Антология советского детектива-42. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Делль Виктор Викторович

Напряженная работа не оставила на лице Вильяма никакого следа — выглядел он бодрым. Неприятный период — сам процесс развода — был позади. На суде обошлось без копания в «грязном белье», Беата даже не сказала, что он раньше пил. Только квартирный вопрос оставался нерешенным. Беата больше не звонила, он тоже стеснялся это делать, но однажды, встретив давних приятелей семьи, узнал, что Беата, из завидного женского практицизма, решила приберечь квартиру Лиана для сына. Вильям просто не знал, что и возразить против такой постановки вопроса, хотя в нем накопилась горькая обида на Беату, которая о нем вовсе не подумала. Он имел право обижаться — ведь все, что находилось в их квартире, было приобретено на заработанные им деньги. Однако, Беата даже на суде упрямо ему ничего из вещей не предлагала, — а он так же упрямо ничего не требовал, хотя, может быть, из-за этого был в ее глазах дураком. Ведь ей, в конце концов, одной теперь предстояло воспитывать сына. Он не знал, что Беата о сыне совсем и не думала, молча борясь за имущество. Как большинство женщин, она считала, что квартира и обстановка должны остаться ей в качестве частичной компенсации «за погубленную молодость».

Вильяма подавляла атмосфера квартиры, в которой жила его мать. На кухне всегда что-нибудь жарилось или парилось, воздух был насыщен смесью запахов пряностей и подгоревшего жира — не помогали ни закрытые двери, ни войлок, которым Вильям законопатил все щели и обил двери — запахи все равно проникали в комнатушку, окно же все время держать открытым он не мог из-за холодной погоды.

Вильям мог бы перебраться в комнату матери в другом конце коридора, но он знал, что ей лучше одной, да и взваливать свои невзгоды на ее плечи, когда стоишь на пороге четвертого десятка, мягко выражаясь, неприлично.

Он пробовал снять комнату, но в лучшем случае ему предлагали неотапливаемые веранды. Тогда он включил в поиски Цауну, но и тот ничего не нашел — в Риге людей намного больше, чем комнат, и этот факт безжалостно давал о себе знать. Наконец, Цауна через знакомых своих знакомых ухитрился втиснуть Вильяма в очередь на кооперативное строительство, и ему немедленно потребовались три тысячи рублей. У матери были небольшие сбережения, еще немного он мог бы занять, но этим возможности исчерпывались, и Вильям так и остался без квартиры. Так и прозябал дальше в своем ящике с оштукатуренными стенками, где, сидя на кровати, и разведя руки в стороны, он упирался ими в холодные стены.

Если бы он не связывал свои надежды на будущее с рационализаторским предложением, экономический эффект которого был столь большим, что автор на полученные деньги мог купить не только квартиру, он, наверное, по суду отобрал бы у Беаты часть жилплощади, но он ни на минуту не сомневался, что скоро сам преуспеет в жизни.

Заявка на рацпредложение была краткой. Она уместилась на неполных двух машинописных страницах. Значительно больше места в папке, которую он передал Валентине Мукшане, заняли эскизы.

Вильям даже не заметил ироничной усмешки Валентины, когда она заглянула в папку.

— Хорошо, — сказала Валентина, — рассмотрим, тянуть не станем!

— Чем быстрее предложение будет внедрено в производство, тем лучше для фабрики…

Не прошло и недели, как Вильяму официально объявили о дне, когда будет рассмотрено рацпредложение.

Автор отгладил сорочку, повязал новый галстук, надел костюм, который сидел на нем, как литой, и до блеска начистил туфли. Ему нужна была уверенность, что выглядит он безукоризненно, он полагал, что это придает силы, ведь ему предстояло убедить комиссию.

В комиссию вошли три человека — бригадир слесарей-ремонтников «Моды», Мукшане (она вырядилась в желтый брючный костюм) и пухленькая блондинка из министерства. Комиссия собралась после окончания смены, когда столы были свободны, и настильщицы уже разошлись. Мукшане попросила Вильяма начертить костюм пятьдесят второго размера. Пока Вильям чертил, комиссии делать было нечего, и она решила выйти в коридор покурить.

