Пульс абсолюта. Начало начал - Бхагван Шри Раджниш

может быть тьма? Если истину окружает тьма, тогда где же мы найдем свет в этом мире? Нет никакой возможности для того, чтобы тьма оставалась рядом со светом. Там, где есть истина, непременно будет свет, только нам он кажется тьмой. Если мы спросим суфийских мистиков, они скажут нам, что, когда мы погружаемся глубоко в медитацию, там есть не одно солнце, а тысячи. Свет так изобилен, что кажется, будто внутри одновременно сияют бесчисленные солнца. Естественно, мы будем ослеплены.

Истина скрыта в свете. И замечали ли вы, что нам очень легко открывать глаза в темноте, но очень трудно открыть их при изобилии света. Разве трудно открыть глаза и держать их в безлунную ночь? Но если вам в глаза светит солнце, то открыть их очень трудно. Последний конфликт тех, кто приближается к истине — это конфликт со светом, а не со тьмой.

Эта сутра говорит о периоде этого конфликта. В такой момент искатель говорит: «О Бог, устрани эту завесу, чтобы я мог увидеть твое истинное, первоначальное лицо». Выглядит вполне естественным, если кто-то молится: «Исторгни из тьмы, выведи нас из тюрьмы»; но молитва об устранении света? Это выглядит странно. И еще интерес представляет слово «золотой», использованное для описания света — это очень привлекательное слово. Этот свет подобен золоту. Это такой свет, что нам не захочется устранить его. Очень трудно попросить, чтобы он был устранен, но истину нельзя увидеть, пока этот свет не будет устранен. Поэтому давайте разберемся в этом вопросе.

Очень легко отказаться от того, что плохо, но настоящая трудность возникает, когда приходит время отказаться от хорошего. Разве трудно отказаться от железных цепей? Трудность возникает, когда отказаться надо от золотых цепей, поскольку трудно считать золотые цепи цепями. Они выглядят, как украшения. Очень легко отвергнуть неправедность, но даже праведность становится рабством на последней стадии. Когда от нее тоже надо отречься, возникает огромная трудность. На этой последней стадии от хорошего тоже надо отречься, ибо даже такая привязанность становится рабством, и даже такое рабство — препятствие в истине истин. Только абсолютная непривязанность, абсолютная свобода будет достаточной. Поэтому тот искатель, который боролся с тьмой и победил ее, теперь молит Бога устранить золотую завесу. Бороться с тьмой не так трудно, но будет очень трудно, когда придет время бороться со светом.

Свет. И бороться с ним? Это поразительно. Свет так привлекателен, так восхитителен, так умиротворяющ, так бодрящ, так полон нектара жизни, что становится мучением говорить о его устранении. И поэтому мудрец молит Бога устранить его: «Я не могу сделать это сам. Мой ум будет убеждать меня, что лучше слиться с ним».

Запомните, нам придется спасаться даже от света, когда наша медитация приведет вас к его предельному сиянию. Ваше путешествие должно идти еще дальше этого. Вы должны преодолеть свет, вы должны превзойти его. Вы должны быть вне тьмы и вне света тоже. Когда сознание выходит за пределы тьмы и света, заканчивается дуальность и начинается недуальность. Тогда открывается тот, кто ни свет, ни тьма, ни день, ни ночь, ни жизнь, ни смерть, кто всегда есть и пребывает вне всех дуальностей.

Прежде чем достигается эта недуальность, вы оказываетесь перед последним конфликтом со светом. Вот еще один подход к пониманию этого: всегда бывает легко отбросить несчастье, с которым мы можем бороться. Но если на нашем пути появляется счастье, бороться с ним очень трудно — почти невозможно. Как мы можем бороться с ним? Но освобождение невозможно, если мы захвачены счастьем и привязались к нему. Как я говорил вам сегодня утром, счастье создаст для вас рай, и в этом раю вы снова окажетесь в рабстве, вовлеченным в наслаждение и любовь. Здесь нет освобождения.

Эта молитва, это желание мудреца устранить завесу света и увидеть лицо Брахмы, закрытое таким ослепительным светом, раскрывает конечную беспомощность человеческого ума. У человеческого ума нет никакого желания быть свободным от света, или счастья, или рая. Но от них надо быть свободным. Мудрец стоит на пороге. С одной стороны, есть его человеческая природа, побуждающая его с наслаждением танцевать в свете, отождествить себя со светом и быть поглощенным им. А с другой стороны есть его глубокое внутреннее стремление к истине, побуждающее его идти за пределы. И именно в этот трудный и решающий момент он произносит эту сутру, эту молитву: «Бог, устрани Твою завесу чрезмерного света». Он умоляет: «Пожалуйста, устрани эту восхитительную небесную форму, чтобы я мог увидеть ту абсолютную, голую истину, которая есть Ты».

Живущие в несчастье не знают, что счастье имеет свои несчастья. Живущие среди врагов не знают, что у друзей бывают свои конфликты. Живущие в аду не знают, что на небесах есть свои заботы. Как могут живущие во тьме вообразить, что свет становится тюрьмой? Пока есть дуальность, есть несвобода, есть рабство. Тогда что же останется, когда будет устранен свет, когда будет устранена тьма? Каково лицо истины? Что мы увидим? Сейчас, насколько это доступно нашему уму, самое большее, что мы можем вообразить, — это то, что, если у истины есть лицо, оно будет из света, яркого света. Почему мы так думаем?

Поймите две или три вещи. Мы еще не видели света. Вы имеете полное право сказать: «Что вы имеете в виду? Мы же видим свет. Мы видим свет, когда утром встает солнце, когда светит луна и повсюду разлит лунный свет». Нет, я повторю, вы еще не видели света. Вы видели только освещенные вещи. Когда восходит солнце, вы видите освещенные вещи — горы, реки, ручьи, деревья, людей. Сейчас вам дают свет электрические лампочки. Вы скажете: «Мы видим свет». Но нет, вы не видите свет. Вы видите горящую электрическую лампочку. Вы видите людей, стоящих в ее свете. Вы видите объекты, а не свет. Во внешнем мире невозможно воспринимать свет на личном опыте. Видны только освещенные объекты, а когда мы их не видим, мы говорим: «Темно». Когда в этом зале бывает тьма? Когда в зале ничего нельзя увидеть, мы говорим, что в зале тьма, а когда видны объекты, мы говорим, что в зале — свет.

Мы не видим свет непосредственно. Если бы в этом зале не было ни единого объекта, вы бы были не в состоянии увидеть свет. Свет падает на объект, видна форма объекта, и вы думаете, что видите свет. Если объект виден очень ясно, вы говорите, что света много. Если объект виден не очень ясно, вы