Танцующие на каблуках - Юлия Фёдоровна Ивлиева

ракурс взгляда. – Сердечко, что ли?

– Это тазовые кости человека, скорее всего женщины, – Вероника улыбалась, едва сдерживала смех. – Но это не точно. Различия мужского и женского скелета не так существенны, чтобы отразить это в татуировке.

– Точно маньяк, – хмыкнул Егерь. – Хорошо. Ищи.

– И еще его ник, хэштег, который он использует.

– Сатир – это же мифическое животное, толстенькое с хвостом?

– Сатир – да, лесное божество в греческой мифологии, только пишется по-другому. В общем, я погуглила. Думаю, это «спасатель».

– В смысле?

– Если с греческого перевести на английское написание, приемлемое сетью, компьютерами, то его ник означает «спасатель».

Егерь покивал головой. Всемирная сеть – настоящая помойка, как в ней Вероника что-то разыскивала, он не представлял. Но возлагал на девушку большие надежды. Кроме дурацкой татуировки и многозначительного ника у них пока ничего не было.

Глава 34

Лекс осмотрел добротную железную дверь квартиры без номера.

Ему, наконец, удалось раздобыть ключи от жилища Виктории – загадочной девушки, которая судя по наводке Рустема страстно любила Дикого. Телефон, который ему дали в клубе, не отвечал. Вообще был отключен с пятнадцатого июня. Как раз со дня убийства Дикого. И картой банковской Виктория Буглаг не пользовалась с этого самого дня. Дважды он дежурил у подъезда, поздно ночью и рано утром. Ничего. Вики не было. Опрос соседей тоже ничего не дал.

– Да, вроде живет тут какая-то девушка, – пожимали они плечами. – Вроде темненькая. Съемная квартира, там всегда кто-то живет.

Пришлось искать хозяйку квартиры. Он даже объяснить толком не успел, кто он и зачем. Едва корочкой, выданной Егерем, перед ее носом взмахнул, как она выдала ему запасную пару ключей. И про жиличку свою, Вику, все рассказала еще до того, как он расспрашивать стал. Она яро демонстрировала открытость и послушание закону, содействие следствию всеми известными ей способами. Лекс не сомневался – непослушание она продемонстрировала, когда взимала плату с жильцов и не платила налогов. Никаких проблем себе не желала.

– Вертихвостка она. Мужиков вокруг нее пропасть была. Богатые, красивые, на все для нее готовые. Что называется, не родись счастливой, а родись красивой. Правда, сюда она особо никого не водила, мне соседки все докладывают. Я про своих жиличек все знаю.

Лекс хмыкнул, ему соседи ничего не доложили. Возможно, не у тех спрашивал.

Яркая представительница тетки на низком ходу. Не полная, но бесформенно обрюзгшая, в дешёвеньком платье в цветочек, с огненно-рыжими кудельками. К молодым красавицам у нее классовая ненависть, это очевидно. Благодаря красоте им, конечно, достаётся все на блюдечке, только ресницами взмахни и сразу очередь выстраивается из желающих желания исполнять.

– Платила она исправно и даже вперед, вот сейчас у нее еще три месяца оплачено. И в квартире всегда порядок, чисто. К ней уборщица ходила. Красивые-то всегда бездельницы, – тетя закатила глаза, изрекая еще одну истину сомнительной правдивости. – Первое время я ходила, проверяла, а потом перестала. Так-то она хорошая жиличка, чего беспокоить? А она натворила чего? Или свидетельница?

– Тайна следствия, – Лекс улыбнулся самой очаровательной улыбкой, на какую только был способен, и тут же стал серьезным.

Хозяйка квартиры супер серьезно кивнула и все-таки поборола любопытство:

– Я с вами не пойду. У подъезда подожду. А лучше в магазин зайду, вон тот, на углу, – ключи перекочевали в руку Лекса, тот сохранил важность и серьезность.

Лекс не успел зайти в подъезд на первом этаже, как в окно высунулась приятного вида бабулька. С седыми, аккуратно зачесанными в ракушку волосами и добрыми лучистыми глазами.

– Зайди-ка ко мне, сынок. Уж не думала, что встречу. Ты, когда прошлый раз приходил, я в поликлинике была, – она поманила рукой и снова исчезла в окне.

Лекс и не думал сопротивляться. Едва он прошел по лестнице, дверь справа слегка приоткрылась. На Лекса пахнуло сладкой сдобой и молоком. У него аж под ложечкой засосало, хотя он недавно ел и совсем не испытывал голода. Он осторожно переступил порог. Квартира светилась чистотой и светом, хоть и стандартная трехкомнатная Ленинградского проекта, с простым и аккуратным ремонтом. Из комнаты справа к нему выехала девчушка лет трех на пластиковом розовом велосипеде, загадочно засмеялась и покатила в соседнюю комнату.

– Проходи, чего застыл? – добродушно пожурила хозяйка. – Обувку не снимай. Так иди.

Она усадила Лекса за стол на просторной чисто убранной и очень яркой кухне. Веселые рыжие обои в горошек, деревянный гарнитур.

– Вот, пробу снимай. Леська уже отведала, Димка скоро придет, – она поставила перед гостем целое блюдо с пирогами. – Это с капустой, с яйцом, это с яблоком.

Лекс уже открыл рот отказаться, как бабулька тем же тоном, что рекламировала свои пирожки, заявила:

– Пропала она пятнадцатого июня. Это день, когда в «магните» скидки. Точно. Пятнадцатое июня. Из дома ушла и больше не пришла. У меня окна во двор выходит. Я точно знаю.

Пятнадцатое июня, день убийства Дикого.

Видя, как ошарашенный Лекс потянулся за пирожком, не сводя с радушной хозяйки взгляда, уточнила:

– Ты ж про Викину душу пришел? Вика из сорок шестой квартиры? А ты из полиции?

Лекс кивнул. Он потянулся за удостоверением, она остановила его. Подвинула поближе чашку с молоком. Лекс отхлебнул, закусил пирожком, тот действительно оказался восхитительным по вкусу.

– Может, очень поздно вернулась? Возможно, вы уже легли? – Лекс старался быть приветливым, но и серьезным одновременно, сохраняя образ полицейского. С пирожком во рту это получалось сложно.

– Ну, мне все видно и с кровати. Вика часто поздно возвращалась, бывало и вовсе под утро, я всегда ее вижу. Иногда она даже рукой мне махала, зная, что я не сплю…

– Не спите? – удивился Лекс. Он в ужасе представил, что любопытство и контроль за двором настолько захватил пожилую женщину, что она бодрствует в ущерб здоровью.

– Вот доживешь до моих годков и сам узнаешь, что такое стариковский сон. – И поинтересовалась. – Вкусно?

– Очень! – честно причмокнул Лекс и взял еще пирожок.

– Вот и внучок мой Димка все время требует: «Пеки пирожки, бабулечка». Спортсмен он. Режим у него. Питание. А мои пирожки они отдельно. Сами по себе. Да и Вика на них захаживала. Пару раз. Хорошая девушка. Вежливая, открытая, смешная. А что мужиков вокруг нее водоворотом, так молодая, красивая. Я вот в молодости тоже красотка была, – она кокетливо заправила за ухо завиток.

– Вы и сейчас – глаз не отвести. А за пирожки я готов жениться.

Она звонко засмеялась. Прикатил розовый велосипед. Припарковав транспорт, девчушка деловито залезла на стул и принялась натягивать на себя слюнявчик.

Лекс улыбнулся. По-мальчишески