Фантастика 2008 - Серей Палий

Радио в «скорой» работало на полную громкость.

— Привычка, — объяснил словоохотливый шофер. Ехали они вдвоем — врачи и санитары могли понадобиться на месте взрыва, а машин «скорой» там было все равно слишком много. — Больные иногда знаешь как орут? Ну, я теперь когда еду, иначе радио слушать и не могу. Только так.

«По сообщениям Интерфакса, в Новосибирске произошел взрыв средней мощности. Предварительно утверждают, что жертв нет, предполагаемый теракт случился в пустом здании. Напомним, что вчера прошел ряд терактов в Бельгии и Люксембурге, были предотвращены взрывы в Париже и Токио. Общая обстановка в мире продолжает накаляться. Президент Соединенных Штатов…»

— А если вдруг кому ногу оторвет — так это вообще номер! Его везут, а он орет: «Где моя нога! Оставьте меня, высадите!» — представляешь? Или если живот порвало. Раньше бы сразу умер, а сейчас обычно подбираем и еще дня три живет, бедолага.

Шофер что-то говорил, радио орало, но Дина не слышала ничего — все словно проходило сквозь голову, не задевая там ни единой струнки. Ответить словоохотливому водителю она не могла: перед глазами проносились черно-белые картины — срезы уходящего кошмара. Она все еще была там, под завалом.

…Заунывная сирена. Где мобильник? Надо позвонить, дать знать, что она жива. Мобильника нет. Сирена. Нога.

Прошло бесконечно времени, прежде чем она услышала что-то, кроме заунывной сирены. Кто-то ее откапывал.

— Эй! — заорала девушка. — Я здесь!

Она орала не переставая и быстро охрипла. Но ее все равно нашли — вначале появился лом, которым Дине чуть не пробили голову, потом этим орудием начали ворочать стол. А когда его все-таки приподняли, то Дину засыпало кучей мусора.

И среди кусков штукатурки, обрывков бумаги и прочего хлама на нее упала фотография отца. Та самая, что стояла на столе.

Стекло пошло сеткой трещинок, и теперь мужественный полярник грустно улыбался. Один край фотографии смялся, другого не оказалось в принципе, но это было не важно — девушка крепко прижала ее к сердцу и даже не помогала спасателям, которые, коротко матерясь, тащили ее наверх…

Кусок времени просто выпал из ее восприятия — вот она хватает фотографию, а вот уже сидит в машине «скорой помощи» и монотонно повторяет:

— Я в порядке, я не хочу ехать в больницу. Я в порядке…

«Уточненные сведения по взрыву в Новосибирске. Как оказалось, есть жертвы — руководитель лаборатории, Михаил Тополев, погиб в результате взрыва, его сотрудница, Диана Логова, тяжело ранена…»

— Как погиб? — заорала вдруг Дина. — Мих, Мих, ты не мог так поступить со мной!

— Да, может, не погиб он. — Шофер осторожно глянул на притихшую девушку. — Вот ты жива и целая почти. Врут, может, журналисты-то?..

«…как сообщили представители силовых структур, фотороботы преступников уже составлены, один из исполнителей задержан. ФСБ работает на месте преступления. Есть версия о связи с международным терроризмом. Мы будем информировать слушателей о ходе расследования…»

15

Капель за окном звенела тонко — дин-динь! дин-динь! За потрескавшимся переплетом окна звонко рыдала весна, и ее слезы камертоном отдавались в сердце. Голая ветка качалась за стеклом. За ней было небо, светло-серое небо, и больше ничего. И только над ухом, из открытой форточки: динь-динь! динь-динь!

Он подумал, что теперь, похоже, этот пейзаж за окном будет тем немногим, что он сможет видеть каждый день. С переломом позвоночника трудно разнообразить жизненные впечатления. Странно, но это заботило его куда меньше, чем это настойчивое: динь-динь! Дина. Диана. Диночка. Звонкий, легкий «динь!».

Веселый, беззаботный, непосредственный, добрый, как сама весна.

— Мих Петрович! Меня пустили! — Ну еще бы, ее да не пустят… влетит, стрекоза, прорвется через все баррикады. В сердце стало тепло и больно. Рад он ее видеть или не рад? Нет, не рад — нечего ей здесь делать.

Дина плюхнула на тумбочку сумку с апельсинами и звонко начала тараторить о сданном экзамене, о том, как все хорошо в лаборатории и как его ждут на работе, когда он поправится. И какая слякоть сегодня на улице, и что на деревьях набухают почки, а из них торчат такие маленькие листочки — зелененькие-зелененькие, а эти медсестры на посту каждый раз не хотят ее пускать, как будто она чужой человек, и, наверное, надо записаться на карате, чтобы убедительней спорить с охраной и санитарками. Михаил отвечал односложно, улыбался тихо и не знал, что сказать. О чем можно говорить?!

