Иудейские древности. Иудейская война (сборник) - Иосиф Флавий

8. Ко всему этому царь велел сделать еще восемьдесят тысяч золотых кувшинов для вина и сто тысяч золотых же чаш и двойное количество таких же сосудов из серебра; равным образом восемьдесят тысяч золотых подносов для принесения к алтарю приготовленной муки и двойное количество таких же серебряных подносов; наконец, шестьдесят тысяч золотых и вдвое более серебряных (сосудов), в которых мешали муку с оливковым маслом; к этому было присоединено также двадцать тысяч золотых и вдвое более серебряных мер, подобных мерам Моисеевым, которые носят название гина и ассарона; далее, двадцать тысяч золотых сосудов для принесения (и сохранения) в них благовонных курений для Храма и равным образом пятьдесят тысяч кадильниц, с помощью которых переносили огонь с большого жертвенника (на дворе) на малый алтарь в самом святилище; тысячу священнических облачений для иереев с наплечниками, нагрудниками и камнями, служившими для гадания. Но головная повязка имелась тут только одна – та, на которой Моисей начертал имя Господне и которая сохранилась до настоящего времени. Царь велел сшить священнические облачения из виссона и сделать к ним десять тысяч поясов из пурпура. Равным образом он распорядился заготовить, по предписанию Моисееву, двести тысяч труб и столько же одеяний из виссона для певчих из левитов. Наконец, он приказал соорудить из электрона[339] сорок тысяч самостоятельных музыкальных инструментов, а также таких, которые служат для аккомпанемента при пении, то есть так называемых набл и кинир.

9. Все это Соломон соорудил по возможности богаче и красивее в честь Господа Бога и не щадил ничего, стараясь лишь о том, чтобы со всяческим великолепием и по возможности достойнее украсить здание Храма. Все эти пожертвования он поместил в храмовой сокровищнице. Вместе с тем он окружил Храм со всех сторон так называемым по-еврейски гейсием[340], чему на языке греческом соответствует thrinkos, то есть зубчатою с выступами стеною, которая достигала трех локтей вышины и должна была преграждать народной толпе доступ к Храму, оставляя вход свободным лишь для одних священнослужителей. Снаружи этой стены царь оставил четырехугольную площадь для священного внутреннего двора, окружив эту площадь специально для того воздвигнутыми обширными и широкими портиками, доступ в которые был чрез высокие ворота. Последние были обращены в разные стороны, а именно по направлению четырех сторон света, и снабжены запиравшимися золотыми дверьми. В этот священный двор могли входить все без различия, соблюдавшие законные постановления и отличавшиеся благочестием. Но поразительнее его по виду и не поддающимся никакому описанию был тут двор, который находился вне указанного внутреннего священного двора[341]; дело в том, что царь распорядился заполнить огромные ложбины, в которые раньше благодаря их глубине, так как она доходила до четырехсот локтей, нельзя было смотреть без опасности потерять равновесие от головокружения и свалиться, и притом заполнить так, чтобы сравнять их с верхней площадкой горы, на которой был воздвигнут Храм. Таким образом ему удалось поместить наружный двор Храма на одинаковой высоте с самим святилищем. Вместе с тем и эту площадь двора он окружил двойными портиками, колонны которых были высечены из тут же выломанного камня. Крыши колоннад были выложены резными кедровыми планками. Ворота к этому наружному двору он велел сделать из чистого серебра.

Глава четвертая

1. Если принять во внимание, что царь Соломон окончил все эти огромные и прекрасные здания, не только с внешней стороны, но и внутреннее их убранство, в семилетний срок, то приходится констатировать одинаково веское доказательство не только его богатства, но и его личного рвения, ведь всякий согласится, что для осуществления такого грандиозного предприятия, собственно, потребовался бы период целой человеческой жизни. Тем не менее царю удалось завершить дело сравнительно с грандиозностью сооружения в столь непродолжительный срок. (Тотчас же по окончании работ) он написал еврейским наместникам и старейшинам письма с предложением собрать весь народ в Иерусалим для осмотра Храма и для участия в церемонии перенесения священного кивота Господня в святилище. При получении этого приглашения прибыть в Иерусалим, все поспешили отправиться туда. То был седьмой месяц, носящий у туземцев название тишрея, у македонян же – имя иперберетая. С этим же временем совпал и праздник Кущей, столь выдающийся и свято чтимый у евреев.

Итак, кивот Завета вместе с воздвигнутой Моисеем скинией, равно как со всею необходимою при богослужениях и жертвоприношениях утварью, был перенесен в Храм. Сам царь и весь народ с жертвоприношениями шли во главе процессии, причем левиты окропляли путь жертвенным вином и кровью массы убитых жертвенных животных, а также сжигали несметное количество благовонных курений, так что воздух во всей окрестности наполнился благоуханием и сладостью своею указывал даже в большом от этого места расстоянии проходившему путнику на близость Божества и, если выразиться на всем доступном языке, на Его переселение во вновь сооруженное и Ему посвященное местожительство. Равным образом левиты не переставали петь гимны и хоровые славословия в продолжение всего пути до самого Храма. Таким-то образом совершалась церемония перенесения кивота. Когда же наступил момент внесения кивота в самое святилище, весь народ остановился; одни лишь священнослужители подняли кивот и поместили его между обоими херувимами. Эти последние были устроены художником таким образом, что крылья их соприкасались между собою, образуя для кивота нечто вроде крыши или балдахина. В самом кивоте не было, впрочем, ничего, кроме двух каменных скрижалей, на которых были записаны сохранившиеся десять заповедей, которые Господь Бог сообщил Моисею на горе Синайской. Светильник, трапеза с хлебами предложения и золотой алтарь были помещены в святилище пред входом в Святая Святых на тех же местах, на которых они стояли и раньше в скинии, и тотчас были возложены на них обычные ежедневные жертвоприношения. Медный жертвенник же был поставлен снаружи Храма, как раз против входа, так что при открытых дверях он был на виду у всех и было возможно лицезреть священнодействие и обилие жертвоприношений. Вся остальная священная утварь была помещена внутри Храма.

