Загадать желание - Ольга Кай

Кожухов открыл дверь, вежливо пропуская меня вперед, но Ариса вдруг остановил.

– Валентин Дмитриевич, вы задержитесь, пожалуйста. С вами хотят поговорить.

Спрашивать кто – Арис не стал. В дверном проеме виден был длинный коридор с рядом стареньких стульчиков у стены. Посреди него, освещенная лучами заходящего солнца, застыла тонкая женская фигурка в строгом светлом костюме и маленькой шляпке.

– Эвелина Георгиевна, прошу вас, – Кожухов сделал приглашающий жест, и женщина, словно ожившая картинка, шевельнулась. Громким эхом от голых стен отразился звук каблуков.

Она прошла мимо, не обратив на меня ни малейшего внимания: опрятная, безупречная, с малюсенькой сумочкой-клатчем у левого запястья. Арис отступил в сторону, пропуская ее, и дверь закрылась, но легкий аромат духов все еще ощущался в воздухе.

– Всего доброго, – Андрей Петрович улыбнулся – одними губами, взгляд оставался серьезным и сосредоточенным. – Если появятся новости – можете просто позвонить родителям и передать им все, что сочтете нужным.

И ушел.

* * *

За окнами темнело. Солнце опустилось, рыжие блики на стенах погасли, а под потолком включились лампы. Такие тусклые, что от них болели глаза. Изредка кто-то проходил мимо, но на меня, сидящую на стульчике у стены, не обращали внимания. Только какой-то упитанный мужчина остановился, посмотрел пристально, спросил:

– Вас на ночь устроить?

– Что? Где? – встрепенулась я, не сообразив сразу, что он имеет в виду. А потом испугалась: – Здесь?

– Нет, – мужчина улыбнулся. – Общага сейчас пустует, пристроим вас на ночь там, если надо.

– А… Надо.

– Ну тогда я позвоню, предупрежу. Будете уходить – подойдете. Объясню, как пройти.

– Спасибо, – удивленно поблагодарила я.

Наверное, Андрей Петрович позаботился, сообразив, что дело к ночи.

Арис все не выходил, и сгущавшиеся сумерки навевали мрачные мысли. О том, что стеклодува теперь нет, и «стеклянных чудес», если верить Кожухову, тоже больше нет. А Семена – человека, так много сделавшего для родственников всех пропавших в Иванцово людей – обвиняют в убийстве. И нельзя сказать наверняка, что обвиняют несправедливо.

А еще думала о том, что Алина с Леоном сейчас недалеко от Вереша – там, где появился еще один мертвый город. Наверное, оттуда до сих пор выводят людей. Тех, кто, попав в чужой мир, станут колдунами. И кто, судя по записке Леона, теперь вне закона. Как и сам Леон, и его отец.

Справятся ли новоявленные колдуны с княжескими дружинниками, если тем будет отдан приказ уничтожить выходцев из чужого мира, всех, без разбору?

Дверь открылась резко. Горыныч вышел – мрачный, спокойный. Я подскочила и, забросив на спину рюкзак, пошла рядом с ним по коридору. Но, сделав несколько шагов, не удержалась – оглянулась.

В кабинете, скупо освещенном потолочной лампой, неподвижно сидела у письменного стола женщина в светлом костюме: изящная ручка подпирает подбородок, губы задумчиво сжаты, и тень от полей шляпки прячет глаза в непроглядной черноте.

* * *

На улице – темно и прохладно. Уютный свет фонарей. Такой привычный, родной, что щемит сердце. Яркие желтые пятачки на асфальте чередуются с синеватыми тенями. Шорох ветра, далекая музыка. Голоса. И пустая-пустая улица.

Я иду рядом с Арисом – почти в ногу. Это легко – он не торопится. Задумчиво смотрит куда-то вперед, на убегающую вдаль дорогу, и наверняка перебирает в памяти разговор с той красивой женщиной, которую мне даже мысленно сложно назвать его мамой.

Может, это лишь праздное любопытство, но… знать бы, о чем они говорили!

– Арис!

Подождала, пока он посмотрит на меня, и спросила:

– Что-то случилось?

– Карина пропала.

– Карина?

– Моя сестра, – досадливо щелкнул языком. – Угораздило ее… в Солончак.

Я вспомнила ее – беспечную темноволосую девчонку, которая вот так запросто, второй раз в жизни увидев Горыныча, назвала его братом. Оставалось надеяться, что люди раславского воеводы вовремя встретят новоявленных колдунов и колдуний, и с сестрой Ариса ничего не случится.

– Это онатебе сказала?

– Да, – на лице идущего рядом человека промелькнуло незнакомое выражение. То ли горечь, то ли злость. То ли просто усталость после еще одного длинного дня. – Просила помочь.

