Братья Стругацкие - Ант Скаландис

Итак, 12 июля БН срочно приезжает в Москву, они вместе с АНом и Белой Клюевой сидят у другого опытного бойца издательского фронта — Нины Берковой, — и разрабатывают план конкретных действий. Дело в том, что АН уже взял билеты на поезд и буквально через день уезжает вдвоём с женой в Одессу, в Дом творчества на Большом Фонтане, а директор «МГ» Мелентьев вызывает их на ковёр. Что ж, отдуваться предстоит Борису — может, оно и к лучшему. Аркадий начальству московскому сильнее глаза намозолил, да и вообще Борис считается более рассудительным и хладнокровным для подобных дел.

16 июля БН принимает главное сражение и выходит из него с честью и с минимальными потерями. Требуется, конечно, некоторая правка, но в пределах допустимого. На это уходят не столько время, сколько нервы. Хотя и время тоже. 24 июля БН даёт телеграмму в Одессу о том, что книга ушла на вторую сверку, но только 3 сентября она будет окончательно подписана к печати и передана в производство. Хотя оттиражированные для неё обложки уже месяца три томятся на складе типографии. Благодаря этому сам тираж появится очень быстро — раньше 20 сентября («Понедельник» в «Детлите» выйдет на месяц позже). Итак, очередная пиррова победа. Это отчётливо видно по надписям, которые делают авторы на своей книге.

Манину (стоят обе подписи, даты нет, но ясно, что такое можно написать только по горячим следам):

«Юра, ты знаешь, мы очень старались. Но судьба не в наших руках. И в не в твоих. Не смейся над калекой».

Берковой (тоже две подписи, дата — 21 сентября):

«Ниночке Матвеевне, другу и благодетельнице повергаем к стопам это чудовище».

В августе они опять работают в Москве, в большой пустой квартире — «Улитка» неторопливо и уверенно ползёт вверх.

Десятого августа их посещает корреспондент АПН Валентина Петряевская и делает большое интервью, которое появится 13-го в «Московском комсомольце», а потом будет перепечатано ещё в пяти газетах. Это уже настоящая слава. По тону разговора ощущается большой пиетет журналистки. Авторы о своих планах, несколько кокетничая, говорят общо и скромно, секретов не выдают.

28 августа АНу исполняется сорок лет. Он никогда не отмечал пышно ни одного из своих юбилеев. И не потому, что не было денег — в 1965-м деньги как раз были, — и не потому что не любил ресторанов — рестораны как раз любил. А просто вот пренебрегает он этими датами. Как-то в одном из писем брату за пару лет до этого он написал:

«На день рождения мне, сам понимаешь, с высокой горы. Как говорил Абызов, я на него облокотился».

Так, облокотившись на свой день рождения, он и проживёт всю жизнь. БНа на сорокалетии не будет, он только что уехал. Друзей в общем смысле слишком много, чтобы позвать их всех, а друзей по-настоящему близких, без которых невозможно… Таких, пожалуй, просто нет в тот период. И будут званы Юра Манин, и ещё Сева Ревич да Дима Биленкин — оба со своими Танями. А начнётся этот день с того, что Лена прямо в постель, как кофе, подаст ему большой красивый бокал хорошего, специально купленного к празднику коньяка. В обычные дни по утрам пить у них категорически не принято, но по случаю торжества… Как говорится, с утра выпил — весь день свободен.

Но это не совсем правда.

В те годы Аркадий пьёт, конечно, многовато, но как-то на редкость светло, задорно, заразительно. Никто не может вспомнить его пьяным, никто не видит его мрачным с похмелья. Хотя записей в дневнике типа «выпили там, выпили здесь, выпили с этим, выпили у тех» лучше не считать. Весьма точно подметил сын Всеволода Ревича Юрий, хорошо знавший АНа с детства: «Он был алкоголиком хемингуэевского типа». Жизнь как фиеста. Во всяком случае, употребление спиртного в этот период нисколько не нарушает его рабочего ритма и никому не портит настроения, включая его самого.

Единственное исключение — их работа вдвоём с братом. Здесь БН жёстко настаивает на сухом законе: для уникального взаимопонимания необходима стопроцентная адекватность. И в этих недельных, двухнедельных, трехнедельных воздержаниях есть своя прелесть. Какое это счастье: закончив книгу, пойти с друзьями в любимый «Пекин» с китайской кухней, или в «Украину» — тоже частый вариант, от дома близко, пешком дойти; или на Горького в «Баку», а иногда в «Минск» — это уже по связям Шилейко, — или, наконец, в дежурный ресторан ЦДЛ. Вообще-то, чаще всего они отмечают свои истинные, литературные, а не условно- традиционные праздники с Юрой Маниным или Лёшей Шилейко, но бывают разные компании, в том числе и писательские.

А есть ещё датированное тем самым днём сорокалетия письмо брату, в котором АН рассказывает о планирующейся поездке в Чехословакию. Странное письмо. Никакой радости — одно недоумение и раздражение. А казалось бы — первый раз за границу — событие! И вообще, уважили, пригласили на Международную конференцию… Но в том-то и дело, что не уважили. Конференция в Марианске-Лазни (более привычно звучит немецкое название Мариенбад) посвящена была 75-летию Карела Чапека, и оттуда, разумеется, попросили прислать фантаста. А здесь, разумеется, кто-то брякнул не к месту, что главные фантасты у нас сегодня Стругацкие. Но кто-то другой, достаточно высоко сидящий, не замедлил напомнить, что Стругацкие у нас невыездные. Этот кто-то явно бежал впереди паровоза, потому что решения такого ещё не приняли на самом верху.

Меж тем в иностранной комиссии СП у АНа было много хороших знакомых — тот же вьетнамист Марик Ткачёв, замечательный индолог Мира Салганик, Влад Чесноков — вииякобец-«француз», прекрасный переводчик, работавший синхронистом у Хрущёва, а в последующие годы много пивший и рано умерший. Все они дружили долгие годы. И, конечно, ребята проинформировали — не для того, чтоб «порадовать», а просто чтобы знал о нежной любви начальства. Вот эта мерзкая возня вокруг его имени и привела к тому, что уже никуда не хотелось ехать.

Собственно, дело решилось в последний момент — 2 или 3 сентября. Получилось так, что на чапековское мероприятие ехал Алексей Александрович Сурков, автор знаменитой «Землянки», один из секретарей правления СП СССР и кандидат в члены ЦК. И так уж вышло, что незадолго до этого прочёл он «Трудно быть богом», пришел в полнейший восторг и за пару дней до отъезда решил уточнить, а едет ли с ним Аркадий Стругацкий. Председатель инокомиссии стал что-то лепетать про загранпаспорт. «А это не мои проблемы — это ваша работа», — жёстко сказал Сурков и распорядился брать Аркадия в любом случае. Так состоялась первая поездка АНа за рубеж. Не думаю, что он пожалел о ней, наверняка получил удовольствие, и наверняка ему было интересно. Но, к сожалению, никаких записей о самой Чехословакии до сих пор не обнаружено. 4-го уехал, 10-го вернулся — вот и всё. И снова Борис приезжает в Москву, и снова они с головой погружаются в свой загадочный Лес.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});