Ювенилия Дюбуа - Николай Александрович Гиливеря

по мнению народа, был очевидным (но не пойманным за руку) педерастом, но где доказательства? Данная работа предназначена действительно для эстетов. Только интеллектуал может, во-первых, знать, кто изображен, а во-вторых, понимать высказывание художника. На переднем плане, почти во всё небольшое полотно изображено лицо народного поп-исполнителя. Сразу же от его головы (человеческое тело полностью отсутствует) тянется ярко-синий шлейф по всему свободному пространству. Словно перекрученная радуга с одним только цветом, чей «хвост» заканчивается еле заметными шариками.

Сам хозяин картины поясняет новым гостям, что это огромный, длиною во всю жизнь, мифический фаллос, что был воткан в неподходящее для того отверстие этого некогда популярного исполнителя. К слову, наш коллекционер является ярым поклонником этого таинственного мастера кисти. Все работы скупались незаконно через руки главного врача психиатрического заведения. Именно там, по словам барыги, располагалась мастерская гения.

Хозяин представленных диковинок — крупный музыкальный продюсер. Он и сам иногда, подражая царям древности, не прочь [ЦЕНЗУРА], но к его мужественной, самой что ни есть натуральной ориентации, это никак не относится. Вкуса ему не занимать, и в сегодняшний вечер, этот умный богатый мужчина не один.

В его доме собрались сливки шоу-бизнеса. Здесь много музыкантов, его сотрудников, просто людей с телика, а также тех, кто пишет «продаваемую» музыку. Из специальных гостей — музыкант Фаоллс, который в последнее время стал главным хэдлайнером радиостанций и музыкальных каналов. Также на вечеринке, уже не в первый раз, присутствует и главный менеджер Тимура Золотова. Тимур Алексеевич — тот самый человек, который пишет все эти хиты звёздам, питомцам Владислава Крутого.

Сам же молодой композитор почти никогда не выходит из дома. Вокруг него ходит всё больше слухов. Большие дяди хотят познакомиться с гением, но он решительно и твёрдо ведёт свой затворнический образ жизни. Единственной связующей ниточкой с ним является его менеджер, а по совместительству родная мама, Ольга Золотова.

Немного о присутствующих лицах. Можно отчётливо заметить, что люди разделились на три (не сказать, чтобы равные) группы. В первую группу входили лица, употребляющие запрещённые химикаты на втором этаже под собственную музыку — это были сами музыканты. Молодые, красивые, ни о чём не беспокоящиеся марионетки. Они то, что нужно, чтобы выкачивать деньги из населения, делая последних ещё на один шаг беднее, но позитивнее.

Следующая группа людей были такими, как Владислав Крутой и Ольга Золотова. Уже не так красивы. Расцвет их молодости давно прошел, зато это была группа серьёзных дядь и тёть, управляющие первыми, которые говорили, где нужно улыбнуться, где показать зубки, а где и вовсе воткнуть крупным кадром средний палец.

Третья же группа вырисовывалась смешанной, самой неопределённой для непосвящённых, но узкий круг лиц знал, здесь присутствуют седые дяди, и их молодые сыновья, чья власть намного шире индустрии по выкачиванию денежного молока из сморщенных сисек.

Вот он. Пятидесятилетний невысокий хозяин квартиры с лысой головой. Крепенький такой дядечка, одетый в простую белую рубашку и чёрные аккуратные брюки. Только часы на руках выдают в нём того, кто он есть, а ещё эта свободная (с японским лаконизмом) поза, в которой он держится. Рядом с ним стоит миловидная женщина с пышными формами. На ней классическое вечернее платье, лёгкий макияж, который ей очень даже идёт.

Владислав и Ольга сотрудничают давно. С тех пор, как Тимуру исполнилось шестнадцать, и он написал свой первый трек для тогдашнего конкурса талантов. Голос у парня был ужасный, блеклый, но вот сам текст, музыка — были просто бесподобны в контексте товара. Тогда Крутой как раз продюсировал тот телевизионный конкурс.

Взять в шоу Тимура не могли, но Владислав связался с парнишкой, предложив ему более выгодную вещь — работу. С того рокового дня Тимур стал много писать для Крутого. В тот счастливый момент Ольга Золотова уволилась с вакансии кассирши в супермаркете, став менеджером своего любимого сына.

Прошло семь лет. За это время коммерческий треугольник стал только крепче, да настолько, что Олю и Владислава связывала крепкая дружба.

— Уже слышала «ты ставишь ЗА»?

— Ладя, а разве я могла его не слышать? Этот трек сейчас из каждой дырки, что зовётся динамиком, а ещё другие дырки напевают мотив на свой лад. — Оля слышала композицию песни ещё в самом начале, когда Тимур только сочинял минус.

— Соглашусь. Боже, Оля, — улыбнулся Крутой, — назвать девочек-подростков «дырками», на тебя это не похоже. У тебя ничего не случилось?

— Н-И-Ч-Е-Г-О-Ш-Е-Н-Ь-К-И, мой дорогой. Да и я не со зла, так. Сам знаешь, как взрослые тёти любят немного пошалить… Да, да, и тебе привет Фао, господи боже, ллс, — махнула рукой женщина в сторону музыканта.

— Ну а всё же? Ты не думай, моя дорогая, что я напираю на тебя. Просто ты мне важна, и я хочу, чтобы всё у тебя было на мази.

— Да… — Начала она наигранно радостно, но взглянув мужчине в глаза, вдруг обмякла, и уже более обеспокоенным голосом продолжила. — Дело в Тимуре… В последнее время он очень много смотрит в окно. Я спрашивала, чего он там вечно выискивает? А он соврал мне, сказав, что просто наблюдает за прохожими.

— А какие предпосылки к тому, что он врёт?

— Вчера я тихонько открыла дверь в его комнату. Хотела не мешать, просто тихо позвать обедать, а он возле окна опять. Только на этот раз его правая рука… ну, ты понимаешь. Вот и стало ясно, что не на людей он смотрит, а молоденьких девочек выискивает.

— Неужели ты ревнуешь сына к его интересу, физиологическому влечению к противоположному полу? — Удивился Крутой. Его взгляд стал более серьёзным и задумчивым.

— Да упаси господи, ты что! Не ревную я, да и не знаю, зачем так про незнакомых девушек грубо выразилась. Дело не в них. Я была бы рада, если бы Тимур нашел себе хорошую невестку, начал бы с ней встречаться и был счастлив. Я, можно сказать, только этого и жду, но он ведёт себя странно. Буквально ненормально! Такое чувство, что он всё больше сходит с катушек. Его выходки становятся из ряда вон выходящими. Я боюсь за своего сынулю.

— Да, ситуация непростая. Мне тебя не понять, ты мать — тебе куда больнее. Но я могу… могу постараться помочь тебе. Например, как ты смотришь на то, чтобы я поговорил с ним по-мужски?

— Ни в коем случае! Если он узнает, что я видела его за мастурбацией, да ещё и рассказала кому-то, он точно выкинет что-то нехорошее!

— Успокойся, Оленька. Я же не говорил, что поговорю с ним по конкретному случаю. Я так,