2. Лишь только священнослужители уставили все в святилище и вышли из него, по всему Храму внезапно разлился густой туман, впрочем, не холодный и не наполненный сыростью, как то бывает в зимнее время, но плотный и нежный, и сразу отнял у священнослужителей возможность видеть друг друга. И в тот же миг в уме и воображении каждого мелькнула мысль, что это Господь Бог снизошел в свое святилище и милостиво занял его. И пока все были еще погружены в раздумье о виденном, царь Соломон, до тех пор сидевший, встал со своего седалища и обратился к Предвечному со словами, которые он признал подходящими к данному случаю и в милостивом со стороны Господа Бога отношении к которым он был вполне уверен. А именно он сказал следующее: «Хотя ты, о Господи, и не имеешь Свою собственную, вечную обитель и хотя мы знаем, что из того, что Ты Сам для Себя создал, возникли небо, и воздух, и земли, и моря и что Ты наполняешь Собою все и тем не менее все существующее не может объять Тебя, я все-таки решился воздвигнуть Тебе этот славный Храм с тою целью, чтобы мы могли приносить Тебе здесь наши жертвы и возносить из него наши славословия, будучи в полной уверенности, что Ты здесь и не находишься вдали от нас. И если Ты взираешь на все и слышишь все, то отныне, поселившись здесь, не откажи в Своей близости никому и милостиво внемли и ночью и днем всякому к Тебе прибегающему».

Обратившись с этою вдохновенной речью к Господу Богу, царь обратился к народу с воззванием, в котором выяснил народной массе всемогущество Божие и любовь Его к иудеям. При этом он указал на то, как Предвечный предвещал отцу его, Давиду, все, из чего уже многое осуществилось, а остальное еще должно осуществиться; как Он дарует настоящее имя еще не существующему и предсказывает будущее назначение всякого и всего; как Он предсказал отцу его, что сам он, Соломон, станет царем по смерти отца своего и воздвигнет Господу Храм. Ныне, заключил он речь свою, когда иудеи смогли воочию убедиться в справедливости предвещаний Господних, им следует славословить Его и не отчаиваться в осуществлении всего того, что Он обещал сделать для благополучия их: уверенность эту может дать им уже то, что они теперь видят.

3. Сказав это народу, царь вновь обратился лицом к Храму и, воздев правую руку к небу, воскликнул: «Люди не в состоянии возблагодарить делами своими Господа Бога за все полученные от Него благодеяния, ибо Божество ни в чем не нуждается и выше всякой благодарности. Но все-таки, Господи, в одном отношении Ты поставил нас выше всех остальных существ, и с помощью этой одной способности мы обязаны восхвалять Твою славу и возносить благодарность за все милости, указанные Тобою нашему дому и еврейскому народу. Ибо с чем иным можем мы лучше прибегнуть к Тебе или умилостивить Тебя, будь Ты милостив к нам или разгневан на нас, как не с нашим словом, которое является к нам из воздуха и о котором мы знаем, что оно вновь воздымается (к Тебе) по тому же самому воздуху. Итак, я для начала вознесу к Тебе с помощью голоса моего благодарение за отца своего, которого Ты, несмотря на его ничтожество, столь возвеличил, а затем возблагодарю Тебя и за себя лично, ибо Ты до сего дня исполнил все Твои предсказания относительно меня. Поэтому молю Тебя и на будущее время сохранить мне Свою милость и даровать мне все то, что можешь даровать Ты, Господь Бог, избранникам своим, а именно на веки утвердить власть дома нашего, сообразно с предвещанием Твоим отцу моему при его жизни и в минуту смерти, что у нас останется царская власть, которая и будет переходить среди нас из рода в род непрерывно. Итак, сохрани за нами это и даруй детям моим ту добродетель, которая Тебе угодна. Сверх того, умоляю Тебя, ниспошли в этот Храм также частицу духа Твоего, дабы знаменовать Твое присутствие здесь, на земле, среди нас. И хотя вся ширь небесная со всем ее окружающим, а следовательно, и этот сооруженный (человеческими руками) Храм, конечно, являются для Тебя слишком тесным обиталищем, тем не менее с мольбою взываю к Тебе: сохрани его навсегда в целости, как Твою собственность, от разрушительного натиска врагов и позаботься о нем, как о личном своем достоянии. И если когда-либо случится, что народ, согрешив и будучи Тобою за это свое согрешение наказан каким-нибудь ужасным бедствием вроде неурожая или чумы или подобной напастью, которая обыкновенно постигает ослушников Твоих святых повелений, в полном смятении толпою станет искать убежища в Твоем Храме и с мольбою будет взывать о спасении, – будь тогда милостив к нему и, как находящийся (в этом Храме), внемли его молитвам и избавь его в милосердии Своем от этих бедствий. Но не для одних евреев я прошу у Тебя такой милости в случае беды: даже если сюда придут люди с крайних пределов земли или откуда бы то ни было с желанием обратиться к Тебе и вымолить у Тебя какую-нибудь милость, внемли им и исполни их моление. Только таким образом станет общеизвестным, что Ты сам пожелал от нас сооружения Тебе этого Храма и что мы не только не являемся человеконенавистниками по своей природе и нисколько не настроены враждебно против иноплеменников, но желаем всем и каждому пользоваться Твоею помощью и полным избытком всяких благ».