ТЕРРОР ПОСЛЕ 1917. СУПЕРТЕРРОР. СОПРОТИВЛЕНИЕ. Том 6. - Роман Ключник

Можно было смыть грех работы у Белых — отвагой и кровью сражаясь с винтовкой в рядах Красной армии, но Устрялов — всё-таки профессор, мыслитель — у него другое оружие, и он решил быть полезным Ленину и Бронштейну по-другому. И стал обдумывать, разрабатывать целую систему объяснений-оправданий исторической объективности и правильности Ленина и Бронштейна, большевиков и без их ведома привязывать их к русскому духу.

А пока он обдумывал, то время зря не терял, стал уже в первой половине 1920 года слать знаки большевикам — стал убеждать Белых прекратить борьбу с большевиками, смириться с поражением.

Эдакий большевикский пораженческий агитатор вдруг объявился в стане Белых и стал давить на их психику, и так изрядно потрепанную. Белые его не пристрелили — за то, что он занимается моральным разложением духа и сознания Белых, всё-таки они были большими демократами чем большевики и точно намного гуманнее. И пользуясь отсутствием принципиально жесткой позиции у Белых по отношению к нему, он продолжал «тихим профессорским сапом» капать им на мозги свою черноту, добивать морально — игра проиграна, согласитесь с этим фактом, или смиритесь, или смиритесь и сдавайтесь.

Устрялов был уверен — агентура большевиков донесет в Кремль его полезную работу. И в Кремле, похоже, услышали быстро его инициативу, поэтому Ленин и объявил амнистию беженцам и рядовым белогвардейцам, идя навстречу Устрялову, видя, что Устрялов взялся ему помогать с другой стороны. Вначале почти все беженцы и Белые отнеслись к странной пораженческой агитации Устрялова с неприязнью и с отвращением. В 1920 году Н. Устрялов писал в письме старому и заслуженному ворчуну П.Б. Струве:

«Выступая в защиту прекращения вооруженной борьбы с большевизмом, я и мои единомышленники все время сознавали внешнюю «еретичность» этой точки зрения, но в обстановке полного разложения «контрреволюции» постановили диктовать именно такой выход из положения».

Затем Устрялов издалека оригинально поддержал Ленина и Бронштейна в войне против Польши, в прорыве через Польшу: «Поражение России в этой войне (советско-польской) задержит надолго её (Россию) национал-государственное возрождение. Но зато её победа вознесет её сразу на былую державную высоту и автоматически откроет перед ней величайшие международные перспективы. Ужели этого не чувствует Врангель?»

Это была «подножка» Устрялова в то время, когда Врангель отчаянно сражался, причем весьма успешно — прорвал оборону Красной армии и ворвался в Таврию. Можно было подумать, что коварные большевики специально забросили Устрялова в тыл к врагу, эдакий «засланный профессор-казачок», интеллектуальный агент «007» и разлагающий души и волю к сопротивлению реагент. Но нет — Устрялов не был засланный, — он такой был по своей гнилой сути, по убеждениям, чувствам и манерам. А во второй половине 1920-го года — ещё до введения Лениным «НЭПа» прозорливый расчетливый Устрялов закончил писать и издал свой «концептуальный» труд под названием «В борьбе за Россию», который по замыслу должен был сильно помочь Ленину и Бронштейну, и полностью перед ними реабилитировать Устрялова, и окончательно перекинуть перемычку, мостик между Устряловым и большевиками, по которому он заслуженно и торжественно перейдет к ним, и вместе будут «рулить» Россией и жить счастливо.

Вначале эмигранты с подозрительностью долго читали и переваривали странные предложения и трактовки современной истории пораженца Н. Устрялова. Но затем, когда весной 1921 года, после крайне кровавой расправы над восставшим Кронштадтом, в России вдруг по инициативе Ленина грянула оттепель под названием «нэп», то многие эмигранты из либеральной прозападной российской интеллигенции — обиженные судьбой революционеры, боровшиеся с самодержавием, но по воле злой судьбы оказавшиеся за пределами России, — оживились, поняли оригинальный, «гениальный» замысел прозорливого Устрялова и активизировались — стали ему вторить и идеологически помогать захватчикам России. В Париже запел «устряловскую» песню знаменитый П.М. Милюков, в разных городах стали издаваться «устряловские» газеты с похожими названиями типа — «Новая Россия» или «Меняющаяся Россия» и т.п. Самый известный сборник под названием «Смена вех» стали издавать в Праге, где собрался большой коллектив «устряловцев» как среди подобной русской интеллигенции с интересными фамилиями: С.С. Чахотин, Ю.Н. Потехин и другие, так и среди «российской» — П.С. Коган, В.Г. Богораз, Н.А. Гредескула и другие подобные, симпатизирующие большевикам.