Вильям быстро чертил тоненьким мелком. И хотя он был уверен в результате, но все-таки волновался. Нет, все кончилось удачно, чертеж получился точно таким же, как на эскизе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Закончив, он хотел было идти за комиссией, но она вернулась сама.

— Итак, начнем по пунктам! — блондинка из министерства мило улыбнулась, окинув чертеж коротким оценивающим взглядом, открыла папку и извлекла заявку Вильяма. — Прежде всего о тех двух сантиметрах ткани, которые могут сэкономить настильщицы… — продолжала она, глядя в заявку. — Прием, так сказать, известный и сомневаться тут не в чем…

— Пусть вас не волнует, что прием известный, — заулыбался бригадир ремонтников. — Гонорару это не повредит. Если такой способ на нашей фабрике не применяется, то его внедрение уже считается рационализаторским предложением.

— Послушайте, Аргалис, — вступила в разговор главный инженер. — То, что вы предлагаете, было старой новостью еще в те времена, когда я училась в техникуме. И если я не ввела это в «Моде», то только потому, что не позволяет специфика нашего предприятия. Закройный цех тесен, а предлагаемый вами метод понизит производительность труда настильщиц на тридцать процентов. Швейным цехам просто нечего будет шить, ибо закройщики не будут поспевать, и фабрика останется без плана.

Вильям учитывал, что производительность труда настильщиц снизится, но не думал, что на тридцать процентов.

Мукшане тут же в цехе закурила папиросу и сердито продолжала:

— Вы предлагаете кроить два размера из одного настила, но и это не бог весть какое открытие. Это знает каждый профессионал. Но длина наших столов этого не позволяет! Не позволяет! Вы понимаете? Не позволяет!

— Столы можно сделать длиннее, это ведь элементарно!

— Но пока, их нет! Когда будут, тогда сможете подавать рацпредложения и набивать деньгами карманы за премудрости, высиженные другими!

— Валечка, а разве столы — проблема? — спросила блондинка.

— Конечно, проблема. Все это надо согласовать с пожарниками, строителями и еще черт знает с кем. Да ты не волнуйся, мы подумаем!

— Подумайте! — примирительно сказала блондинка из министерства.

Дальнейшее произошло с молниеносной быстротой. Мукшане взяла у блондинки папку с чертежами и заявкой и бросила ее перед Вильямом на стол.

— Заберите! Труды, сделанные в расчете на вечность, не устаревают! У вас там одни лишь двухразмерные эскизы.

После этого прозвучало «До свидания!», «Продолжайте, продолжайте, в следующий раз будет удачнее!», и комиссии в закройном цехе как не бывало.

Вильям остался, он чувствовал себя так, будто его не то холодной водой окатили, не то оплевали. Лишь спустя какое-то время он спохватился, что ему надо было доказывать и показать, что средние — наиболее ходовые размеры костюмов, именно их запрашивают торговые работники — можно выкраивать на тех же столах, но он не решился бежать вслед за комиссией. У него было такое чувство, что его рацпредложение для «Моды» скорее всего нежелательно. Однако, он не понимал, кому выгодно, что вместо экономии ткань кромсают на тряпки. И как ее действительно кромсают, он видел ежедневно. Он отыскал в записной книжке телефон Константина Ивановича.

— Добрый вечер! — раздался в трубке радостный голос. — Заходите, выпьем по рюмочке… Ах да, совсем забыл, что вы не пьете! Тогда я поставлю чай. Может быть, кофе? Нет, нет… Мне все равно.

Вся обстановка гостиной Константина Ивановича, приобретенная еще до войны — массивная, добротная, округлая. Даже чайник и чашечки были довоенные, кузнецовские, под стать буржуазному вкусу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Сыграем в шашки? — мягким голосом предложил хозяин.

— Сыграем! — Будет легче говорить, подумал Вильям.

Они пили чай и играли в шашки.

Вильям постепенно рассказал обо всем, что сегодня произошло в цехе, но Константина Ивановича, казалось, интересовали только шашки. Вдруг он как бы между прочим сказал:

— Не дождетесь вы этих длинных столов… — То забудут запланировать средства, то не найдется изготовителей на такой заказ… Думаю, ваше предложение уже сгорело синим пламенем…