Дина почувствовала его настроение. Разом погрустнела, взяла за руку, зашептала горячо и быстро:

— Ну Мих Петрович, ну миленький, вы не переживайте, все у вас наладится, вот и врач говорил — вы ходить будете, они операцию сделают, он мне сам сказал! Честное слово! Я вас не брошу, вы не думайте, я непоседливая, безмозглая, необязательная, но я вас люблю! Очень люблю! Я вас не брошу, Мих Петрович…

— Послушайте, Диночка…

— Нет, ничего не говорите! — едва не рыдая, бормотала девушка. — Не думайте, я не такая, я не ветреная, я знаю, что вы скажете, что я молодая и мне надо найти другого, но я люблю вас, только вас, и у нас все получится, мы устроим свадьбу, и всех позовем, и там будут такие большие розовые шары и торт из сливок, а потом поедем куда-нибудь, а вы вылечитесь, и тогда… Вот увидите, как все будет хорошо!

Девушка дрожащими пальцами попыталась расстегнуть сумочку, оттуда вывалились блокнот, мягкий зайчик, которого он ей подарил на какой-то праздник, прокладки, духи, мобильник и пачка дамского «Парламента». Раньше он у нее сигарет не видел. Она подняла пачку и, несмотря на то что здесь была больничная палата, трясущимися руками поднесла к тонкой сигарете зажигалку.

— Дина, ты куришь? — спросил Михаил.

Вошел хирург, выпроводил девчонку, балагуря и флиртуя, потом дал Тополеву посмотреть снимки. Лицо молодого врача, только что веселое, заметно помрачнело, когда он стал говорить про перспективы. Но Михаил как-то не вслушивался в его слова. Мысли его были далеко, в том дне, когда он получил результаты анализов сотрудников своей лаборатории, чтобы вбить их в общую геносеть, и тех мгновениях двадцатилетней давности, когда — Наташа? Таня? Лена? как же ее звали? — сказала, что утром пойдет на аборт. Он успокоился, а вскоре уехал поступать. Им было рано заводить детей. Потом он забыл об этом случае, закончившемся вполне удачно. Вот только он не знал, что эта — Аня? Лида? Света? как же ее все-таки звали? — в тот день не пошла к гинекологу.

Врач говорил и говорил что-то о предстоящих операциях, но над ухом звенело «динь! динь!» — и он думал, как сказать Дине, что свадьбы не будет.

© Э. Сафин, 2007

© Т. Кигим, 2007

Иван Кузнецов

ГУСЕНИЦА

— Здоровый, — мрачно констатировал Смирнов. — Километров пять будет.

— Больше. — Слащавый светлоглазый брюнет оторвался от шахматной доски и несколько секунд разглядывал громаду Немезиды. — Пять шестьсот, пять шестьсот пятьдесят, точнее не скажу — света мало.

Смирнов посмотрел на золотую корону солнца, почти скрытого морщинистой ссохшейся планетой. Кажется, на этот раз синергетик говорил серьезно.

— Не нравится он мне, — поделился сомнениями десантник. — Мы таких больших еще не вскрывали.

— Главное не размер, — задумчиво пробормотал брюнет. — Меня больше беспокоит, была ли жертва пешки оправданной. Похоже, я потерял инициативу и придется согласиться на ничью..

Смирнов побагровел.

— Ты не боишься, что нейтрализатор не справится?

— Почему не справится? — Брюнет по-прежнему смотрел на доску. — Мы не первые, кто столкнулся с Немезидой класса А плюс. В 2320-м экипаж Волкова вскрывал такую же. Правда, они погибли. Два года спустя Герц осуществил успешный захват, а еще через семь лет его успех повторили Колямкин и Шварц. Ничего необычного.

Брюнет неожиданно прищелкнул языком и широко улыбнулся.

— Нашел вариант. — Он передвинул ферзя. — Теперь все кончено. Ходов в двадцать получу преимущество.

— Ты не мог бы сосредоточиться на операции? — Капитан неслышно вошел в рубку.

— До нейтрализации три с половиной минуты, командир, — ни малейшего пиетета в голосе брюнета не было. — И еще четверть часа уйдет на маневры и стыковку. Я успею экипироваться и продумать детали.

— Полетим вместе. — В голосе капитана прорезалась сталь. Брюнет взглянул на него недоуменно.

— Вместе? Зачем? Я и один справлюсь; вы только свяжете мне руки.

— Это не обсуждается. — Капитан смотрел на синергетика с неприязнью. Тот пожал плечами и вернулся к шахматам…

Нейтрализаторы отработали безупречно. Энергозатраты вдвое превысили норму, но резерва мощности хватило. На шесть часов Немезида погрузилась в глубокий сон.