Прости меня за любовь - Даниэла Стил

— Тогда тебе, наверное, следовало бы нанять человека, который мог бы кормить тебя нормальной едой. В противном случае ты либо умрешь с голода, либо испортишь себе желудок. Честно говоря, вид твоего пустого холодильника действует мне на нервы.

Джим действительно привык набивать свой холодильник едой для двух подростков-спортсменов, поэтому с его точки зрения того, что иногда все же лежало в холодильнике у Талли, было маловато для взрослого человека. Джим готов был поклясться, что их хомяк съедает в день больше, чем Талли за неделю.

— Я не хочу, чтобы рядом со мной постоянно находились чужие люди, — призналась Талли. — Кроме того, мне не очень нравится, когда кто-то старается ради меня одной. Да и ужинать в одиночестве, как бы хорошо ни была приготовлена пища, не самое лучшее занятие. Когда-то, когда Макс еще жила со мной, я пыталась что-то готовить, и за неимением выбора мы обе это ели, но Хант совершенно меня затмил, когда перебрался ко мне. Он оказался таким замечательным поваром, что мою стряпню никто больше не хотел есть. Даже я сама. — Талли улыбнулась. — А ты умеешь готовить?

— Пришлось научиться. Я стал готовить для мальчиков, когда Дженни заболела… и потом тоже. Правда, жаренное на решетке мясо для барбекю получается у меня не в пример лучше, чем обычные супы и каши, но я как-то справляюсь… справлялся, пока парни не перешли на пиццу и прочую замороженную дрянь. Вот пиццу я разогреваю просто мастерски, — добавил Джим, и Талли снова рассмеялась. — Ну так как, может, мне все-таки купить тебе что-нибудь из еды? Что бы ты хотела?

Талли покачала головой. Она не чувствовала голода, хотя не ела почти весь день.

— Не думаю, что мне удастся проглотить хотя бы кусочек, — призналась она. — К тому же до завтра мне нужно написать некролог для… для папы. — Помимо этого, ей нужно было съездить в отцовский дом, чтобы выбрать хорошую фотографию и найти подходящий костюм, но это казалось Талли непосильной задачей, во всяком случае — сейчас. Она просто не могла заставить себя вернуться туда после страшных утренних событий.

— Ты обязательно должна что-нибудь съесть, — не сдавался Джим.

— Я съем что-нибудь позже, — уклончиво ответила Талли, и он рассмеялся.

— Ну да. Что-нибудь вроде той половинки грейпфрута, которая завалялась у тебя в холодильнике еще с прошлой недели. Если, конечно, она еще не испортилась, — сказал Джим, и она тоже улыбнулась.

Некоторое время спустя он все же ушел, а Талли села за компьютер, чтобы написать некролог. Она пыталась припомнить самые важные вехи из биографии отца, но мыслями постоянно возвращалась к Джиму. Он был так добр и так внимателен, что Талли просто не знала, как его благодарить.

Было уже около девяти, когда в дверь кто-то позвонил. Оторвавшись от работы, Талли спустилась в прихожую. Это оказался посыльный, который доставил ей ужин из китайского ресторана, и Талли подумала, что этой горы продуктов хватило бы на нескольких человек — и еще осталось бы на завтра. Убрав часть коробок в холодильник, который действительно показался ей пустоватым, она вернулась к компьютеру.

Было уже около полуночи, когда она наконец закончила некролог. Распечатав его в нескольких экземплярах, Талли отправилась на кухню, чтобы заварить себе чаю, и, неожиданно почувствовав зверский голод, съела почти все, что прислал Джим. Китайская еда пришлась ей по вкусу, и она отправила Джиму благодарственную эсэмэску, но он не ответил. Наверное, подумала Талли, он уже спит. Ей тоже пора было отдыхать — завтрашний день обещал быть не менее тяжелым, чем сегодняшний, поэтому она поднялась в спальню и легла.

Талли очень надеялась, что усталость возьмет свое и она быстро заснет, но этого не случилось. Тянулись часы, а она по-прежнему лежала без сна, думая об отце и обо всем, что произошло за день. Кроме того, ей еще предстояло сообщить страшную новость Макс. К счастью, с этим можно было подождать до вечера воскресенья, когда дочь вернется из своего похода: Талли просто боялась ей звонить, зная, какое горе причинит Макс известие о смерти Сэма, которого она обожала.

Поздним утром Талли разбудил звонок Джима. Он спросил, как она себя чувствует, и она ответила, что все более или менее в порядке, и еще раз поблагодарила за присланный ужин.

— Не стоит благодарности, — сказал Джим. — Скажи, может быть, я могу еще чем-нибудь помочь?

— Не знаю, я, наверное, справлюсь сама, но все равно спасибо. Ты просто ангел!

— Не ангел, а агент, — рассмеялся Джим. — У нас в ФБР это так называется. Ладно, если понадобится моя помощь, сразу позвони, не стесняйся. И не забудь пообедать!

Пообедать Талли не забыла, благо китайской еды оставалось еще достаточно. Сразу после этого она поехала в дом отца, чтобы отыскать там подходящий костюм, туфли, рубашку и галстук. Что касалось фотографии, то Талли уже примерно знала, что ей нужно. Она хотела найти снимки, где Сэму было бы лет пятьдесят или около того. Именно таким Талли его всегда представляла, но, когда нужные снимки отыскались, она поразилась, до чего велико было сходство между ней нынешней и отцом, когда тот был на три десятка лет моложе. В одном из шкафов она обнаружила картонную коробку с фотографиями матери и решила, что тоже заберет их с собой.

Из отцовского дома Талли поехала в похоронное бюро и, отдав служащим костюм, фотографию и некролог, вернулась к себе. Не успела она шагнуть через порог, как ей позвонила Макс.

— Привет, мам! — услышала Талли жизнерадостный голос дочери.

Макс была очень довольна походом; они с друзьями прекрасно провели время, отдохнули и увидели много интересного, о чем она и поспешила сообщить. Оказывается, их группа ездила в Нью-Гэмпшир и сплавлялась по реке на плотах.

Талли слушала Макс не перебивая.

— А как твои дела, ма? Как прошли выходные? — спросила наконец дочь.

— Не очень хорошо, — вздохнула Талли и, ощупью найдя стул, опустилась на него. Она очень боялась того, что́ ей придется сообщить Макс. — По правде говоря, у меня плохие новости… Дедушка умер вчера… — Талли не выдержала и заплакала. — Он умер во сне и совсем не мучился. Просто заснул и не проснулся.

В трубке было слышно, как рыдает Макс, страшное известие причинило ей сильную боль. Наконец она спросила:

— Ты… ты была с ним?

— Да. Я… я все время держала его за руку, — объяснила Талли, судорожно всхлипывая. — Папа сказал, что любит меня, и уснул. Мы сидели в саду, в шезлонгах… Я тоже задремала, а когда проснулась, он… его… Знаешь, в последние дни он был очень слаб, но я даже не думала…

— Ах, мама, мне так жалко дедушку! Вот бы он пожил еще немного… А теперь… ведь я даже не успела с ним попрощаться! Ладно, завтра я прилечу.