириллове монастыре, а значит, снова стал великим князем именно на этой северной русской земле. Второй раз — при Грозном. Ну а в третий — при большевиках, когда в Вологде оказались все съехавшие из Питера посольства. Посольства ведь располагаются в столице, правда?

Террор, который развязал Грозный во времена опричнины, конечно, уступал по размаху большевистскому. Однако оценить его масштаб трудно из-за того, что погибли все опричные архивы. Историкам приходится заниматься реконструкциями. Скажем, известно, что в 1570 году Грозный получил сведения об измене Великого Новгорода и по примеру своих предков его разгромил. По словам новгородского летописца, ежедневно царь казнил тысячу человек. Летописная «Повесть о погибели Новгорода» вышла в переводе на немецкий во Франкфурте-на-Майне уже в 1572 году. Подробности ужасают. Людей жгли на огне «некоею составною мукою огненною». Связанных женщин и детей бросали в воду и заталкивали под лед палками. Называют цифру — до 60 тысяч убитых.

Ужас! — не может не воскликнуть просвещенный русский европеец. Только вот ведь какая штука: и в лучшие времена в Новгороде жило самое большее 25-30 тысяч человек. В общем, опять двадцать пять: «Повесть о погибели Новгорода» — прекрасный пример многократного преувеличения масштабов убийств и казней.

Самым полным списком жертв террора можно считать синодик, разосланный царем для поминовения казненных незадолго до собственной смерти. Полный текст синодика не поддается реконструкции, но в нем есть отчет главаря новгородской карательной экспедиции Малюты Скуратова. «По Малютине скаске в новгороцкой посылке Малюта отделал 1490 человек (ручным усечением), ис пищали отделано 15 человек». Хороша сказочка... Еще в синодике значатся имена нескольких сот убитых дворян и их домочадцев. И как ни считай, получается, что в Новгороде погибло около трех тысяч человек. То есть каждый десятый. Иван Грозный устроил это один раз, а Лев Троцкий проделывал такое постоянно, называя это древнеримским термином «децимация». В бегущих красных частях его затянутые в черную кожу каратели просто расстреливали каждого десятого красноармейца.