Мотылек летит на пламя - Лора Бекитт

Джейк поморщился. Его раздражало наигранное воодушевление матери, и он нервно произнес:

— Поверь, мама, все не так просто. Лучше б эти люди гордились благородством, чем богатством, которое большинство из них создало путем самого бессовестного мошенничества. Помнишь, отец рассказывал о ружьях, которые после выстрела разлетались в руках солдат, и о военной форме, которая расползалась под дождем? Южан и янки объединяет только одно: они одинаково не любят и презирают темнокожих, при этом первые считают, что во времена рабства заботились о них, как о малых детях, а вторые — что осчастливили их, дав им свободу. Полагаю, Америке придется расплачиваться за ошибки в своей истории не одно десятилетие и даже не один век!

— Скажи, — осторожно промолвила Кетлин, — а та девушка-мулатка… ты все еще с ней?

— Да.

— Энгус стал отпускать товар уроженцам Севера, но для цветных вход в лавку по-прежнему закрыт. Ты делаешь успехи, Джейк, ты пользуешься уважением, ты популярен в городе: прошу тебя, оставь ее и женись на белой! — взмолилась Кетлин.

— Я подумаю над этим, — сказал Джейк, чтобы прекратить разговор, и поднялся с места. — Спасибо за кофе, мама. У меня много дел.

В это время Унга вошла в квартирку, которую Джейк снимал для Лилы, скинула на пол шаль, взглянула на мулатку, из которой, казалось, выпили жизнь, и прямо спросила:

— Ты знаешь, почему это произошло?

— Ни с того ни с сего, — устало промолвила та.

— Ни с того ни с сего ничего не случается, — заметила Унга.

Лила долго молчала, потом обронила:

— Теперь у меня ничего нет. Ни ребенка, ни… Джейка.

— Он был сильно напуган.

— Он позаботился обо мне, но ни словом не обмолвился о том, что произошло. Ему не жаль ребенка. Прежде он проводил со мной много времени, он шутил и смеялся. Окружающий мир оставался за бортом, мы были только вдвоем. Теперь Джейк принадлежит другим людям, я ему не нужна.

Унга как всегда была далека от показного сочувствия и бесплодных утешений — ее интересовали практические вопросы.

— Что ты думаешь делать?

— Не знаю. Куда мне идти? У меня нет ни родных, ни дома, ни денег.

— У меня кое-что отложено. Я отдам эти деньги тебе.

— Они нужны для… твоих детей, — против воли голос Лилы жалобно дрогнул, будто сломанная струна.

— Тогда возьми у Джейка. Полагаю, он тебе кое-что должен.

— Ты бы так поступила?

Унга присела на кровать.

— Не знаю. Когда очередной белый мужчина выставлял меня на улицу, я никогда ничего у него не брала. Таким образом я демонстрировала свою гордость, которая была ему не нужна.

— Ты сохраняла ее для себя. Я тебе завидую, Унга. Ты никогда не была невольницей.

— Неправда. Ко мне относились не лучше. Унижали, случалось, и били.

— Неважно. Ты нашла силы уйти первой. Я тоже смогу.

Лила закрыла глаза. Она думала о том, что, случается, плод долго зреет, а после разламывается сам собой и падает вниз, чтобы увянуть и сгнить. Надо сорвать его прежде, чем это произойдет.

Лила не стала говорить подруге о том, что хочет дать свободу Джейку: Унга едва ли смогла бы ее понять. Как не собиралась сообщать индианке то, во что Унга наверняка бы поверила: Джейк принес ей лекарство, и через несколько часов она ощутила тянущую боль в животе, хотя до этого все было в порядке. А потом все мечты и надежды покинули ее вместе с потоками крови. Совпадение? Возможно, хотя поведение Джейка говорило, что нет.

Так поступали белые господа со своими рабынями, которых они использовали, как красивую вещь, но никогда по-настоящему не любили.

Глава 5

Сара знала, что не должна быть счастлива, но все-таки была, несмотря на то, что ее не вполне настоящий, но все же венчанный супруг совсем недавно обрел покой в могиле, а брат пустился в бега.

Она была счастлива потому, что к ней приехал Тони Эванс, и с тех пор они расставались разве что на ночь. Вопреки всему она выбрала его, а не Темру. Она так решила, и никто не мог заставить ее передумать.

Отныне Сара не должна была постоянно помнить о том, что есть нечто, способное их разлучить. Она стала вдовой. Юджин, который наверняка воспротивился бы ее браку с янки, уехал. Мнение соседей давно не имело для нее никакого значения. Война закончилась, и Тони мог вернуться домой, что он и собирался сделать после того, как они с Сарой поженятся в Чарльстоне.

— Потом мы сядем на пароход и отправимся в Нью-Йорк, где устроим свадебное торжество. Я написал отцу, что жив, здоров и скоро приеду домой вместе с женой. Он очень хочет с тобой познакомиться.

— Как он отнесется к тому, что я южанка? — волновалась Сара.

— Я уже говорил об этом. Для него главное, чтобы я вернулся домой, был счастлив и больше никуда не уезжал.

— Я не хочу устраивать пышное торжество, ведь фактически я еще в трауре.

— Мы все решим по приезде, — примирительно произнес Тони, — главное поскорее пожениться.

— Так быстро после смерти первого мужа…

— Дорогая! — Тони взял ее за руки. — Мне не терпится назвать вас своей!

Сара покраснела. Он любовался ее просто убранными русыми с оттенком рыжины волосами, ясным взглядом голубых глаз, легким загаром. Они пребывали в трогательной поре начала любви, робкого сближения, восторженной нежности, ничем не омраченного светлого счастья.

Ей все больше хотелось вырваться в бурный мир, познать неведомое, увидеть то, чего до сих пор не довелось повидать, а изредка ее одолевала грусть, и она, как и прежде, мечтала навсегда остаться в Темре, по вечерам слушать шелковистый шелест листвы в саду, сонный лепет ветра, долетавшего с полей. Играть на старом расстроенном пианино, мягко переворачивая пожелтевшие, похожие на пергамент ноты. Хотелось душевного тепла, покоя, ясности и твердости мысли, как в прежние времена. Однако прошлое навсегда ушло, и надо было двигаться дальше.

При знакомстве Тони без колебаний пожал Алану руку. У мужчин нашлись общие интересы и темы для разговора — книги, политика, война; по вечерам они подолгу беседовали в гостиной.

Поняв, что они с Аланом остаются в Темре вдвоем, да еще на правах хозяев, Айрин не знала, что и сказать. Самые смелые мечты воплощались в жизнь, и это было так неожиданно, что ей было трудно ответить, рада она или нет.

Узнав, что Тони и Сара едут в Нью-Йорк, Алан скрепя сердце написал письмо Хейзел. Он пытался искать Коннора через газеты, но до сих пор никто не откликнулся, и Алан опасался, что это плохо скажется на настроении и душевном состоянии Айрин. Хейзел же обладала не только кипучей энергией, но и обширными связями, в том числе по каналам негритянской почты. Почему-то он не сомневался в том, что она согласится ему помочь.