Могучая крепость (ЛП) - Вебер Дэвид Марк

— Всё это имеет смысл, Ваша Светлость, — допустил Нарман после некоторой паузы. Он откусил кусочек булочки с маслом, медленно и тщательно прожевал, с задумчивыми глазами, а затем проглотил.

— Всё это имеет смысл, — повторил он, — и я склонен согласиться с вашим анализом. В то же время, однако, я полагаю, что вы упустили из виду ещё один фактор.

— Я уверен, что упустил из виду десятки других факторов! — фыркнул Кайлеб. — О каком из них, в частности, вы думали?

— Веймин вспыльчив, Ваша Светлость, — произнёс Нарман ровно. — Нет никаких сомнений в том, что он испытывал глубокую личную ненависть к отцу Тиману за его «предательство» и «отступничество». И этот человек — шулярит. Для него это было бы не просто вопросом передачи сообщения, каким бы важным оно ни было. Это также было бы вопросом надлежащего наказания священника за ересь и предательство его обетов послушания Великому Викарию.

— Другими словами, — голос Шарлиен был даже более ровным, чем у Нармана, — это было личным.

— Ваше Величество, это почти всегда «личное», по крайней мере, в какой-то степени, — немного грустно сказал Нарман. — Если я бы получал по одной марке за каждого князя или викария, который позволил личному гневу подтолкнуть его к какой-нибудь действительно, выдающейся, монументально глупой катастрофе, я мог бы купить у Дачарна Храм, и мы все могли бы вернуться домой и жить долго и счастливо. Если разобраться, то вся эта война — результат того, что Жаспер Клинтан именно это и сделал, в конце концов.

— Это достаточно верно, — согласилась она через мгновение.

— Что сказал об этом Мерлин? — спросил Нарман, оглядываясь на Кайлеба.

— Мы ещё не обсуждали этого. — Брови Нармана снова чуть приподнялись, и Кайлеб пожал плечами. — Мне было достаточно трудно заставить его сделать «перерыв», в котором он нуждается каждую ночь, а события продолжают подбрасывать слишком много веских, законных причин, чтобы я вытащил его из всего этого. У меня не войдёт в привычку делать это, если только это не действительно чрезвычайная ситуация, а отец Тиман уже был мертв. — Император взмахнул рукой в порывистом отметающем жесте. — Пробуждение Мерлина ничего не могло изменить, и он всё равно будет «онлайн» примерно минут через пятнадцать. Мы можем подождать и побольше, прежде чем встретимся с ним.

— Понимаю.

Несмотря на свой собственный шок и гнев из-за того, что случилось с Хаскенсом, Нарман почувствовал, что его губы пытаются изогнуться в неуместной улыбке. Он знал, что не должен был находить это забавным, но яростное стремление Кайлеба — и Шарлиен, если уж на то пошло — защитить тысячелетнего, бессмертного, практически неразрушимого ПИКА, было гораздо более очевидном, чем они оба, вероятно, подозревали. И довольно трогательным, если уж на то пошло.

— Тем временем, однако, — сказала Шарлиен, — я думаю, нам нужно пересмотреть, насколько разумно было бы позволить Мейкелу продолжить путь в Корисанд так, как он планировал. Если Веймин зашёл так далеко в открытую — или, по крайней мере, был готов настолько обострить ситуацию — чтобы убить отца Тимана, я думаю, мы должны предположить, что он также будет готов предпринять попытку убийства Мейкела. Я знаю, что Гарвей до сих пор на удивление хорошо справлялся с защитой Церкви в Корисанде, но акты вандализма по-прежнему происходят, а теперь они ещё и добрались до отца Тимана. Если мы не готовы послать Мерлина, чтобы лично защитить Мейкела, я не думаю, что мы можем позволить себе рисковать с возможностью, что им снова повезёт. Особенно, когда у нас нет никого в Корисанде, с кем мы могли бы напрямую общаться с помощью СНАРКов.

