Литературно-художественный альманах «Дружба», № 3 - В. Азаров

У американца, опиравшегося на костыль, красовалась на голове обычная морская фуражка с длинным лакированным козырьком, напоминавшим совок, и большой эмблемой. В центре венка из золотых пальмовых листьев, украшавшего фуражку, был не якорь или флажок нации, к которой принадлежит судно, как обычно принято, а английская надпись, вышитая золотыми нитками: «кэптен», то есть, шкипер.

Помощник шкипера носил мятую и выгоревшую фетровую шляпу.

На вид мистеру Девису можно было дать лет 45–48. Бельчер же производил впечатление дряхлого старика. Оба они приветствовали Курганова чисто по-американски: долго жали и трясли его руку с такой энергией, точно хотели выяснить, достаточно ли она прочно держится и нет ли возможности оторвать ее, чтобы взять себе на память. Затем шкипер произнес прочувствованную речь, в которой благодарил русских моряков за спасение судна и за проявленную ими при этом самоотверженность.

«Люди, которые действительно испытывают к нам чувство благодарности за всё, что мы для них сделали, пожалуй, вели бы себя иначе, — подумал штурман. — У Бельчера совершенно отсутствующий, даже скучающий вид, а шкипер держится так, как будто встречает на вокзале, в качестве официального представителя, какое-то важное лицо. Рядовые матросы встретили нас по-другому».

Гостя пригласили в салон — просторное помещение с мягкой мебелью, служившее столовой и местом отдыха для офицеров; остальным морякам вход сюда был строжайше запрещен. Но и здесь, куда допускались только избранные, всё носило следы той же запущенности и неопрятности, которая господствовала на всем судне. Обивка на креслах и диванах потемнела и лоснилась от грязи. Только у края выгнутых спинок можно было найти места, где она сохранила свой первоначальный вид. Давно не освежавшаяся краска на стенах и потолке растрескалась.

Когда-то простенки между окнами были украшены картинами или гравюрами. Но от них уцелели только рамки с металлическими уголками. Сами гравюры куда-то исчезли, а вместо них кто-то прилепил вырезанные из иллюстрированных журналов фотографии популярных киноактеров и знаменитостей из спортивного мира.

На обеденном столе, покрытом деревянной решеткой, какие употребляются во время сильной качки, чтобы не падала посуда, стояли бутылки с виски, джином, ромом и три больших бокала, из каких обычно пьют лимонад.

— Русские — первосортные ребята. Я в восторге, что именно вы нас вчера выудили, а не какие-нибудь молодчики цвета кофе с молоком: аргентинцы, уругвайцы или бразильцы! — произнес шкипер, жестом приглашая гостя занять место за столом. — У нас в Штатах считают, что автомобиль и дружбу без горючего не сдвинешь с места, — и Девис вопросительно взглянул на Курганова, как бы спрашивая: «С чего же начнем?»

— Я благодарен за высокое мнение о моих соотечественниках, — сухо ответил Курганов. Его возмутило отношение шкипера к латиноамериканцам, однако поднимать разговор об этом едва ли было уместно. Затем, сославшись на усталость и на то, что он вообще плохо переносит алкоголь, отказался от предложенного угощения.

— Пустяки, — принужденно рассмеялся Девис, — кроме керосина и воды, всё идет морякам на пользу.

Мистер Бельчер, всё время выжидательно поглядывавший на своего начальника, тотчас вытащил пробку у одной из бутылок и начал разливать виски в бокалы. Штурман, прикрыв свой бокал ладонью, отставил его в сторону.

— Так вы решительно отказываетесь выпить с порядочными джентльменами? — не то вопросительно, не то с угрозой произнес шкипер, высоко вздергивая свои, похожие на две темные запятые, бровки. Он наклонился вперед, приблизив свое лицо к лицу штурмана. Серые глаза русского с недоумением, но совершенно спокойно встретили взгляд американца, и Девис, вдруг смутившись, отвернулся.

«Странная манера вести себя с человеком, которого впервые видишь и который прибыл сюда помочь тебе благополучно довести твой же корабль до гавани, — подумал Курганов. — Девис не знает, как быть: то ли запугать меня, то ли продолжать разыгрывать из себя „порядочного джентльмена“. А пусть себе кривляется, как хочет. Пора приступить к делу».

