Империя смерти - Даниил Мельников

«Крысиные тропы»

Теперь остается выяснить, как и с чьей помощью тысячи эсэсовских преступников ушли от возмездия?

Именно в дни и месяцы агонии и хаоса, весны 1945 г. в обстановке всеобщего апокалипсического ужаса и террора молодчики Гиммлера в черных мундирах искали пути к спасению, баснословно обогащались, придумывали хитроумные способы для бегства от ответственности. И преуспели в этом.

Комендант Освенцима Хёсс, один из самых страшных палачей-исполнителей, перед тем как его отправили на виселицу по приговору польского суда, написал в камере нечто вроде мемуаров, изданных в ФРГ в 1963 г. под названием «Автобиографические записи Рудольфа Хёсса». Эти записи потрясают тем бюрократически-казенным, бесстрастным тоном, каким Хёсс повествует о чудовищных злодеяниях, совершенных в Освенциме: о технических «новинках» для одновременной казни тысяч ни в чем не повинных людей, о массовом сожжении людей в крематориях и т. п. Таким же тоном сообщает Хёсс и об уничтожении улик, так сказать, «на потоке», в «индустриальном» порядке, которое в широких масштабах началось непосредственно после поражения гитлеровцев в Сталинграде.

«Летом 1942 г. трупы складывали в общие могилы, — пишет Хёсс. — Только в конце лета мы начали сожжение, сперва на поленницах дров — примерно по 2 тыс. трупов, потом во рвах, где сжигали выкопанные трупы, захороненные ранее. Трупы предварительно обливали нефтепродуктами, позднее — метаном. Во рвах сожжение происходило безостановочно, то есть днем и ночью. В конце ноября 1942 г. все места массового захоронения были очищены. Число трупов, захороненных там, достигало 107 тыс…

Рейхсфюрер СС во время своего визита летом 1942 г. во всех подробностях ознакомился с общей процедурой уничтожения, начиная с разгрузки и кончая очищением бункера П (газовой камеры. — Авт.). В этот период еще не сжигали. Он не заметил никаких непорядков. Через короткий промежуток времени после визита рейхсфюрера прибыл штандартенфюрер Блобель из отдела Эйхмана и сообщил приказ РФСС (рейхсфюрера СС. — Авт.), согласно которому все места массового захоронения следует очистить, а трупы — сжечь. Пепел рекомендовалось убрать таким образом, чтобы в дальнейшем нельзя было установить число сожженных. Блобель уже проводил в Кульмхофе[149] эксперименты по различным способам сожжения. Он получил задание от Эйхмана показать мне свои установки (печи. — Авт.).

Я поехал… в Кульмхоф для осмотра. Блобель построил различные печи и сжигал в них с помощью дров и бензина. Он пробовал также уничтожать трупы путем взрывов, но это не давало должного эффекта. Пепел разбрасывали в большом лесном массиве, предварительно пропустив кости через костомолку, превращавшую их в костяную муку. Штандартенфюрер Блобель получил задание разыскать все места массового захоронения на Востоке и ликвидировать их. Его рабочий штаб в целях маскировки носил название «1005». Всю работу выполняли еврейские команды, которые через определенные промежутки времени расстреливались».

Уже первые сожжения на свежем воздухе показали, что это несовершенный метод. При плохой погоде или сильном ветре запах горелого распространялся на многие километры и приводил к тому, что окрестное население начинало говорить о сожжениях… И это несмотря на контрпропаганду НСДАП и органов управления. Эсэсовцы, принимавшие участие в акциях по ликвидации, особо строго предупреждались, что им необходимо хранить в секрете все происходящее. Однако вскоре выяснилось, что участники акций не всегда молчат. Даже строгие наказания не закрыли рот болтунам.

Далее: «Пункты ПВО заявляли протест против видного ночью сверху на больших территориях огня. Однако по ночам следовало жечь и впредь, дабы не задерживать прибытие очередных транспортов. Вышеуказанные причины привели к ускоренному строительству двух огромных крематориев, а в 1943 г. — к строительству еще двух, менее крупных. Задуманный позднее крематорий, значительно превосходящий все прежние, находился в стадии строительства, но не был закончен».

Известно, что и в лагере смерти Треблинке в первое время экскаваторы рыли огромные рвы, где проходило захоронение трупов после каждой очередной акции. Однако в 1943 г. лагерь посетил Гиммлер и приказал рвы раскопать, а трупы сжечь, не прекращая процесс уничтожения депортированных. В Треблинку приехал Блобель и начал строить там гигантские печи-костры[150].

