Мой злодей (СИ) - Власова Мария Игоревна

Мы даже разговариваем как старые друзья, точно знаем друг друга тысячу лет. Она ругает меня за то, что выпил, будто бы я все ещё ребенок. Интересно настанет ли день, когда она появится, и уже я буду с ней говорить таким же поучительным тоном старшего? Что, если я проживу много лет, а она останется такой же? Что если, она не появится больше? Зачем мне желать, чтобы она осталась?

— Из-за любви? – спрашивает она, и я дергаюсь в ее сторону. То есть и об этом она знает? Есть хотя бы что-то, что она обо мне не знает? Ведь даже я не уверен, что чувствую к ней.

— Ты знаешь? – обескураженно спрашиваю, чувствуя несвойственное мне смятение.

— Что, правда? Только не говори, что великого, незабвенного и самоуверенного Анри Эзефа отшила девушка? – по-детски непосредственно смеется она, и я впервые на нее злюсь. В каком это смысле отшила?! Это она меня отшила?! Неправда, и я вообще ни в чем ей не признавался! Это такой намек, чтобы даже не пытался? Ее смех вызвал двойственные чувства, с одной стороны разозлил, ибо смеется она надо мной, с другой – она раньше не смеялась. И, Темный побери, какая у нее красивая улыбка…

Из чистого упрямства прошу ее перестать смеяться, но ее следующий вопрос ввел меня в небольшой ступор:

— Она хоть живой осталась?

Вот дурочка, она даже не поняла, что я ее имел в виду. Тоже мне всевидящая святая, дальше своего носа не видит. Хотя, что я возмущаюсь, сам влюбился в свою полоумную фантазию, а она ржет, потому что меня, видите ли, девушка отшила! Женская логика в действии, мне ее не понять.

— Как-то раньше ты добрее была, что ли, – уколол ее, когда она совсем не по-взрослому принялась хохотать. Прилетевший мне в ответ подзатыльник несколько выбил дурь из моей головы.

Какая любовь? Что за бред, я даже имени ее не знаю. Ей не нравится, когда я называю ее святой или теткой, а в ответ на самый банальный вопрос она говорит, что не помнит. Как можно не помнить собственное имя? Но такой простой вопрос оказался слишком сложным для нее. В первое мгновение, когда с криком она снова повторила, что не помнит и уткнулась лицом в колени, я растерялся. Впервые за долгие годы мне захотелось кого-то поддержать, защитить и успокоить. Пусть будет просто моим другом, мне и этого хватит.

— С каких это пор ты так много обнимаешься? – спрашивает, явно смутившись. Вот не думал, что могу смутить свою фантазию простыми объятиями.

— Это исключительно с тобой, – признался ей и себе. Будь на ее месте любая другая, я бы не доверился ей, не пожалел. Это действительно невозможно для меня.

Ее желание сменить тему меня обрадовало, так хотя бы глупостей не натворю. Пришлось рассказать ей о своей проблеме с девушкой, если соплячку-отравительницу можно назвать девушкой, конечно. При ее упоминании о большом опыте в любовных делах внутри что-то противно зашевелилось, похоже, я ревную. Особенно от того, как легко, играючи она советует мне, как соблазнить навязываемую мне пигалицу. Ей что все равно? Абсолютно плевать на то, что графиня хочет женить меня на ком-то?

Пожалуй, ее больше волнует моя безопасность, чем чувства. Ощущаю себя глупцом, когда она возмущается моими словами о графине. Я уже не в том возрасте, чтобы позволять женщине себя бить, но у графини достаточно приспешников, поэтому, как бы много я не тренировался, ничто не спасет меня от удара в спину. К тому же о моей главной слабости графине хорошо известно. Точнее об одной из слабостей, вторая в данный момент решила то ли меня побесить, то ли реально научить меня ухаживать за девушками. Сколько, по ее мнению, мне лет? Пятнадцать что ли?!

Я не хотел, правда, пытался остановиться, но как можно остановиться, смотря на ее радостную улыбку или четкие очертания холмиков груди, округлых бедер и заметных, сжавшихся от холода сосков под тонкой тканью платья. Она касается рукой моей щеки так нежно, и то ли моё расшалившееся воображение, то ли под воздействием алкоголя я принимаю это почти невесомое прикосновение за чистую монету. Соблазн слишком велик, прижимаю ее к себе и целую, прежде чем понимаю, что не должен был этого делать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Только не спугнуть ее, но видно слишком поздно. Она вырывается, да я и не держу, чувствуя, как из груди сейчас выпрыгнет сердце. Глупый, глупый, глупый… Какой же я глупый! Сейчас она пропадёт, растает неуловимым видением и исчезнет навсегда. Зачем? Что я натворил?! Хочется рвать на себе волосы, пока она стояла, замерев на краю крыши, словно раздумывая, перед тем как спрыгнуть. Я не знаю, что делать. Что сказать? Извиниться? За что? За свои чувства? Как раньше уже не будет, чувства бессмысленны и приносят лишь боль.

Моя защитница, спасительница, первый друг и первая любовь повернулась, в ее глазах застыл вопрос, на который она не хочет знать ответ. Один нерешительный шаг ко мне навстречу, и я принимаю это за ответ. Сердце стремится вырваться из груди, а мозг не в состоянии поверить в это счастье. Жадный поцелуй, который не может насытить ни меня, ни ее, продолжается целую вечность и всего лишь долю секунды в то же время.

Солнце восходит, а моё наваждение тает. Я пытаюсь ее удержать, и она цепляется за меня, до последнего зовя меня по имени. В ее голосе нет страха, только мольба, желание остаться со мной рядом. Но не она решает, когда ей суждено появиться в моей жизни, когда спасать меня, а когда оставить. Первые лучи утренней зари скользнули по крыше, и моя злодейка, укравшая сердце, исчезла.

Конец