Разбитная разведёнка (СИ) - Балер Таня

63. Прошло три недели

Следующие две недели после свадьбы Руслан не пил, ни с кем не спал и не появлялся в доме Адоевых. Свободное от работы время он менял плитку в ванной. Срочной необходимости в этом не было, и стоило обратиться к профессионалам, но он был намерен сделать всё самостоятельно. Трижды пришлось переделывать, отдирая, а иногда и ломая приклеенную плитку, пока не был достигнут приемлемый результат.

— Хорошо, что хоть ванну не разбил и пол не попортил. — качая головой проговорила его мама, и вынесла вердикт. — Светлей стало, раньше из-за коричневой плитке казалось, будто в блестящем гробу руки мою.

В такие моменты Руслан начинал понимать, что идея купить для неё квартиру в этом же подъезде, но на нижнем этаже была не такой и замечательной и продуманной. Каждый день в гости она не наведывалась, всегда предупреждала о своём визите заранее и никогда не пользовалась запасным ключом от его квартиры, который он давно ей выдал, но близкое проживание рядом с друг другом исключало возможность полного одиночества и секретности.

Спрашивать сына, зачем он возится с этим, если не умеет, и указывать на то, что, найми он кого-то, вышло бы быстрее, и с расчётом испорченных материалов не многим дороже, Наталья не стала, списав всё это на гены. Отец Руслана, когда нужно было что-то серьёзное обдумать и принять решение, всегда руками работал. И хоть великим мыслителем не был, зато руки у него откуда надо росли, поэтому периоды раздумий сопровождались обновлением мебели и кухонной утвари, ведь работать с деревом мужик любил и умел. Так что если мальчику нужно чем-то себя занять, пускай.

Наталья сына любила и не желала ему пойти по стопам отца, который вроде и жену по душе выбирал и вместе с ней о ребёночке несколько лет мечтал, а когда всё получил — затосковал. Считал, что что-то упускает в жизни, поэтому и гулять начал в поисках чего-то особенного. Поэтому она Руслану всегда свободу давала, боясь, что если на него давить, он сбежит или глупости творить начнёт. И хоть от глупостей такое воспитание не спасло, сын вырос достойным мужчиной, жать только что одиноким. Одна надежда на эти размышления, которым сопутствует ручной труд. Может, до чего полезного додумается?

Закончив двухнедельный секс в извращённой форме с керамической плиткой в ванной комнате, Руслан обратил внимание ну туалетную. Ему их разная цветовая гамма не мешала, но руку он уже на этом деле набил, а разбираться с другими проблемами был ещё не готов.

Руслан владел просторной квартирой, быстрой машиной и делом, приносящим достаточный доход, чтобы он мог обеспечивать комфортную жизнь себе и своей матери. Поводов для недовольства собой у него быть не должно, однако что-то изменилось. Точнее он уже два месяца чувствовал некоторое замешательство, словно он чего-то не заметил, куда-то не успел, но не мог вспомнить куда именно, а теперь ко всему этому прибавилось ощущение своей глупости.

То, что все беды от баб он слышал, но не думал, что сам ввяжется в такую беду, и всё будет настолько запутанно.

Любе он наговорил лишнего. Назад это никак не отмотаешь, а разговор, в котором он должен просить её не болтать, а лучше совсем забыть об услышанном, будет унизительным для него. Удобней было рассчитывать на её порядочность или безразличие. Первое — не позволило бы ей разбалтывать факты из чужой интимной жизни, а второе — помогло выкинуть из головы его нытьё, слушателем которого она стала, согласившись побыть трезвым водителем его машины.

История с Женей, на которую Руслан не адекватно реагирует, ещё сложней. Между ними был секс, откровенные разговоры, они побывали в квартирах друг друга, и их лучшие друзья поженились. Она даже с матерью его успела пообщаться, хотя своих подруг он перед родительницей не светил с тех пор, как окончил школу, да и сам он уже несколько раз пересекался с Жениным ребёнком. Разве всё это не является показателем близких отношений?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Обижаться на чьи-то слова — нелепо, особенно если их тебе сказала разозлённая язва. Обидеться настолько, чтобы напиться и в итоге нажаловаться чужой тётке — глупо и стыдно.