Все вышеописанное происходило не только в Освенциме и Треблинке, но и в других лагерях смерти.

Свидетели на Нюрнбергском процессе рассказывали также, что в последние год-два войны эсэсовцы вскрывали могилы и на местах массовых казней военнопленных и мирных жителей, а трупы сжигали. Очевидно, опять же соорудив огромные печи-костры.

Жгли, впрочем, не только трупы, но и документы. Все тот же Хёсс сообщает в своих «Автобиографических записях»:

«…После каждой крупной акции по приказу рейхсфюрера СС в Освенциме уничтожались документы, которые давали возможность установить число ликвидированных. Будучи начальником отдела Д I, я лично уничтожил все документы, которые вообще находились в моем распоряжении. Другие отделы поступали точно так же. Согласно высказываниям Эйхмана, и документы рейхсфюрера СС и РСХА были уничтожены…»

Одновременно с сожжением трупов проходила и подготовка к «очищению» концлагерей.

«Следует заранее подготовиться к тому, чтобы, если этого потребует положение на фронте, можно было полностью очистить лагерь от заключенных, — говорилось в письменном приказе, изданном начальником «зипо» и СД в «генерал-губернаторстве» (Польше. — Авт.). Если же события будут разворачиваться совершенно неожиданно и, таким образом, будет невозможно эвакуировать заключенных, то все заключенные должны быть умерщвлены и по возможности следует уничтожить их тела (сжигание, подрыв зданий и т. д.).

…При всех обстоятельствах следует избегать того, чтобы заключенные или евреи были освобождены противником, безразлично, будь то враг с Запада или Красная Армия. Они не должны попасть в их руки живыми».

На последнем этапе войны Кальтенбруннер особенно рьяно добивался, чтобы приказы по уничтожению узников неукоснительно выполнялись. При его аресте была найдена телеграмма, где говорилось: «Прошу сообщить рейхсфюреру СС и доложить фюреру о том, что я лично позаботился сегодня о проведении всех мероприятий против евреев, политических заключенных и заключенных концентрационных лагерей в протекторате» (в Чехословакии. — Авт.).

Однако в 1945 г. речь шла уже не только о сожжении трупов, но и об уничтожении самых главных улик — концлагерей и тюрем. Их надлежало сровнять с землей. А оставшихся узников утопить в открытом море или взорвать… Даже массовые сожжения трупов казались в ту пору Гиммлеру и его ближайшим помощникам «кустарной работой».

Приведем допрос последнего коменданта концлагеря Заксенхаузен эсэсовца Кайндля:

«Прокурор. Обвиняемый Кайндль, получили ли вы приказ взорвать лагерь, чтобы устранить следы совершенных преступлений?

Кайндль. Так точно. 1 февраля 1945 г. у меня был разговор с начальником гестапо Мюллером. Он передал мне при этом приказ уничтожить лагерь с помощью артиллерийского обстрела, налета авиации или газовой атаки. Проведение этого приказа, который исходил от Гиммлера, было, однако, невозможно по техническим причинам.

Прокурор. Вы бы выполнили приказ, если это было бы возможно по техническим причинам?

Кайндль. Разумеется. Но сделать этого было нельзя. Артиллерийский обстрел или бомбежка насторожили бы окрестное население. А газовая атака была опасна не только для гражданского населения, но и для нашего же эсэсовского персонала.

Прокурор. Ну и что же вы предприняли?

Кайндль. Я побеседовал с Хейном (заместитель Кайндля. — Авт.) и с другими и отдал после этого приказ уничтожить всех больных, нетрудоспособных и прежде всего всех политических заключенных, которых надо было уничтожить.

Прокурор. И это было сделано?

Кайндль. Мы это начали. В ночь на 2 февраля расстреляли первых заключенных, их было человек сто пятьдесят. До конца марта удалось уничтожить около пяти тысяч.

Прокурор. Сколько заключенных осталось все же в лагере?

Кайндль. Тысяч сорок или сорок пять. 18 апреля я получил приказ погрузить их на баржи и перевезти по каналам Шпрее до Балтийского или Северного моря и там в открытом море утопить. Но это также оказалось невозможным, потому что добыть суда для такого числа заключенных нельзя было, для этого требовалось чересчур много времени, а Красная Армия продвигалась слишком быстро.