— Сэр, — обратился он к шкиперу. — Мой капитан приказал мне сделать всё возможное, чтобы довести корабль до берега. К сожалению, — он пожал плечами, — судно в таком состоянии, что я решительно не знаю, чем тут можно помочь. Пластырь заводить бесполезно, пробоины, собственно, никакой нет. Я предлагаю прежде всего дать отдых вашим людям, сейчас они едва ли способны работать, а затем…

Шкипер не дал ему кончить.

— «Морской цветок», — Девис нарочито медленно произносил слова, как бы подчеркивая значение того, что намеревался сказать: — «Морской цветок» плавает под флагом США. На судне может распоряжаться только один человек — это шкипер! Пока он не сложил с себя своих обязанностей, вся власть принадлежит ему. А если шкипер выбывает из строя, его заменяет помощник… не так ли? — он повернулся к подобострастно улыбавшемуся Бельчеру.

Курганов понял, что сам поставил себя в невыгодное положение.

На английских и американских судах капитану или шкиперу предоставлены такие полномочия, какими не располагают капитаны судов больше ни на одном из флотов мира. На американском корабле капитан за какой-нибудь незначительный проступок может арестовать любого члена экипажа и даже заковать его в ручные кандалы. В случае отказа выполнить приказание капитану предоставлено право пустить в ход огнестрельное оружие.

VI

Но шкипер, казалось, тоже был недоволен собой. Отповедь, которую он дал этому русскому, не произвела, видимо, никакого впечатления. Сказать ему прямо, чтобы он не совал нос куда не просят, — это палка о двух концах. Во-первых, он может просто-напросто не подчиниться, а во-вторых, как мистер Девис оправдает свое поведение завтра, когда придется давать отчет береговым властям? Глупо станет выглядеть человек, который так быстро поссорился со своими спасителями; история может попасть в газеты и наделать шум. Кроме того, начальник спасательной партии имеет право взять управление судном в свои руки, если шкипер допустил какие-нибудь ошибки в управлении судном.

— Мистер Бельчер, — обратился Девис к своему помощнику, — принесите, пожалуйста, все судовые документы, я хочу ознакомить мистера Курганова с записями в вахтенном журнале.

Это следовало понимать, как своего рода предложение временного перемирия. Девис не согласен делить с кем-нибудь власть, но вместе с тем он признает и за русским офицером известные права. Как официальное лицо, он должен знать всё, что здесь произошло и происходит.

Бельчер ушел и вскоре вернулся с плоской металлической шкатулкой, в которой хранились бумаги «Морского цветка».

Пока Курганов просматривал записи, Девис рассказывал ему обо всех злоключениях, какие выпали на долю несчастного экипажа с начала урагана. Оказалось, что в машине одновременно произошли целых три серьезных поломки, исправить их нечего было и думать. Пришлось выгрести горящий уголь из топок. Но из-за этого сразу вышла из строя и рулевая машина, — для нее не было пара. Шкипер велел включить ручное управление и соорудить парус из брезентовых чехлов для люков. Но брезент попался гнилой, парус сразу же лопнул.

Вторичной попытки поставить парус уже не предпринимали. Девис приказал передавать в эфир сигналы бедствия.

Шкипер рассказывал всё это, как человек, абсолютно убежденный в том, что его действия могут заслужить лишь полнейшее одобрение, и каждому ясно, что больше ничего при данных обстоятельствах сделать было невозможно.

Курганов был поражен. Случись что-нибудь подобное с советским судном, — там бы так легко не сдались. Продолжали бы вновь и вновь ставить паруса до тех пор, пока не добились бы успеха или не израсходовали всю парусину. Кроме того, прибегли бы еще к одной мере — «штормовому якорю». Это тот же парус, натянутый на деревянную раму и опущенный на воду. Волочась за судном на длинном канате, «штормовой якорь» действует как тормоз; закрепив канат на носу, можно было развернуть корабль поперек волны и замедлить приближение к гибельным скалам.

Вообще в советском флоте не могла произойти подобная авария. Три поломки в машине одновременно, — разве это не доказательство того, что механизмы изношены и давно нуждаются в ремонте? Как же инспекция судового надзора дала «Морскому цветку» разрешение на выход в рейс?!

Девис и Бельчер, конечно, понимали, что обязаны спасением лишь исключительно счастливому стечению обстоятельств.

Весьма вероятно, что кроме советского теплохода сигналы бедствия были приняты и другими, находящимися поблизости кораблями. Но они либо предпочли уклониться от риска оказывать помощь потерпевшему аварию судну в непосредственной близости от страшных скал, либо отказались от этой затеи потому, что не рассчитывали хорошо заработать.