Пожиратели душ - Селия Фридман

Молодых женщин приносят в жертву – бросают в горячие ключи, где они варятся заживо…

Снеговые вершины гор вздымаются над облаками…

Крылатые чудовища терзают друг друга когтями, хлещут хвостами. Их застывшая кровь падает на землю подобно красным кристаллам…

Глотая воздух, он рухнул на колени. Тень хищника, упавшая теперь на него, забирала с собой все живое тепло его тела. Счастье еще, что пожиратель душ его не заметил! «С кем ты вздумал сражаться? Глупец, глупец!»

Эта битва не для него. Его гордость ранена, но нельзя отрицать очевидное. Знамя, выпавшее из его рук, придется поднять кому-то другому.

Из дворцового окна вылетел большой ястреб, и Коливар понял, что знамя уже подхвачено.

Встречный напор воздуха придавал Камале бодрости – и опасность, как ни удивительно, тоже бодрила. Итанусу и во сне привидеться не могло, что его ученица способна броситься в бой с самым страшным на свете чудищем. Будет что рассказать, если она выживет!

Опасаясь быть зажатой между дворцом и пожирателем душ, она повернула в сторону, на простор. Черные глаза хищника смотрели только на дворец, и волны ярости, бьющие от него, как жар от песков пустыни, не позволяли усомниться в его намерениях.

Что-то должно было послужить причиной столь жгучей ненависти – но что?

От этих глаз, горящих на солнце, ее охватила слабость – смотреть на пожирателя душ слишком долго нельзя. Пару мгновений, не больше, иначе чудовище снова заворожит ее. Попробовав выдержать чуть подольше, она сбилась с ритма, камнем полетела к земле и спаслась только чудом.

Плохо, очень плохо.

Она знала, что запас ее Силы ограничен. Если она будет слишком усердствовать, консорт умрет преждевременно, а хуже этого в бою ничего быть не может. Здесь стихия не придет ей на помощь, как пришла та гроза в горах, – она может рассчитывать только на Андована. Стало быть, надо отказаться от всяких затейливых чар в пользу простой атаки. Если хорошо рассчитать удар, чудище, надо надеяться, рухнет наземь.

Вся беда в том, что для расчетов уже нет времени.

Она попыталась свести свои мимолетные впечатления от пожирателя душ в единое целое. Понять, где он наиболее уязвим. Туловище у него, похоже, все в чешуе, которая служит ему природной броней. Крылья на вид хрупкие, точно стеклянные, но разве слабые крылья удержали бы такую громадину? Поищите другую дуру. Камала высматривала цель, а волны странной гипнотической воли чудовища накатывали на нее одна за другой. Ей хотелось то уничтожить пожирателя, то лечь на землю и дать ему растерзать себя. Половину своей Силы она тратила на самоуговоры, твердя себе, что на самом-то деле ей умирать не хочется.

Где самое слабое место у одетого в броню рыцаря? – спросила себя Камала, и ответ не заставил себя ждать.

Собрав всю Силу, которой располагала (прости меня, Андован!) в один огненный сноп, Камала метнула его в чудовище. Метнула именно в то место, куда собиралась, – в мягкое подкрылье. Разряд прошил врага раскаленным копьем. Пожиратель душ закрутился в воздухе, дымясь и крича. Теперь-то он заметил Камалу, и его завораживающая мощь, направленная прямо на нее, усилилась десятикратно. Поврежденное крыло, из-за которого он еле держался в воздухе, дало Камале всего один миг. Потом ей придется бежать, чтобы не быть схваченной.

Избегая смотреть ему в глаза – эх, по ним бы ударить, кабы можно было прицелиться! – она собрала новый заряд, в десять раз мощнее первого. У Андована, как видно, еще достаточно сил – может, он и до конца битвы дотянет, если убить эту тварь поскорее. Укрепившись против коварных чар, Камала прицелилась. Теперь она хорошо видела полоски незащищенной кожи на суставах, которая резко отличалась от панциря. У воинских доспехов такое же несовершенство, говорил ей Итанус: свободу движений рыцарю обеспечивают шарниры, самое уязвимое его место.

Камала сосредоточила всю волю на выбранной ею мишени.

В глазах потемнело, бездна разверзлась, засасывая ее в глубину, и магия не пришла на помощь.

Время остановилось. Дантен смотрел в окно так, словно не понимал того, что там видит. Гвинофар смотрела на безголовое тело так, словно ожидала, что сейчас оно оживет. Рюрик стоял рядом с ней, растерянный, не совсем понимая, какая ему во всем этом предназначена роль.

Но чудище в небе снова издало крик, и оцепенение прошло.

– Вот что ты навлекла на мое королевство! – бешено взревел Дантен, повернувшись к жене. Взмах его руки охватил и залитую кровью комнату, и неведомое чудище за окном. – Мой магистр убит, моему дворцу угрожает пожиратель душ – если это он. Наши враги могут радоваться!

– Государь, позвольте мне объяснить…

– Молчать! Ты меня предала. Какие тут могут быть объяснения?

Наткнувшись взглядом на меч, обагренный кровью магистра, король поднял его. Гвинофар, дрожа, попятилась. Новый вопль пожирателя душ прошелся когтистыми пальцами по ее хребту.

– Эта твоя измена была последней, – объявил Дантен. В его глазах сверкала ярость, слишком хорошо ей знакомая, и возложить за это вину на Костаса она, увы, не могла. Магистр, конечно, поощрял худшие стороны королевского нрава, но нрав этот был присущ королю задолго до Костаса и после смерти магистра остался при нем.

– Прошу вас, отец, не надо, – вмешался Рюрик. – Дайте ей объяснить…

– И ты туда же? Вся моя семейка стакнулась против меня?

– Мы хотим одного: спасти вас…

– Спасти? Таким вот манером? – Дантен показал на труп Костаса и на пожирателя душ. – Хорошо спасение – призвать сюда эту тварь!

– Это работа Костаса, – севшим голосом произнесла Гвинофар. – Костас кормил его человеческими душами в Кориалусе. Он использовал вас, муж мой, чтобы произвести на свет это, – кивнула она на окно.

Но Дантен больше не слушал ее: им овладело безумие, с которым никто из смертных совладать не мог. Какие бы чары ни наложил на короля Костас, они въелись слишком глубоко, и простыми словами от них не избавишься. Гвинофар поняла, что муж для нее потерян.

Она гордо выпрямилась, решив, что не станет умирать на коленях.

Дантен, рыча по-звериному, вскинул меч… но дорогу ему заступил Рюрик, веря, должно быть, что король даже в полном безумии не убьет собственного наследника.

Напрасная вера.

Черный от гнева, Дантен пронзил мечом своего сына. Рюрик, даже не вскрикнув, с искренним изумлением смотрел на отца. Дантен выдернул меч, и кровь рекой полилась из раны.

Гвинофар закричала.

Рюрик зажал рану рукой. Не затем, чтобы остановить кровь – да это ему и не удалось бы. Нет, он как будто хотел убедиться, что ранен на самом деле. Отняв от тела окровавленную ладонь, он воззрился на нее и тихо сказал отцу:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});