Одиссея Варяга - Александр Чернов

Финальная точка в этом бою так же была весьма кровавой. Один из перелетных двенадцатидюймовых снарядов "Фудзи" попал по транспорту "Коку-Мару". Перевозившийся на нем полк потерял более роты убитыми и ранеными от взрыва на палубе, прямо в толпе глазеющих на бой солдат. Сам транспорт, хоть и остался на плаву, надолго вышел из строя: осколки в трех местах прошили его котел.

****

Выслушав краткий доклад Хлодовского о последних событиях, Руднев задумчиво отозвал Балка в сторону.

– Вот что… Чтобы через двадцать четыре часа ни тебя, Вася, ни твоих БеПо во Владике не было. Иначе в Артур не успешь прорваться. Что не доделали внутри – бери рабочих с собой. Я тебе постараюсь собрать с бору по нитке сводный полк, и ты это войско обязан доставить в Артур вместе с боезапасом для тамошней артиллерии. И ТЫ ОБЯЗАН не дать Артуру пасть до прихода кораблей с Балтики. Как – не мои проблемы, но теперь мы начинаем воевать всерьез на земле, на море и…

– Ну, на замле, понятно – я, на море – ты, – ехидно перебил товарища Балк, – а в небесах-то кто?

– В высших сферах у нас вращается Вадик. И теперь перед ним сверхзадача – снятие Куропаткина с Маньчжурской армии. Судя по его телеграмме в этом направлении подвижки есть, особенно с учетом позиции Алексеева и того его личного письмеца, что Вадик царю доставил. И момент слава богу, удачный. После спасения "Орла" от оверкиля самодержец Вадиму сам признался, что по его, ну и нашему поводу, у него теперь отпали все сомнения. Типа, где-то там сомневался, не верил еще до конца. Так-то вот. Вещица в себе, император наш. Лучше бы в Куропаткине сомневался…

Имей в виду – Оку сейчас всем что есть будет ломить на Цзиньчжоу, сзади прикроется фиговым листком, потому как знает от разведки, что удара Штакельберга в спину пока можно не опасаться. У нас так и случилось: сначала он оседлал перешеек, после восьми часов кровавой схватки 35000 японцев с 4400 русских сбив с позиций истекающий кровью героический 5-й Восточно-сибирский полк полковника Третьякова. Затем выставил заслон против драпающего со своей дивизией в крепость от наньгуаньлинских позиций без боя (!) Фока, который будучи всего в шести километрах от полка Третьякова не поддержал его ни одной ротой.

После чего Оку спокойно занял Дальний, оставив на перешейке против всего артурского гарнизона лишь два полка, развернулся в сторону Инкоу и под Вафангоу разбил окапывающегося (!) там Штакельберга, обойдя с неприкрытых флангов. А в это время в Дальнем уже полным ходом высаживался Ноги с 3-ей армией для предметного занятия Артуром…

Так что преподнести генералу Оку сюрприз со стороны задней полусферы ты вполне можешь. Легенда наша о том, что мы строим защищенный от хунхузов поезд для наместника, на начальном этапе надеюсь сработает, и разобрать рельсы сразу по выходу на железную дорогу японцы не догадаются. Если не успеешь к сдаче цзинчжоуской позиции, последний реальный шанс его остановить до Дальнего – Наньгуаньлин. Там рельеф вполне для обороны подходящий. Дальше – голая равнина до самого города. И, конечно, ни окопов, ни укреплений. Сдача Дальнего это уже почти катастрофа. Ну да ты это и сам лучше меня понимаешь…

Все, Вася, дорогой, время пошло! С Богом. Доболтаем после победы!

Из переписки поручика 11-го уланского полка Ветлицкого с невестой

Душа моя, Настенька.

Прости, что не писал тебе почти месяц, но я невольно оказался в эпицентре событий настолько грандиозных и завораживающих, что не мог даже на это выделить минутку. Но, пожалуй, попробую изложить все по порядку.

Когда нас с Ржевским – кстати, пан Сергей просил передать тебе горячий привет и поцеловать ручку, но я передаю только привет – направили во Владивосток, мы жутко расстроились. Официально нас переводили для "подготовки расквартирования полка на случай высадки японцев в Приморье", но мы-то понимали, что Рейзенкранц просто нас отсылает из мести. Кто-то наверняка ему донес, как мы с Сержем на последних полковых посиделках отзывались о его стратегических талантах. В результате мы готовились скучать в этом богом забытом городишке, пока наш полк будет геройствовать и гнать японцев в Корее.

Но на второй день нашего пребывания в город неожиданно пришел воскресший из мертвых "Варяг" с призами. По этому поводу был двухдневный праздник, в коем мы с Ржевским тоже приняли посильное участие. Но, к вящему сожалению Сержа, героями праздника были моряки. Нашему дорогому Сергуне было столь непривычно не быть центром всеобщего внимания, что он даже немного перегрузился.