Далее подробнее рассмотрим этот устряловский мостик между ним и большевиками, его выдумки, от которых Ленин, Бронштейн и Луначарский ухохатывались, приятно удивлялись, и понимали и признавали их ценность, и благосклонно шли навстречу. Это был неожиданный подарок с неожиданной стороны большевикам. Чтобы неподготовленному в философии читателю было легче и нескучно вникать, — я изложу «устряловщину» с некоторой долей иронии.

Вначале Устрялов и его коллеги из пражского сборника «Смена вех», издалека с мудрым видом Ленину и Бронштейну, а затем и Сталину, объясняли, что — опираться только на вооруженную силу, на вооруженную опору редко бывает убедительным на длительное время. А тем более — «плохо, когда приходится стеречь самого стража». Тогда на что опереться?.. — Объясняют: новая власть должна опереться не на пушки и террор, а найти подход к душам человеческим, найти через различные объяснения к ним подход, понимание, даже сочувствие и оправдание своих довольно кровавых действий. Но поскольку первоначальный подобный маневр захватчиков выдохся, потерял силу доверия, поскольку философия марксизма и хитрая программа обещаний Ленина на практике себя уже дискредитировала, и покоренным населением не воспринимается позитивно, то её следует заменить другой парадигмой, другой философией, другой системой объяснений и оправданий даже фашистских действий большевиков. Эта система должна выглядеть — во-первых, как система довольно глубоких общечеловеческих научных истин, а ещё лучше, во-вторых, — если она будет привязана «кровными» национальными интересами к конкретной территории и к конкретному покоренному народу.

Например, в первом случае можно объяснить — «Дарвинизм применим не только к миру природы, но и к обществу людей. Победители господствуют над побежденными. Зачем? — Дабы извлечь для себя выгоду из их экономической эксплуатации». Так было всегда, и этим побежденным русским следует объяснить — эти законы не большевики придумали, это общечеловеческие законы, которые действуют веками и тысячелетиями, а большевики по этим законам Природы, Бога просто поступили. Красиво? — Красота! Ещё? — Ещё!

Ну вот — вы тут разрушили всего немало, — а как им объяснишь? Философски. — «Разрушение страшно и мрачно, когда на него смотришь вблизи. Но если его возьмешь в большой перспективе, оно — лишь неизбежный признак жизни», — с видом мудреца цинично объяснил Н. Устрялов. А, как даже объяснял русский мыслитель К. Леонтьев, кстати — славянофил, не говоря уже о европейских, — то, что вблизи видится Злом, из далекого будущего может уже выглядеть большим Добром, поэтому рано спешить с оценками деятельности большевиков. Что(?) — много людей русских погубили. — С исторической глобальной перспективы «жертвы оправданы», они — «необходимые средства в достижении целей», возможно — это «запрос в будущее» в немного жестокой форме. И Устрялов доходчиво стал рассуждать о «благотворных плодах яда», об «оживляющем (большевикском) яде» и т.д. И с этой высоты человеческого сознания Л. Бронштейн со своими, — это несчастное орудие истории, рок судьбы русского народа, возможно, — орудие самого Бога, — кайло кровавое, но благое в строительстве Коммунизма. Соображать надо. Ну, каково? Здорово!

Устрялов применил коварный опасный прием смешения Добра и Зла. Добру это смешение точно не надо, а вот Злу — очень, ибо размываются словоблудством границы между Добром и Злом, и вроде нету уже разницы, и даже Зло выглядит Добром, и наоборот. В этих случаях современный пошлейший и безталантливый еврейский «писатель» в России С. Минаев, написавший пошлейшую аморальную книгу для молодежи «Время героев» (М., 2008 г.) и за это и за свою характерную наглость приглашенный на один из центральных телеканалов вести передачу «Честный понедельник», у явно хороших людей с принципиальной высокой нравственной позицией обычно с напором спрашивает:

«А вы разве никогда не ругались матом? Только не врите? Честно признайтесь — вы никогда в жизни не врали? А разве вы в детстве не занимались ананизмом? А?...» А если есть ещё компромат, заснятый скрытой камерой в туалете из унитаза, — ого-го!

Это только один из «классических» примеров размывания «берегов», смешивания черными людьми границ Добра и Зла в одно серое болотистое вонючее месиво, из которого недостаточно умному или недостаточно образованному человеку не выбраться. В наше время этим же часто шалят В. Познер, Н. Сванидзе, В. Соловьёв и прочие им подобные профессионалы, которые «почему-то» оказываются одной революционной и прогрессивной национальности.