Всё или ничего (СИ) - "niki123"

- Отсюда около девяти часов.

- Девяти? - против воли переспросил омега, с трудом представляя, как выдержит это.

- Садись ко мне, будет не так трясти, - проговорил альфа, похлопав по месту рядом с собой.

- Нет, - равнодушно ответил Эдмунд.

Альфа лишь вздохнул, он не ждал другого ответа. Вместо возражений мужчина достал из сумки рядом с собой каравай белого хлеба с изюмом и зернышками и разломил его на несколько частей.

- Хочешь есть?

- Нет.

Чезаре снова не стал настаивать. Он просто молча съел свою часть, остальное положил в сумку и закрыл ее.

Эдмунд старался смотреть на альфу как можно реже. Пейзаж был однообразным и унылым, но привлекал омегу больше, чем мужчина напротив. Глядя на него омега сразу начинал нервничать, это беспричинное волнение раздражало и утомляло одновременно. Эдмунд устал, он просто смертельно устал.

Надежды не оправдались, и через пару часов парень никак не привык к тряске. Он все так же не мог удержаться на месте, иногда все прыгало перед глазами. Спина начала болеть, ноги - затекать. Омега бы с удовольствием поспал, но это не представлялось возможным. Еще через час он проклинал и эту ужасную дорогу, и карету, и кучера, и самого Чезаре.

Тот тоже смотрел в окно, но все-таки следил за Эдмундом. Он смотрел, как прекрасного омегу буквально швыряет по сиденью, как он пытается выбрать наиболее удобную позу, и ждал, когда омега перестанет упрямиться. Альфа вновь предложил сесть рядом с ним, но муж отказался. Он не стал настаивать, просто смотрел, чтобы Эдмунд не упал на пол.

Вечер неумолимо опускался на землю, принося с собой холод и сильный ливень. В карете тоже ощутимо похолодало, почувствовалась сырость. Эдмунд накинул капюшон, посильнее постарался закутаться в плащ, чтобы холод не пробирал до костей. Но это все равно не спасало. Замерзли ноги и руки. Спина окончательно разболелась, протестуя против постоянных тычков и пинков. Но омега не сказал больше Чезаре ни слова, он твердо решил не показывать ему своей слабости.

Когда стало уже совсем темно, карета вдруг остановилась. Сквозь пелену дождя Эдмунд увидел раскачивающийся фонари над дверью какого-то домика.

- Пойдем, - проговорил Чезаре, вставая с места. Он вышел на улицу, и Эдмунд безропотно последовал за ним.

Они оказались в трактире. Здесь было немноголюдно, темновато, но тепло. Чезаре обнял уставшего омегу за плечи и прошел к стойке, за которой был высокий худощавый мужчина. Альфа что-то негромко сказал ему и бросил на стол две золотые монеты, мужчина ушел, чтобы вернуться через десять минут с двумя огромными кружками горячего вина с травами.

- Я не пью, - угрюмо произнес Эдмунд.

- Я знаю. Но ты согреешься, - мягко проговорил альфа, перед тем, как сделать первый глоток.

Перспектива была до того заманчивой, что омега снял кожаные перчатки и обхватил кружку заледеневшими пальцами, ощутив блаженное тепло, а затем сделал несколько маленьких глотков. Вино не было особенно вкусным, явно разбавленное. Но Эдмунд не стал привередничать. Он выпил только полкружки, почувствовав зарождающуюся истому в теле, больше пить не стал.

- Пора возвращаться, а то до завтра не доедем, - сказал Чезаре, снова обхватывая Эдмунда за плечи. Альфы, присутствующие в трактире, его уже пристально разглядывали словно диковинную зверушку.

- Мы не останемся здесь ночевать? - Эдмунд и сам не слышал, до чего расстроенно прозвучал его вопрос. Даже с примесью отчаяния.

При мысли о том, что придется вернуться в холодную темную карету, хотелось заплакать или закатить скандал. Но Эдмунд до боли закусил губу, надел перчатки и вышел на улицу. В лицо тут же ударил ветер, ледяные струи воды били с такой силой, будто хотели пробить ткань плаща насквозь.

Сев в карету, Эдмунд не стал снимать капюшона. Он не хотел, чтобы Чезаре видел его выражение лица. Он так устал, что не был уверен, может ли себя контролировать достаточно хорошо. А давать Чезаре повод усомниться в твердости характера омега не хотел. Альфа забрался следом, дверь захлопнулась, и карета понеслась дальше. Было темно, Эдмунд перестал видеть лицо сидящего напротив мужчины.