Руслан сам не мог отказать себе в удовольствие при удобном случае ляпнуть какую-нибудь гадость. Возраст, когда можно было бить морды, дерзить и устраивать проверки на прочность остался в прошлом, серьёзные люди, к каким Руслан Кимович себя относил, так себя не вели. За шкирку вытягивая себя из болотца подростковых амбиций и понятий, которых успел нахвататься, поддавшись бандитской романтики девяностых, он осознал пользу подвешенного языка. А чтобы болтовня звучала веско и достоверно, нужно выглядеть солидно и внушительно, поэтому львиную долю гардероба Руслана стали составлять брюки и рубашки. Вначале было смешно смотреть на себя в зеркало, казалось, что скоро придёт настоящий хозяин дорогого костюма и даст подзатыльник за то, что напялил на себя его одежду. Но вскоре он перестал ассоциировать себя со шпаной и стал уверенным в себе мужчиной, знающим свои сильные стороны. Его самоуверенность не исключала самоиронию, но думая о том, что он успел натворить во время празднования свадьбы друга, становилось не смешно, а тошно.

Не нужно было вспоминать отца. На свадьбе они должны были уйти следом за Сашей и Олегом. Он бы всю ночь отыгрывался на Жене за период целибата, который практически ей посвятил, а потом, если уж так сильно всё нравится, можно было закинуть удочку, предложив встретиться в городе на официальном свидании или позвать к себе в гости.

По-хорошему теперь нужно бы сделать вид, что ничего не случилось. Они снова оказались в одной кровати, переспали и разошлись — это нормально. Но не получалось. И если с собой Руслан ещё мог как-то договориться, то оставались и другие участники событий.

Запугивать Любу, требуя держать язык за зубами, не вариант. Он не дикарь, да и она производит впечатление тётки, способной разозлившись вырубить мужчину своим кулачищем.

А ведь ещё есть Александра Адоева, которая общается и с Женей, и с Любой. В телефонном разговоре Олег только поблагодарил за помощь с подготовкой к свадьбе, не упомянув ни состояние, в котором Руслан загружался в машину, ни информацию, которой с ним могла поделиться молодая жена, но это не значит, что сама Саша ничего не знает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍«Накинется с обвинениями или начнёт жалеть? — задавался вопросом Руслан, представляя свой визит в дом друга. — Раньше бы у Сашки не хватило наглости напомнить ему о том, что она просила его держаться от её подруги и домработницы подальше, но сейчас она не просто подружка Олега, а официальная супруга».

Собственного опыта у него в этом вопросе нет, но Руслан полагал, что жены имеют большое влияние не мужей, особенно, если им хватает ума не пилить их, а нашёптывать свои просьбы ночью на ухо. Стоило ему об этом подумать, как в голове снова появился образ Жени. А вместе с ним пришла уверенность, что попроси бы она у него что-нибудь, лёжа тем утром в кровати, он бы это исполнил.

Три недели Женя принимала гостей.

Паломничество в квартиру Майоровых началось через два дня после свадьбы Адоевых.

Первым гостем стал Павел. За всё время их общение у Жени он был только раз, но потребность обсудить то, как прошли два дня праздника, была слишком сильной. На работе удобной возможности не наблюдалось, ведь в отпуск Саша не уехала, а её присутствие вынуждало бы обговаривать всё только в деликатной форме, лишая радости посплетничать обо всём и обо всех. Да и уважаемый Олег Егорович им теперь не чужой человек, а значит, трепаться о нём лучше там, где никто не услышит, и его авторитет начальника не пострадает.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я ожидал чего-нибудь покруче. — признался Паша, когда речь зашла о тех, кто приехал поздравлять новобрачных на второй день.