— Ваше Величество, есть некоторые проблемы, за которые я готов браться с большей охотой, чем за прочие, — сухо сказал Нарман. — Проплыв весь путь от Изумруда до Чизхольма в компании с архиепископом, я считаю, что вам повезло бы больше, запрети вы выпадать снегу или подниматься приливу, чем сказать ему, что он не может отправиться в Корисанд, потому что вы беспокоитесь о его физической безопасности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Несмотря на мрачное общее настроение, и Кайлеб, и Шарлиен невольно улыбнулись. Затем императрица потянулась за одним из кексов, как бы поддаваясь примеру князя. Однако её беременность — и утренняя тошнота — зашли достаточно далеко, чтобы она была чрезвычайно осторожна в том, что ела, особенно ранним утром. Состояние её желудка также было причиной того, что она пила чай, а не густой темный шоколад, и она с тоской посмотрела на булочку Нармана с рублеными орехами и смесью ягод, политую растопленным маслом, а затем откусила кусочек простого, сухого, не намазанного маслом кукурузного кекса.

— Я понимаю, что он, вероятно, будет… упрямствовать с этим… — начала она, немного невнятным голосом из-за того, что она жевала, но Кайлеб прервал её с печальным смехом. Она вопросительно посмотрела на него, и он пожал плечами.

— Я просто думал об одном офицерской аттестации, которую Брайан показал мне несколько лет назад. Речь там шла о некоем мастере гардемарине Армаке… также известном, по крайней мере, в некоторых местах, как кронпринц Кайлеб.

— Да? — Глаза Шарлиен сузились, затем их темнота осветилась лёгким оттенком истинного юмора. — И можно спросить, почему верховный адмирал Остров Замка́ поделился с тобой этим, несомненно, захватывающим документом?

— На самом деле, он высказывал свою точку зрения.

— Извините меня, Ваша Светлость, — вставил Нарман, — но я впервые слышу об «офицерских аттестациях». Это стандартная часть процедур вашего Флота? Или была какая-то особая причина, по которой она была оформлена на… ах, гардемарина, о котором вы упомянули?

— О, это часть нашей регулярной практики уже тридцать или сорок лет, — ответил Кайлеб. — Дедушка учредил их, когда сам служил офицером. Каждый командир, каждый год, несёт ответственность за составление аттестации на каждого офицера, находящегося под его непосредственным командованием. Они попадают в личные дела соответствующих офицеров, чтобы быть доступными для будущих комиссий по присвоению воинских званий. — Он снова пожал плечами. — В моём случае, очевидно, такие комиссии не имели особого значения, поскольку отец к тому времени уже решил, что я буду нужен ему в качестве дублера в Теллесберге больше, чем для службы где-то на Флоте. Тем не менее, я был гардемарином, а аттестации пишутся на каждого гардемарина, так что одна была написана и на меня.

— Я понимаю. И кто же был тот офицер, что составил этот документ, любовь моя? — спросила Шарлиен.

— Парень по имени Данкин Аэрли, — ответил Кайлеб. Брови Шарлиен взлетели вверх от неподдельного удивления, и император усмехнулся. — В то время он был всего лишь лейтенантом, но, да, это одна из причин, по которой я назначил Гектора на «Судьбу». И я специально сказал капитану Аэрли, что не хочу, чтобы Гектору говорили, что я был гардемарином под его началом. Я сомневаюсь, что он в любом случае бы сделал это, но я просто подумал, что должен убедиться.

— В таком случае, при данных обстоятельствах, должен ли я предположить, что лейтенант Аэрли представил блестящее свидетельство вашего безупречного характера, Ваша Светлость? — спросил Нарман с лёгкой улыбкой, снова поднимая свою чашку с шоколадом.

— Ну, это зависит от вашего определения блестящих отзывов. — Улыбнулся Кайлеб в ответ. — На самом деле он сказал так: «Его Высочество обладает избытком того качества, которое я лично охарактеризовал бы как упорство и целеустремленность, но которое в случае Его Высочества я могу описать только как чистое кровожадное упрямство».

Нарман, который был достаточно неразумен, чтобы потягивать шоколад в этот момент, плюнул его в свою чашку. Шарлиен удивила их всех — и, вероятно, больше всего саму себя, — внезапно радостно хихикнув, и Кайлеб покачал головой им обоим.

— Я понимаю, почему вы не были бы слишком обеспокоены его способностью справиться с неожиданным превосходством в положении гардемарина герцога Даркоса, Ваша Светлость, — сказал герцог, промокая губы салфеткой.