Потом были несколько дней лихорадочной муравьиной деятельности по приготовлению города к нападению японской эскадры. Когда мы с Ржевским попытались было объяснить, что не в штате крепости и участвовать в аврале (это такой морской термин, который означает, что работы больше, чем людей; не удивляйся, душа моя – я теперь стремительно "мореманизируюсь") не обязаны, то нарвались на неприятности. Следующие пару дней мы провели, командуя полусотней солдат, копающих ямы и пилящих сосны на сопках возле города. К сожалению, дурная привычка Сержа – сначала говорить, а потом думать, неистребима, ну да ты и сама об этом прекрасно помнишь.

В награду за труды праведные мы получили возможность наблюдать за обстрелом японских кораблей с лучших мест партера – с вершины сопки Безымянная. Впрочем, в окрестностях Владика (мы тут так по свойски называем Владивосток) половина сопок носит это гордое имя. А вторая половина не удостоена и такого, они просто "безымянные". Единственная проблема была в том, что в паре верст от нас находилась ложная батарея, которую мы же и оборудовали, а теперь японцы расстреливали именно ее. Так что часть спектакля мы провели, лежа на земле и пытаясь спрятаться от осколков снарядов, изредка взрывающихся в ветвях рядом с нами.

По возвращению в город мы как были, грязные и усталые, пошли в неофициальный армейский клуб – "Ласточку". На наше удивление, компания в тот вечер группировалась вокруг некоего флотского лейтенанта, кои вообще являются редкими гостями в этом заведении, ибо они обычно проводят время в своей "Бригантине", ближе к порту.

Когда один из наших знакомых, заметив нас, позвал Ржевского к ним за стол, лейтенант со смешком преспросил "уж не поручик ли часом", чем обеспечил себе повышенное внимание со стороны Сержа. Как ты наверняка помнишь, Серж искренне считает, что только он имеет право быть "душой любого общества"… А тут какой-то лейтенант морской…

В общем, через полчаса Сергуня стал откровенно напрашиваться на неприятности, но и лейтенант был хорош! Он прилюдно заявил, что "пожалуй, стреляю и фехтую я изряднее всех вас, господа". На что Серж высказался в духе – "Наган и шестидюймовка Канэ – это несколько разные системы, да и фехтуем мы не на якорях, а на шашках". Тут лейтенант окончательно всех привел в шоковое сотояние – он предложил "перестрелять любых троих офицеров"… Ржевский вскочил и заорал, что он сам сейчас кое-кого пристрелит, без формальностей. А остальные, более трезвые члены компании, стали пытаться утихомирить спрщиков.

Тут лейтенант извинился и объяснил, что именно он имел в виду. Оказывается, он предлагал пострелять по бутылкам. Трое господ офицеров по сигналу стреляют по одной бутылке, а он по трем. Суть пари – если он свои три бьет быстрее, чем Ржевский сотоварищи одну – счет за всю компанию оплачивают они, в противном случае он. Серж, да и ваш покорный слуга, обрадовались возможности наказать наглого морячка. Третим стал некий поручик, крепостной минер. Он весь вечер зыркал на летенанта и ворчал, что его приятеля зря наказали за какие-то там батареи, контакты и прочую их минерскую зумность, ни мне, ни тем более тебе, душа моя, не интересную.

Ну кто мог ожидать такой прыти от морского офицера, что и наган-то в руках держит раз в год? По сигналу он упал на спину и, перекатываясь по полу, стал палить из ДВУХ револьверов!! Причем лично я так засмотрелся на его кульбиты и столь упорно пытался понять, откуда и когда он выхватил оружие, что просто впал в ступор и забыл вытащить свой револьвер. Серж с минером стреляли, но большинство присутствующих в один голос заявили, что лейтенант попал первым по всем трем бутылкам. А он, встав с пола, невозмутимо предложил повторить с любыми другими стрелками, но уже по бумажным мишеням.

Дружной толпой мы вывалились на пустырь за "Ласточкой", реквизировав на мишени старые театральные афиши. Я в этот раз подавал сигнал, Серж опять был среди стрелков. На этот раз, кто попал первым, сказать было сложно, но вот когда мы подошли к мишеням, Серж и двое других стрелявших покраснели. Нет, в их афише тоже были три дырки от пуль – в животе, на правой руке и в бедре тенора. Но вот три мишени лейтенанта… Когда он успел прострелить каждую дважды, не понял никто, хотя зрителей было с пару дюжин. Но это пол беды – каждый певец на каждой афише имел по пробоине в области сердца и в голове! И опять же – все это в падении и, как выразился лейтенант, "в перекате"… На наши вопросы – где это на флоте учат так стрелять – лейтенант отшутился старыми семейными традициями и дядей-полковником, что с детства его гонял со всеми видами оружия.