Мемуары генерала барона де Марбо - Марселен де Марбо

понял меня и отошёл на несколько шагов, чтобы прочесть донесения Мюрата.

Закончив чтение, Наполеон подозвал меня, и мы направились к уединённой аллее, где он стал расспрашивать о сражении в Мадриде. Я видел, что он разделяет мнение Мюрата и тоже считает, что победа 2 мая сломила сопротивление испанцев. Я был уверен в обратном, и, если бы Наполеон спросил меня, что я думаю по этому поводу, я бы не стал лукавить. Но я должен был только почтительно отвечать на вопросы императора и не мог поделиться плохими предчувствиями напрямую. Рассказывая о мадридском мятеже, я очень живо описал то отчаяние, которое охватило испанцев, когда они узнали, что членов королевской семьи собираются препроводить во Францию. Я говорил о проявившейся в этом сражении яростной отваге не только мужчин, но и женщин, о том сумрачном и угрожающем настроении, которое сохранили жители Мадрида после нашей победы… Я уже был близок к тому, чтобы раскрыть императору мои мысли, но он перебил: «Ба! Они успокоятся и будут меня благословлять, когда увидят, что их страна выходит из беспорядка и позора, куда её завела самая слабая и коррумпированная власть, которая когда-либо существовала!» После этой тирады, произнесённой сухим тоном, Наполеон приказал мне вернуться в конец сада и попросить короля Карла IV и королеву присоединиться к нему. Я поспешил к ним, а он медленно шёл за мной, перечитывая на ходу депеши Мюрата.

Бывшие государи Испании подошли к императору, он, вероятно, сообщил им о мятеже и сражении в Мадриде, так как Карл IV живо подошёл к своему сыну Фердинанду и сказал ему гневным тоном: «Ты доволен, несчастный?! Мадрид был залит кровью моих подданных, эта кровь пролилась из-за твоего преступного восстания против отца! Пусть она прольётся на твою голову!» Подошла королева, тоже осыпала своего сына упрёками и даже подняла на него руку! Дамы и офицеры из вежливости удалились, чтобы не присутствовать при этой отвратительной сцене, которую прекратил Наполеон. Фердинанд не ответил ни единого слова на суровый выговор родителей. В тот же вечер он отказался от короны в пользу своего отца. Он сделал это не столько из раскаяния, сколько из опасения, что его обвинят в заговоре, свергнувшем Карла IV.

На следующий день старый король, уступив подлому желанию мести, которое обуревало королеву и князя Мира, передал императору все свои права на испанскую корону. Он поставил несколько условий, главное из которых — передача в его владение Компьенского замка и леса, а также содержание в семь с половиной миллионов франков. Фердинанд тоже трусливо отказался от своих прав наследника в пользу Наполеона, который дал ему миллионное содержание и прекрасный Наваррский замок в Нормандии. В тот момент этот замок, так же как и Компьеньский, ремонтировался, и король Карл IV, королева Испании, королева Этрурии и князь Мира временно отправились жить в Фонтенбло. Фердинанд, два его брата и дядя были отправлены в Валансьен, в прекрасный край Берри, в замок, принадлежавший Талейрану. Там с ними хорошо обращались, но их охранял гарнизон под командой полковника Бертеми, бывшего ординарца императора. Так произошло самое несправедливое в современной истории ограбление.

Во все времена после честной и открытой войны победа давала победителю право на побеждённую страну. Но скажем прямо, что поведение Наполеона в этой скандальной истории не было достойно этого великого человека. Предложить свою помощь в урегулировании отношений между отцом и сыном, заманить обоих в ловушку; обобрать и того и другого… это был жестокий, отвратительный поступок. История его осудила, а Провидение не замедлило наказать, так как именно война в Испании подготовила и привела к падению Наполеона.

Надо, однако, быть справедливым: совершая политически нечестный поступок, император понимал, что его поведение достойно осуждения, и я знаю от одного из его министров, графа Дефермона, что он признался в этом на совете. Но он добавил, что в политике никогда нельзя забывать великую истину: «Хороший результат и необходимость оправдывают средства». Справедливо или нет, но у императора было твёрдое убеждение — чтобы удержать север, надо основать под защитой Франции большую империю на юге Европы, что невозможно исполнить, не обладая Испанией. Получив возможность распоряжаться этим прекрасным королевством, Наполеон отдал его своему старшему брату Жозефу, бывшему до этого королём Неаполя.

Многие историки осудили Наполеона за то, что он не посадил на испанский трон своего шурина Мюрата, привыкшего командовать войсками и знавшего опасности войны. Он лучше подходил для управления пылким и гордым народом, чем робкий и беспечный Жозеф, любитель искусств, совершенно чуждый военным завоеваниям и очень избалованный жизнью в Неаполе. Очевидно, что при вступлении Мюрата в Испанию его воинская репутация, высокий рост, воинственный вид, манеры, в общем, всё, вплоть до пёстрого живописного костюма и яркого плюмажа в полуиспанском-полуфранцузском духе, очень нравилось кастильской нации, и я уверен, что если бы она должна была выбирать короля из семьи Наполеона, то слабому Жозефу она предпочла бы в то время рыцаря Мюрата. Но после мадридского сражения, последствия которого молва во многом преувеличила, восхищение, которое сначала вызывал Мюрат у испанцев, сменилось беспощадной ненавистью…

Я уверен, что сначала император хотел сделать королём Испании Мюрата. Узнав же об отвращении, которое стали испытывать испанцы к этому принцу, он счёл это невозможным и послал его править в Неаполь вместо Жозефа, которому он и отдал испанскую корону. Это было большим несчастьем, так как Мюрат был бы очень полезен на войне, разразившейся вскоре на полуострове, тогда как Жозеф оставался только помехой.

Чтобы придать законность пришествию своего брата на испанский трон, Наполеон призвал все провинции этого королевства назначить депутатов, которые должны были собраться в Байонне и выработать конституцию страны. Многие воздержались, но всё же большинство отозвалось на призыв, одни из любопытства, другие из патриотизма, надеясь, что им возвратят одного из королей. Депутаты образовали Ассамблею, но вскоре поняли, что обсуждать свои проблемы свободно они не могут. Тогда — одни из убеждения, что только брат могущественного императора французов может сделать Испанию счастливой, другие из желания выбраться из мышеловки, в которую они попали, — признали Жозефа королём, хотя было очень мало тех, кто остался с ним в дальнейшем. Почти все поспешили вернуться в Испанию, где сразу же опротестовали голосование, заявив, что их решение было вырвано у них силой.

Я выехал из Байонны 11 мая, чтобы вернуться в Мадрид к Мюрату, которому, я вёз депеши от императора. Во всех провинциях, через которые я проезжал, я видел большое волнение, так как там уже знали о вынужденном