Утренние поезда - Авенир Зак

В с е в о л о ж с к и й. Вы хотите сказать — моя амбиция.

С а в и н а. Я этого не сказала.

Входит  П о т е х и н.

В с е в о л о ж с к и й. А, Алексей Антипович! Ну, что скажете? Как прошел бенефис вашей неподражаемой Стрепетовой? Я, знаете ли, не решился подвергнуть себя столь тяжкому испытанию и воздержался от посещения театра.

С а в и н а. Разрешите мне покинуть вас. Разговоры о Стрепетовой меня не интересуют.

В с е в о л о ж с к и й (целует ей руку). Всего хорошего, прелестнейшая Мария Гавриловна. Я надеюсь, вы подумаете о моих словах.

С а в и н а. Мне не о чем думать! Менять своего решения я не намерена. (Уходит.)

В с е в о л о ж с к и й. Да… Знает себе цену… (Потехину.) Ну-с? Судя по сегодняшним газетам, Стрепетова глубоко проникла в высокохудожественный замысел Островского и блистательно передала страдания своей бесплотной героини… не от мира сего.

П о т е х и н. Стрепетова была, как всегда, на высоте. Хотя мне, признаться, пьеса показалась слабой, это, скорей, даже не пьеса, а этюд, драматическое стихотворение…

В с е в о л о ж с к и й. Не смешите, Алексей Антипович! Стихотворение! Да из всех пьес вашего Островского не выжмешь и капли поэзии. От его героев за версту кислыми щами пахнет. И этот господин — корифей русской сцены!

П о т е х и н. Островский воплотил в своих пьесах определенные стороны русской жизни…

В с е в о л о ж с к и й. Ох уж эта русская жизнь! Я о ней только то знаю, что у меня было восемь миллионов, а не осталось ни гроша. А эту пьеску господина Островского… поставим еще разок в репертуар и забудем, как кошмарный сон.

П о т е х и н. Это будет тяжелым ударом для Стрепетовой.

В с е в о л о ж с к и й. Зато мы избавим от удара нашу публику.

П о т е х и н. Спектакль будет давать хорошие сборы. Участие Стрепетовой…

В с е в о л о ж с к и й. Послушать вас, пропали бы мы без Стрепетовой. Не пойму, что уж вы так заступаетесь за нее. Слыхал, что и вам от нее достается… Впрочем, вы ведь были главным сторонником при решении вопроса о приглашении ее на Императорскую сцену. Вот теперь и нянчитесь с ней.

П о т е х и н. Имя Стрепетовой — одно из самых громких имен русской сцены.

В с е в о л о ж с к и й. Да, да… конечно, слава русской сцены… А что она может играть, ваша «слава»? Вонючих баб Островского да Писемского? Да разве кое-что из вашего… Сколько она получает?

П о т е х и н. Шесть тысяч. Но она надеется на повышение жалованья.

В с е в о л о ж с к и й. Это на каком же основании?

П о т е х и н. Мария Гавриловна получает двенадцать тысяч.

В с е в о л о ж с к и й. О чем вы говорите? Савину знает двор! Савина — гордость нашего театра. Да она из этих двенадцати тысяч семь тратит на гардероб! А какой гардероб нужен Стрепетовой? Панева да сарафанишки драные? У любой кухарки из старья можно взять… Кстати, о Савиной. Сообщите ей, что если она не согласится играть в пьесе Мещерского, то может быть лишена бенефиса.

П о т е х и н. Это невозможно! Бенефис Савиной — праздник петербургских театралов! Мы восстановим против себя публику, прессу…

В с е в о л о ж с к и й. Пошумят и успокоятся. Мария Гавриловна очень уж себя безнаказанной чувствует. Ей не мешает понять, кто здесь хозяин.

П о т е х и н. Отмена бенефиса для нее — серьезный материальный урон. Но она все равно не уступит.

В с е в о л о ж с к и й. Не уступит? Возможно. Однако и я уступать не намерен. А что касается материальной стороны… найдем способ возместить ей убытки. Ценным подарком. Или как-нибудь еще.

Уходят. Быстро входит  С т р е п е т о в а.

С т р е п е т о в а. Дорогой Александр Николаевич! Меня все более и более отстраняют, чтобы я явилась к осени лишним человеком. Теперь уже наметили несколько больших пьес на будущую осень, и ни в одну я не попала. Бьют наверняка! Ради бога, не дайте торжествовать злу!

Выходит  О с т р о в с к и й. Он останавливается чуть позади Стрепетовой, в стороне.

О с т р о в с к и й. Многоуважаемая Пелагея Антипьевна! Сделайте одолжение, не беспокойтесь! Пока я жив и имею хоть какое-нибудь влияние, я всеми силами и всей душой буду стараться упрочить за вами то положение, которое вы должны занимать. Поверьте, для меня нет выше интереса, как служить искусству и лучшим его представителям.

С т р е п е т о в а. Заплати вам господь за то, что вы не оставляете меня совершенно одинокой. Моя жизнь душевная столько тяжела, что часто боюсь за свой рассудок. Если и теперь будут мучить, как мучили четыре года, право, не грех, если приходит вопрос: быть или не быть… Научите меня, какую цифру можно выставить в новом контракте? Я поставлю оговорку — «на первые роли» и буду просить восемь тысяч и бенефис. Напишите, удобно ли это? И насколько мне надо стараться делать контракт — на один год или на три?

О с т р о в с к и й. Многоуважаемая Пелагея Антипьевна! Если вы будете заключать контракт на три года, то требовать одного бенефиса в три года не только можно, но будет справедливо, потому что вы, в сущности, просите жалованья немного. Уведомите меня о том, когда вы думаете подавать контракт. Если я к тому времени буду в Петербурге, то письменно попрошу министра согласиться на ваши требования.

С т р е п е т о в а. Многоуважаемый и добрейший Александр Николаевич! Буду ждать вашего приезда. Ведь не выгонят меня в одну неделю. В случае, если задержитесь, — напишите.

Островский медленно подходит к Стрепетовой. Молчит. Стрепетова смотрит на него выжидающе.

О с т р о в с к и й. Ну вот, Пелагея Антипьевна… Вчера о вас докладывали министру. Он отнесся к нашим требованиям сдержанно, но и возражений никаких не высказал. Сегодня Всеволожский был у министра с докладом. Вам… отказано в изменении контракта… Поверьте, с моей стороны было сделано все возможное.

С т р е п е т о в а. Спасибо вам… добрейший Александр Николаевич…

О с т р о в с к и й. За что же, родная моя? Вовсе даже и не за что…

С т р е п е т о в а. Что деньги… Я не о деньгах хлопотала, а о своем положении в театре… Не хотят, чтобы я достойное место занимала. Ставят на место. Чтоб не очень о себе помышляла…

О с т р о в с к и й. Потерпите, Пелагея Антипьевна. Еще чуток потерпите. Решение о моем назначении в Малый театр вот-вот будет подписано. Возьму вас к себе в Москву, и кончатся ваши мучения.