- Возьми, - сказал Чезаре, протягивая что-то Эдмунду.

На ощупь оно было тяжелым и мягким. Ворсистым. Шкура?

- Мне не нужно, - ответил омега.

- Ты опять замерзнешь.

- Мне ничего не нужно, - с нажимом повторил Эдмунд, не принимая шкуры из рук альфы. Тот раздраженно вздохнул, но ничего не сказал. Молча положил шкуру рядом с Эдмундом.

Карета продолжала подпрыгивать, Эдмунда все так же швыряло. Он мечтал только об одном: как разденется и ляжет спать. Его накроет теплое-теплое одеяло, и он будет спать целый день, не просыпаясь. Словно услышав его молитвы, дорога стала ровнее, Эдмунд даже смог пристроить голову на спинку сиденья и прикрыть глаза, руки сложил на груди.

Он дремал, не видя снов. Сквозь пелену грез продирался стук дождя о стекла, щелканье бича кучера, редкий скрип колес. Эти звуки умиротворяли, успокаивали. Только холодно было. Опять окоченели руки, как омега их ни прятал под плащ, замерзли ноги в сапогах.

Вдруг карета вновь сильно подпрыгнула, Эдмунд не удержал равновесия и полетел на пол с негромким вскриком. Чезаре его подхватил в последний момент, крепко прижал к себе.

- Ну зачем же так упрямиться, - тихо проговорил он, усаживая Эдмунда к себе на колени.

- Пусти меня, - попытался оттолкнуть его омега. Но альфа слишком крепко его держал.

- Поспи немного. У нас еще есть три часа, - как ни в чем не бывало сказал мужчина, удерживая Эдмунда на месте и укрывая шкурой. Затем заключил в сильное кольцо рук поверх шкуры. Эдмунд уткнулся лицом в теплый мягкий мех, голова оказалась где-то у ключицы альфы. Ноги свисали, но Чезаре укрыл и их тоже. - Отдохни немного. У тебя должны быть силы, чтобы отравить мне каждый день из всех восьми месяцев, - хохотнул альфа.

- Не нарывайся, - огрызнулся Эдмунд, слабо пытаясь выпутаться из шкуры и рук мужа. Движения выходили будто замедленными, тело отказывалось повиноваться, впрочем как и разум. Он требовал немедленного сна.

Чезаре крепко держал его, не давая соскальзывать или подпрыгивать на ухабах. Шкура казалась Эдмунду неимоверно теплой и такой же тяжелой. Тепло окончательно разморило омегу, стало казаться, будто карета вовсе не подпрыгивает, а слегка покачивается, будто убаюкивая, и Эдмунд все-таки уснул.

Альфа легко держал его на руках, омега казался ему легким как ребенок и таким же беззащитным. Несмотря на угрозу омеги Чезаре его совершенно не опасался. Он понимал, что это сделано скорее от отчаяния и безысходности, а не от ненависти. Если бы Эдмунд его ненавидел, то легко согласился бы с убийством. Так поступил бы любой нормальный человек, в котором кипит ярость. А поскольку омега не согласился, то оставалось всего два варианта: либо ярость омеги холодна, что гораздо страшнее, либо синеглазка не питает к нему ненависти.

Конечно, Чезаре понимал, что парень может что-нибудь выкинуть. Но он это переживет. От Эдмунда не приходится ждать подлости, в этом мужчина уверен. А все остальное он вытерпит. Пересоленная еда? Испорченная одежда? Грубость? Неуважение? Неповиновение? Чезаре просто запасется терпением, пускай его немного, но цель так желанна, что можно и потерпеть, слишком многое поставлено на карту. По крайней мере альфа искренне надеялся, что не случится ничего из рода вон выходящего.

*

Эдмунд открыл глаза, поняв, что его куда-то несут. Вокруг неторопливо проплывали стены, комнаты. Кто-то шел впереди, освещая подсвечником дорогу, а сзади было совершенно темно. Вот они поднялись по лестнице, свернули налево. Бета впереди открыл перед Чезаре дверь, и мужчина вошел в комнату с Эдмундом на руках. Слуга поставил подсвечник на подоконник и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

- Поставь меня, - ровно произнес Эдмунд, взглянув в глаза альфе. Не хотелось препираться на глазах у незнакомого человека. По крайней мере сейчас.