Вернадский - Геннадий Аксенов

«Переживаемый нами сейчас разгром всей сложившейся веками государственности, огромные опасности, угрожающие росту и развитию нашей умственной жизни, нередко в последнее время вызывают сомнения и в ценности научного знания вообще и в прочности тесно связанной с наукой технической оболочки культуры XX столетия. Кажется, точно все рушится, и этот наблюдаемый нами и нами тяжело переживаемый социальный процесс идет так глубоко, что может привести к повторению в истории человечества того падения культуры, какое мы переживали для Средиземноморской культуры в первые века средневековья или дальневосточной культуры — в более поздние времена того же периода западноевропейского человечества.

Мне представляются эти опасения противоречащими тому значению и тому положению, которое занимает наука нашего времени.

Никогда еще в истории человечества не было периода, когда наука так глубоко охватывала бы жизнь, как сейчас. Вся наша культура, охватившая всю поверхность земной коры, является созданием научной мысли и научного творчества. Такого положения еще не было в истории человечества, и из него еще не сделаны выводы социального характера»17.

Наступает новая, еще незнакомая людям действительность. Она формируется человеческим разумом, охватывает собой земной шар. Процесс имеет характер далеко не случайный, но стихийный, независимый от нашей воли, то есть напоминает любой естественный процесс на земной поверхности. Последствия его огромны. Явления, которые всегда относили к «искусственным», неприродным, с геохимической точки зрения ничем не отличаются от других явлений природы. Человечество организует среду обитания по-своему, но результаты такой организации естественны. По своему воздействию на земные процессы человечество сравнялось с микроорганизмами — самым могущественным отрядом жизни. Но действует на среду не своей физиологией, а своим разумом.

Таким образом, никакого падения культуры, никакой деградации человечества не наблюдается. Никаким силам хаоса и варваризации не под силу преодолеть культуру, поскольку она целенаправленна. Культура — неуничтожима. И задача каждого человека — присоединиться к творчеству жизни, действовать в направлении, совпадающем с природным, напрягать духовные силы к преодолению сил анархии и беспорядка. Тогда мы можем быть уверены в успехе наших начинаний и обретем смысл существования.

За неделю до падения Крыма Вернадский прочел вторую лекцию на тех же кооперативных курсах. Она посвящена народному образованию в новой России. Вопрос, который в обстановке Гражданской войны кажется отступившим на второй план, неважным и несвоевременным. Но не для интеллигенции, считает он. Люди культуры должны мыслить стратегически, готовить почву для следующих поколений. Вечное всегда своевременно.

Казалось, о чем можно думать, кроме как о личном спасении, сейчас, в эпоху, когда на поверхности одни «зоологические инстинкты», возведенные в ранг государственной политики с обеих сторон, говорит Вернадский. Но в глубине жизни происходит накопление духовных ценностей. «Ибо наше время — время крушения государства, полного развала жизни, ее обнаженного цинизма, проявления величайших преступлений, жестокости, время, когда пытка получила себе этические обоснования, а величайшие преступления, вроде Варфоломеевской ночи, выставляются как идеал, время обнищания, голодания, продажности, варварства и спекуляции — есть вместе с тем и время сильного, искреннего, полного и коренного подъема духа. Это время, когда все величайшие задачи бытия встают перед людьми, как противовес окружающим их страданиям и кровавым призракам»18.

Не ужасы войны, не страсти и не обманные лозунги для бедных людей определяют облик эпохи. Не ими запомнится она людям, а теми духовными достижениями и нравственными подвигами, которые в глубине ее свершились. Шум уйдет, а голос вечности не стихнет и станет слышен.

«Меня не смущает, — продолжает он, — что сейчас те лица, в глуби духовной силы которых совершается сейчас огромная, невидная пока работа, как будто не участвуют в жизни. На виду большей частью не они, а другие люди, действия которых не обузданы духовной работой. Но все это исчезнет, когда вскроется тот невидимый во внешних проявлениях процесс, который является духовным результатом мирового человеческого сознания. Он зреет; время его придет и последнее властное слово скажет он: а темные силы, всплывшие сейчас на поверхность, опять упадут на дно…»19

Итак, более весомой окажется мировая научная революция, которая происходит одновременно с нашей социальной революцией и заслонена ею. Каждый должен быть готов воспринять новую реальность научной цивилизации. На первое место выходит проблема образования, какая бы Россия на месте старой ни образовалась. Ясно, что она будет федеративной, говорит Вернадский. Для образования такое устройство даже лучше, потому что способствует ее децентрализации.

Установленная сейчас в России диктатура коммунистов гибельна и для образования, и для самых творческих классов общества — интеллигенции и крестьянства — основной движущей силы государства. Интеллигенция не должна больше быть безразлична к свободе, ей необходимо больше связываться с производительным трудом, ценить религиозную жизнь и более четко осознавать и защищать свои собственные интересы. Основная идея организации образования — его разнообразие. Он сомневается, что нужна та организация, к которой сам принадлежал, — Министерство просвещения. Достаточно небольшого бюро, осуществляющего научную координацию. Свобода доступа к школе, соответствие местным особенностям и научным достижениям в области образования — вот что должно обеспечить разнообразие. Ну, разумеется, увенчает здание полная автономия высшей школы. Такими практическими выводами Вернадский заканчивает свою лекцию.

* * *

Одиннадцатого ноября 1920 года красные и махновцы ворвались в Крым. Началось крушение Белого движения. Вооруженные силы Юга России отступали. С войсками и правительством уходили все, кто не хотел оставаться с большевиками. Эмигрировал, например, коллега по академии Николай Иванович Андрусов. Георгий Вернадский, служивший в правительстве, тоже вместе с женой отплыл в Константинополь на корабле «Рион». Исход в полном противоречии с популярными мнениями не был беспорядочным бегством, он был очень хорошо спланирован и осуществлен.

Вернадский оставался на университетском «мостике» до конца. Конечно, перед ним во всей остроте, не первый раз за три года встал вопрос: как быть? Позднее вспоминал: «Рано утром <…> я поддался общей панике и с Наташей, Ниной сидел на таратайке — с нами четвертым был И. В. Якушкин (тогда ухаживал за Ниночкой) (молодой преподаватель. — Г. А.). Уже сидя на таратайке, мне вдруг ярко представилась мораль моего бегства среди привилегированных, когда кругом оставались многие, которые не могли бежать — не было перевозочных средств. Мы вышли (и Якушкин)»20.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});