Военная история Римской империи от Марка Аврелия до Марка Макрина, 161–218 гг. - Николай Анатольевич Савин

потом, уступая принуждению, признались в том, что поручил им сделать Север» [Юлий Капитолин. Клодий Альбин. VIII].

В общем, можно считать, что киллеров подвело нетерпение и нежелание погибать самим. Ведь они могли попытаться зарезать Альбина прямо на месте, но решили уединиться, что сразу и вызвало подозрение. Геродиан же ещё добавляет, что Север дал своим агентам яд, который они должны были передать кому-то из подкупленной челяди Альбина в случае неудачи с покушением. Однако, Альбин был уже настороже, когда прибыли люди Септимия. Он усилил охрану, которая тщательно обыскивала всех визитёров и не подпускала их близко к Цезарю. Септимию он совсем не доверял после того, как тот зверски расправился с семьями Нигера и его соратников [Геродиан. История. III. 5].

Скорее всего, именно после того, как замысел Севера был раскрыт и козни его обнаружены, он и объявил Каракаллу Цезарем и наследником, ведь дальнейшая игра была уже бессмысленна. И здесь опять Септимий обошёл своего родного брата Гету в пользу сына. Вообще, похоже, отношения между братьями были не очень.

Север собрал воинов на сходку и произнёс перед ними речь, смысл которой приводит Геродиан. Север говорил, что он пошёл на великие жертвы, признав своим соправителем и наследником постороннего ему человека, а не родного брата или сына. А тот не оправдал доверия, воспользовался плодами побед воинов Севера и теперь хочет править единолично. Он собирает войска и уговаривает провинции выступить против Севера. Но у Альбина мало войск и победоносные солдаты Септимия их быстро и легко разобьют.

Естественно, воины поддержали своего императора, уже отличившегося щедростью. Он и теперь раздал им новый донатив.

Тогда же Септимий отправил подкрепление Марию Максиму под Византий, с помощью которого тот, наконец-то взял эту крепость. Эта заноза около трёх лет раздражала Севера и вот её удалось вынуть. Септимий был безмерно счастлив. Он всё время приговаривал, обращаясь к солдатам: «Взяли мы и Византий» [Дион Кассий. Римская история 75. 14, 2]. Из чего видно, как беспокоила его эта тема.

Мы знаем об этом из письма Севера жителям Азании, города во Фригии, в котором Септимий сообщает о провозглашении Каракаллы Цезарем Антонином и называет себя императором в VIII раз. Этот титул он получил как раз за взятие Византия. Правда, Дион Кассий датирует взятие Византия аж летом 196 года. У него же сохранился рассказ об осаде Византия: «Жители Византия совершили много удивительных дел как при жизни Нигера, так и после его смерти. Город их расположен в очень удобном месте по отношению как к двум материкам, так и к морю, которое находится между ними, и отлично защищен и своим месторасположением, и природой Боспора. Этот город построен на возвышенности и выдается в море, воды которого, подобно горному потоку, устремляются из Понта и, наталкиваясь на мыс, частью поворачивают направо, образуя там бухту и гавани, но большей частью мимо самого города на большой скорости устремляются в Пропонтиду. Помимо этого, город имел исключительно мощные стены. Они были облицованы массивными четырехгранными каменными блоками, скрепленными бронзовыми пластинами, изнутри стены были укреплены насыпями и строениями, так что всё это выглядело как единая мощная стена, по верхней части которой проходила крытая галерея, хорошо приспособленная для обороны. Имелось также много больших башен, выступающих за линию стен и снабженных часто расположенными со всех сторон бойницами, благодаря чему нападавшие попадали под перекрестный обстрел между башнями, которые были размещены на близком расстоянии друг к другу и не по прямой, но под разными углами, образуя ломаную линию, что позволяло отражать любое нападение с разных сторон. Та часть стены, которая была обращена к суше, вздымалась на огромную высоту, чтобы не допустить никакой случайной атаки с этой стороны; стена же, обращенная к морю, была более низкой, поскольку здесь и скалы, на которых были построены стены, и сама опасность [течения] Боспора поразительным образом служили хорошую службу византийцам. Обе гавани внутри укреплений были заперты цепями, и их волнорезы с двух сторон были снабжены башнями, которые далеко выступали в море, делая проход недоступным для врага. В целом же Боспор давал жителям города величайшее преимущество, ибо, стоило только кому-то угодить в его течение, его неизбежно, против всякого его желания, выбрасывало на берег. Это обстоятельство, весьма благоприятное для друзей, создавало огромнейшие трудности для врагов.

Так был укреплен Византий; кроме того, город имел самые разнообразные военные машины на всем протяжении стены. Одни обрушивали на находящегося поблизости неприятеля куски скал и бревна, другие метали на стоявших дальше камни, стрелы и копья, так что в пределах значительного расстояния никто из врагов не мог безопасно приблизиться [к городу]. Другие машины имели крючья, которые они внезапно опускали и с их помощью поднимали вверх находившиеся неподалеку корабли и осадные орудия противника. Мой соотечественник Приск соорудил большинство этих машин, и из-за этого он был и осужден на смерть, и остался в живых. Дело в том, что Север, узнав о его искусстве, запретил его казнить и впоследствии использовал его в разных обстоятельствах, в том числе и при осаде Хатры, где только его машины не были сожжены варварами. У византийцев имелось также пятьсот кораблей, по большей части с одним рядом весел, но были и двухрядные, и все они были оснащены таранами; некоторые же из них были снабжены рулями с двух сторон — как на корме, так и на носу — и поэтому имели двойную численность рулевых и моряков, с тем чтобы можно было, не разворачиваясь, и нападать, и отступать, и наносить урон врагу, плывя как вперед, так и назад.

Итак, византийцы многое совершили и претерпели на протяжении целых трех лет, когда их осаждали, можно сказать, оружием всего обитаемого мира. Я же упомяну о нескольких достойных удивления случаях. [Византийцы] захватывали не только отдельные проплывающие мимо корабли, предпринимая атаки в подходящий момент, но также триремы, которые враги держали на рейде. Они добивались этого с помощью ныряльщиков, которые отрезали якоря кораблей и вбивали в борта судов гвозди, привязанные канатами к своему берегу, а затем тянули их к себе, так что казалось, будто корабли подплывают, двигаясь сами по себе, не подгоняемые ни гребцами, ни ветром. Некоторые торговцы и сами хотели, чтобы их захватили [византийцы], как бы против их воли; продав товары за большие деньги, они затем бежали морским путем.

Когда все припасы у жителей города закончились, а расчеты и упования на их подвоз сошли на нет, тем не менее, поначалу они, несмотря на то,