Наполеоновские войны: что, если?.. - Джонатан Норт

оборонительной. Доказательством же неопытности перонского гарнизона служит то, что он забыл завязать глаза английскому офицеру, который отправлен был с требованием сдачи. Сей офицер был человек отличного ума и достоинства, и глаза его, вероятно, не оставались в праздности в то время, когда осаждаемые, против обыкновения, предоставили им полную свободу. По возвращении своем он открыл возможность овладеть ретраншаментом, находившимся в предместье по левую сторону реки. Тотчас началась атака и была столь счастливо совершена на всех пунктах, что солдаты, составлявшие гарнизон, положили оружие и возвратились к своим мирным занятиям, от коих они отторгнуты были Бонапартом. Сей успех так мало стоил, что офицер, получивший оный, едва согласился подробно рассказать мне о своем приступе. Но мне, который видел вал, хотя и понизившийся несколько от времени, но все еще очень крепкий, чрезвычайно глубокие и наполненные водой рвы; гласис, над ними возвышающийся; палисады, построенные из деревьев, покрывавших крепостные окрестности, – мне даже намерение овладеть этими укреплениями казалось предприятием важным и многотрудным.

Во всех городах, сколько я могу судить, чувства народа решительно клонились в пользу законного монарха, и я не сомневаюсь в их искренности, ибо приверженцы Бонапарта в подобных обстоятельствах не старались уничтожить эти чувства. В одном или двух городах приготовлялись небольшие праздники, чтобы торжествовать возвращение короля. Приготовления показались нам не очень пышными; но от города, который недавно испытал все бедствия войны и еще имел в недрах своем иностранный гарнизон, нельзя было ожидать пышности и великолепия.

Однако же посреди сих сцен тревоги и беспорядка мы ехали с приятной уверенностью, что мы принадлежим к сильнейшей партии. Звук английских барабанов и труб раздавался пред нашим ночлегом каждой вечер; а поутру гремела побудная музыка; ибо во всех городах, лежащих по дороге нашей, находились английские войска и командиры – и мы везде были осыпаемы приветливой учтивостью наших соотечественников.

Прибыв к Сен-Максанскому мосту, который недавно был театром сражения между пруссаками и французами, мы увидели следы страшного опустошения. Сен-Максан довольно крепкий город и имеет прекрасный мост чрез реку Уазу, коего арка, разрушенная в вышеупомянутом сражении, опять возобновлена. Судя по выгоде, которую могли доставить французам высокие и лесистые берега Уазы, должно заключить, что мост сей был сильно защищаем ими. Однако ж пруссаки овладели оным, но как? – этого сказать нам никто не мог.

В городе некоторые дома были сожжены, другие разграблены; число амбразур и открытых отверстий в стенах домов и садов ясно показывает причину столь сильного разорения. Усилия, употребляемые для защиты крепости, всегда бывают гибельны для жителей: ибо она всегда подвергается или огню одной какой-либо партий, или грабежу обеих.

В Сен-Максане нам сказывали, что город Сонлис, находящийся недалеко оттуда, на дороге, по которой мы ехали в Париж, потерпел еще гораздо более. Подле него происходило сражение между частью армии Блюхера и частью корпусов Груши и Вандамма; сии генералы, поспешая прикрыть столицу после сражения при Ватерлоо, сделали отступление, приносящее им великую честь.

Мы не хотели быть свидетелями новых следов опустошения и потому охотно приняли предложение почтальонов переменить прежний путь свой на шантильийский; они хотели везти нас окольной дорогой, лежащей через лес; прекрасный путь, который они убедили нас предпочесть большой дороге, по несчастью, не мог уцелеть, подобно ей, от тяжелого перехода артиллерии, кавалерии и обозов. Он сделался ухабистым рвом, на коем четыре лошади, везшие нас, брыкали, рвались, задыхались и ржали, будучи понуждаемы беспрерывными ударами бича и проклятиями почтальонов, так что мы каждую минуту опасались, чтобы наша маленькая почтовая коляска не разлетелась вдребезги. Однако же французские почтальоны, несмотря на худую упряжь свою, возят весьма искусно; и наши, после многих усилий и поворотов, благополучно наконец проехали дорогу, на которой йоркширский почтальон пришел бы в отчаяние, даже и тогда, когда вожжи его не были бы связаны бесчисленными узлами.

Шантильийский лес, вероятно, был обширен в то время, когда еще в нем охотилась фамилия Конде. Но все деревья, годные для строений, были срублены; из оставшихся же я не видал почти ни одного старее двадцати лет. Те, коим после революции достались поместья эмигрантов, были вообще хитрые спекуляторы: они старались все свои земли и леса обращать в деньги; ибо владетельные права их тогда были очень ненадежны.

Шантильи, сделавшийся классическим местом по имени великого Конде, представлял нам обширное поле для занимательных размышлений: он и сам по себе заслуживает внимания; некоторые строения расположены весьма приятно, но во время моего проезда почти во всех домах окна закрыты были ставнями, вероятно, из предосторожности от грабежа пруссаков, которые в то время окружали город. Войска состояли большей частью из молодых людей, которые, по-видимому, расположены были забавляться на счет завоеванной страны. Однако ж я не заметил ни чего дурного в их поведении. Они овладели сапогами наших почтальонов и с довольным видом расхаживали по трактиру в этом страшном наряде, коего толстота и прочность нимало не уменьшились со времен Йорика и Лафлера[130]. Но гусары прусские еще более забавлялись в великолепных дворцовых конюшнях, избежавших горестного жребия, который постигнул дворец. Огромный свод, воздвигнутый принцем Конде для лошадей своих, имеет пятьдесят футов в вышину, двести туазов в длину и около тридцати шести футов в ширину. Сие величественное здание, которое, судя по огромности, можно почесть более приличным для бегунов короля Бробдингнега, нежели для лошадей обыкновенного роста, было прежде разделено на многие отделы; но они уже давно разрешены. Посредине возвышается великолепный купол, имеющий девяносто футов в вышину и шестьдесят в диаметре. В углублении, находящемся под куполом и в виду главного входа, сделан пышный фонтан, который упадает в широкую раковину и оттуда стекает в обширный мраморный водоем. Сей фонтан, который с честью мог бы занять место и в самом дворце, был назначен для удовлетворения конюшенных потребностей.

В некотором расстоянии от конюшен находятся печальные развалины принцева дворца.

Великолепный замок соответствовал некогда в пышности своим конюшням; теперь от него остались одни развалины, загромоздившие каналы, вырытые для украшения и защиты. Он был разрушен парижской чернью во время революции. Революционеры, присвоившие себе материалы его, клали их в небольшом здании, которое называлось малым замком и соединялось с главным дворцом посредством шоссе. Таким образом малый замок уцелел, хотя сначала и был разграблен. Шантильи со всеми своими угодьями продан был как национальное имущество; но покупщики не выплачивали денег – и правительство взяло его назад. Сим средством король, по восстановлении своем, мог без затруднения возвратить замок принцу Конде. Малый замок поправлен был наскоро и самым простым образом для