Еще две минуты – и общежитие. Серое здание, четыре этажа. Суровый дедок на входе. Оглядел строго.

– Вам должны были позвонить, – намекнула я и, не увидев реакции, добавила: – Из милиции.

– Ну-ну, – дедок постоял, похмурился и, наконец, пропустил, нехотя выдав мне ключи.

Мы поднялись на второй этаж – Арис шел следом с отсутствующим видом, не глядя по сторонам, – нашли двери с указанными номерами: хлипенькие, но аккуратные, недавно выкрашенные. Я открыла первую, щелкнула выключателем. Малюсенькая комнатка, зато настоящие кровати – без постели, но с пестрыми шерстяными одеялами. Столик под окном, тумбочка. В тесном «предбаннике» умывальник, и даже – какая прелесть! – электрический чайник.

Прислонив рюкзак к ножкам двухъярусной кровати, я первым делом вымыла это побитое чудо техники, набрала воды и включила кипятиться. Повернулась к все еще стоявшему у порога Арису:

– Есть будешь?

Покачал головой.

– Если чайку сделаешь…

И тоже прошел в комнату.

Спустя минут пять чашки с заваренным из все тех же подмокших пакетиков малиновым чаем остывали на небольшом столике, подставленном под окно. Есть, и правда, не хотелось. Я пыталась привести в порядок мысли, но вновь и вновь вспоминала сегодняшние фотографии… Не то чтобы вид убитого меня так напугал. Страшило другое: теперь ведь и вовсе неясно, что искать, что делать. Еще одна ниточка оборвалась, и мир, ставший ловушкой для нескольких тысяч человек, катился в пропасть. Кто знает, не потянет ли он за собой и другой мир – наш?

– Что же нам теперь делать?

– Что и собирались, – Горыныч поднял чашку – белую в красных кружочках, с надколотым краем. Я нашла ее в комнате и тщательно вымыла с солью. – Пойдем к Леону.

– А потом?

– Там будет видно.

За окном послышался лай. Проехала машина – и опять ни звука. Я поежилась – с некоторых пор тишина пугала. Подтянула поближе одеяло, укрыв им плечи.

– Думаешь, это действительно Семен?

– Вряд ли.

Молчание. Горыныч смотрел на винно-красную жидкость с бумажным пакетиком на дне, потом поставил чашку на место, так и не сделав ни глотка. За сестру переживает, наверное. Хотя… они ведь чужие почти, и, помнится, Арис не обрадовался, когда Карина подошла к нему знакомиться. Так, может, это не все новости?

– Вы еще о чем-то говорили?..

Надо было добавить «с мамой», но как-то язык не повернулся.

– Так, – неопределенно покачал головой. – Ни о чем.

Вынул из кармана ключ с номерком от соседней комнаты, покрутил в пальцах, положил на стол. Устало потер виски и, согнувшись, опустил голову на руки.

Вихрем взметнулись нехорошие предчувствия, мне стало неуютно, даже страшно.

– Арис, – шепотом позвала я, чувствуя, как начинают нервно дрожать руки. – Арис, что случилось?

Словно и не услышал.

Выбравшись из-под старого одеяла, я растерянно встала рядом, не решаясь наклониться, заглянуть в лицо.

– Что случилось?

На этот раз он покачал головой – ничего, мол. Ну да, как же… Я могла бы поверить, что устал, что болит голова, что о Карине волнуется… но почему-то уверена была, что дело не только в этом.

О чем же они говорили – Арис и та женщина со строгим лицом, наполовину скрытым тенью от шляпки? О чем еще, кроме пропавшей сестры?

– Арис!

Так что делать? Не стоять же истуканом?.. Я положила руку ему на плечо, осторожно провела ладонью по напряженной спине…

– Не надо, Жень, – тихо попросил Арис. – Не надо.

Поднялся, глянул – не на меня, в сторону. И вышел из комнаты.

Свет я не выключала. Устав стоять, забралась на кровать, закутавшись в одеяло по самую шею, и все поглядывала на Арисову сумку: почему-то мне казалось, что вот эта старая, потертая торба – главное доказательство того, что ее хозяин недалеко и скоро вернется.

Прошло минут пятнадцать. А может и полчаса. Открылась и закрылась входная дверь, два раза клацнул замок, щелкнул выключатель. И в наступившей темноте скрипнула железной сеткой кровать напротив.

Глава 6. Договор

Яркий свет разбудил, когда не было еще и восьми – окно выходило на восток, и солнце бесцеремонно заглядывало в него, отбрасывая длинные тени от пустых чашек на столе. Арис спал или просто лежал с закрытыми глазами. У изножья его кровати стена обрывалась, угол комнаты вместе с тумбочкой и стареньким зеркалом пропал, а вместо дешевых обоев я видела верхушки кленов и лип на фоне ярко-голубого неба.