Шрам - Чайна Мьевиль

— И что? — говорит он. — Что вы хотите, чтобы я доставил?

И опять без единого слова Флорин достает увесистую коробочку и показывает ее. Он вынимает из нее кольцо, воск и показывает Сенгке содержимое контейнера, в котором лежат письмо и жетон.

Капитан рассматривает грубо сработанный жетон и складывает губы трубочкой, словно на него это не производит никакого впечатления. Его ладонь парит над письмом подлиннее.

— Я не повезу никаких писем, не читая их, — говорит он. — Потому что в них может быть написано: «Не принимать во внимание первое письмо». Я надеюсь, это понятно. Я позволю вам запечатать его, только когда буду точно знать, что внутри.

Флорин кивает.

У капитана Сенгки уходит немало времени, чтобы пробежать письмо Сайласа властям города — плотно исписанные листы бумаги с многочисленными зашифрованными местами. Но он не читает их — не может. Он не очень хорошо владеет рагамолем. Он ищет слова, которые имеют отношение к нему: какты, Дрир—Самхер, пират. Таких слов здесь нет. Похоже, тут без обмана. Закончив, он поднимает вопросительный взгляд на Флорина.

— Что оно означает? — спрашивает он. Флорин пожимает плечами.

— Не знаю, капитан, — отвечает он. — Правда. Я в этом понимаю немногим больше, чем вы. Вот все, что я знаю: эта информация нужна Нью—Кробюзону.

Сенгка сочувственно кивает ему, прикидывая свои возможности. Прогнать этого типа и ничего не делать. Убить его на месте (легко) и забрать печать. Доставить пакет. Не доставлять его. Передать этого типа той армадской женщине, руководительнице, которую он наверняка предает, хотя как и зачем — это выше понимания Сенгки. Но Нурджитта Сенгку заинтриговала и эта ситуация, и этот храбрый маленький пришелец. Капитан не желает ему зла. И никак не может сообразить, на кого тот работает, кто его защищает.

Капитан Сенгка не хочет нарваться на войну с Армадой, а еще меньше — с Нью—Кробюзоном. «В этом письме нет ничего, что могло бы скомпрометировать нас», — думает он и пытается найти довод против того, чтобы доставить посылку, но не может.

В худшем случае, после того как он проделает долгий путь отойдя от своих обычных маршрутов, данные в письме обещания не будут выполнены. Но так ли уж это смертельно? Он прибудет в богатейший город мира, а он ведь не только пират, но и торговец. Может, выгода окажется небольшая, думает он, да и путь неблизкий, но что, если рискнуть? Шанс ведь есть?

Шанс на то, что обещания (письмо скреплено печатью города и подписано прокуратором) будут выполнены.

Они встают рядом, чтобы завершить тайную сделку. Флорин запечатывает письмо перстнем, кладет цепочку с жетоном Сайласа Фенека («Кто это такой?» — снова возникает вопрос) в коробочку и кладет сверху оба письма, предварительно сложив их. Запирает коробочку, капает воском на замок. Когда воск начинает сгущаться, он вдавливает в него печатку, а отведя ее, видит городскую геральдическую печать в миниатюре — восковой барельеф.

Он снова укладывает коробочку в потертый кожаный мешочек, Сенгка берет у него посылку и запирает ее в своем сейфе.

Некоторое время они смотрят друг на друга.

— Не буду распространяться насчет того, что я с тобой сделаю, если это обман, — говорит Сенгка.

Угроза бессмысленная: оба знают, что больше никогда не увидят друг друга. Флорин кивает.

— Мой капитан, — медленно произносит он, — она не должна об этом знать.

Ему больно произносить эти слова, и ему приходится напоминать себе о содержании письма и о причинах секретности. Он смотрит перед собой, встречает взгляд капитана Сенгки, но не берет своих слов назад. Капитан не, мучает его заговорщицкими подмигиваниями или улыбками. Он только кивает.

— Ты уверен? — говорит Сенгка.

Флорин Сак кивает. Он нервно оглядывается, стоя на носу корабля, боясь услышать страшный звук комариных крыльев. Капитан еще раз недоумевает: почему этот человек отказывается принять пищу, вино или деньги? Сенгка не может понять, что им движет.

— Спасибо, капитан. — Флорин пожимает усаженную колючками руку какта.

Капитан Сенгка смотрит, как Флорин прыгает вниз, и свешивается через борт, провожая гостя взглядом. На лице его подобие улыбки: он испытывает странную приязнь к этому неукротимому маленькому человеку. Еще некоторое время он проводит на палубе, глядя на водную рябь, которую оставляет за собой Флорин. Когда след Флорина поглощают волны, капитан поднимает взгляд в ночное небо; звуки крыльев не беспокоят его — самки—анофелесы будут только кружить над ним, принюхиваясь, тщетно пытаясь уловить запах крови.

Он думает о том, что скажет своим офицерам, о новых приказах, которые отдаст утром, когда армадцы оставят остров. Он иронически размышляет — как, интересно, они отнесутся к этому? Придут в ужас? Будут заинтригованы?

Флорин Сак упрямо плывет к расщелине. Он думает об опасном подъеме по петляющей тропинке, о том, что лучше спрыгнуть со скалы назад в море, если комарихи нападут на него.

Он чувствует себя несчастным. Ему не помогает мысль о том, что сделать это было необходимо.

У него внезапно возникает желание — ему хочется, чтобы море сделало то, чего ждут от него поэты и художники, чтобы оно смыло все старое и он смог начать жизнь заново. Вода струится через него, словно внутри у него пустота, и он, двигаясь, закрывает глаза, представляя себе, как вода очищает его изнутри.

В кулаке Флорина зажат опасный перстень с печаткой Он хочет избавиться от воспоминаний, но те противятся этому, как и его внутренности.

Внезапно он останавливается посреди моря, повисает в пятидесяти футах от поверхности, словно приговоренный к повешению в темной воде. «Вот мой дом», — говорит он себе, но эта мысль не утешает его. Флорин чувствует, как в нем нарастает гнев, гнев, которым он управляет, печаль вместе со злостью и чувство одиночества. Он думает о Шекеле и Анжевине (такое уже случалось с ним не раз).

Он неторопливо вытягивает руку, раскрывает кулак, и тяжелый кробюзонский перстень тут же соскальзывает с ладони и устремляется на дно.

Здесь так темно, что ощущение белизны его кожи — скорее воспоминание, чем реальность. Он может только представлять, как перстень падает, погружается, долго летит вниз и наконец ложится на скалистый уступ или старый двигатель. А может быть, нанизывается на ветку водорослей или на коралловый палец — бессмысленный, случайный союз.

А потом… потом непрестанное движение воды начнет шлифовать его. Не поглотит, как пытается Флорин вообразить себе, не уничтожит. Воссоздаст заново. И вот в один прекрасный день, многие годы или века спустя, этот перстень снова окажется на поверхности, будет вынесен на берег каким—нибудь подводным катаклизмом. Наверное, неумолимая вода изменит его до неузнаваемости. Но даже если соль и море источат его, если перстень растворится полностью, атомы его поднимутся к свету и станут частью Машинного берега.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});