Карми - Инна Кублицкая

Горту. Об этом сразу можно сказать — мальчишка, хоть он и старше Карми на два года. Наверняка будет поддерживать Марутту и Ирау.

Ирау оставался все тем же скупым старичком. Сургарскую принцессу он терпеть не мог и обвинения на нее вывалит полной мерой.

Марутту. Этому тоже хочется убрать строптивую принцессу, раз уж из нее нельзя сделать послушную марионетку.

Катрано, к удивлению Карми, оказался не таким уж древним, как это почудилось ей в прошлый раз. Он был стар, но не дряхл и на оголенные ее коленки, как заметила Карми, посматривал не без интереса. Вряд ли он будет поддерживать Ирау и Марутту всерьез. Катрано настолько не терпел южан с их гонором, что только из духа противоречия может объявить Карми ни в чем не повинной.

Итак, трое обвинителей: Ирау, Марутту и… Кэйве или Горту? Пожалуй, Кэйве. Горту в присутствии хэйми Карми вперед лезть не будет, он паренек осторожный. Обвинение он поддержит, может быть, не во всех пунктах, но поддержит.

Остаются пока неясные Байланто-Киву и Катрано. И еще — Логри.

— Пригласи мастера Логри из Ралло-Орвит, — сказал Ирау церемониймейстеру. Тот тут же вышел, и в зале появился Логри. Его пригласили сесть, но в отличие от принцев предложено ему было не кресло, а табурет. Логри отвесил общий поклон и сел, скрестив руки на столе. Эта поза еще больше подчеркнула его обособленность: никто из принцев не держал руки на столе. Для рук были подлокотники, и даже Карми положила ладони на колени.

— Ну что ж, начнем, — решил Ирау. Он произнес небольшую речь о необходимости поддержания порядка в Великом Майяре, а потом перешел к обвинениям против принцессы. Перечень его обвинений был велик: — Я обвиняю сестру мою Карэну во внесении смуты в государство майярское. Смута вызвана кощунственным похищением меча из храма Колахи и передачей его Миттауру. Я обвиняю сестру мою Карэну в святотатстве, совершенном в храме Колахи. Я обвиняю сестру мою Карэну в подлом убийстве брата нашего Горту с помощью колдовства. Я обвиняю сестру мою Карэну в вопиющем нарушении сословных привилегий, ибо чем, как не нарушением оных, можно еще назвать то, что она, пренебрегая одеждой, которая соответствует ее полу и высокому сану, предпочла носить хокарэмскую одежду. И еще я обвиняю сестру мою Карэну в нарушении иноческого обета.

«О-ох, — подумала Карми. — И впрямь: вывалил так вывалил. Смута — ссылка, святотатство — смерть, убийство — ну тут ссылка и выплата крупного штрафа наследнику, но колдовство опять-таки сводит все к смерти. Одежда — это пустяки. Смертью это ненаказуемо, однако общую тяжесть обвинений усугубляет. И наконец, нарушение иноческого обета — это заключение в каменный мешок, то есть, по сути дела, та же смерть, только медленная. Неплохо, брат мой Ирау».

Она перевела взгляд на Марутту, к которому перешла очередь говорить. Марутту повторил обвинения Ирау. Похоже было, что список обвинений они составляли вместе.

Потом подошла очередь и Катрано.

Тот, помедлив, обвинил Карми в святотатстве. Затем, к видимому негодованию Ирау, объявил, что других обвинений не имеет.

Кэйве повторил весь перечень. Байланто-Киву тут же объявила, что не видит, в чем можно обвинить высокую госпожу Карэну.

Горту же повторил весь список обвинений, исключив, однако, убийство своего отца.

— А убийство? — не выдержал Ирау. — Да как же можно ?

— Я не считаю возможным, — упрямо сказал Горту, — обвинять в убийстве. И думаю, что и вы не имеете права предъявлять Карэне такие обвинения.

— Хорошо, — после паузы отозвался Ирау. — Но должно остаться обвинение в колдовстве…

Обвинения в колдовстве Горту решил не поддерживать. Тогда Ирау обратился к Логри:

— А что скажешь ты, мастер?

— Из всех обвинений считаю необходимым поддержать только пункт о внесении смуты, — сказал Логри. — Но вовсе не думаю, что обвинение это достаточно серьезно для наказания смертью.

Теперь принцесса Сургарская должна была отвечать. Карми выдержала паузу и начала свою речь:

— Я обвиняю принцев Марутту, Ирау и Кэйве в том, что они, вопреки договорам, развязали войну против Сургары, воспользовавшись наводнением, на борьбу с которым было отвлечено внимание сургарцев. Я обвиняю Марутту и Ирау в том, что они в дни болезни моей поспешили отправить меня в Инвауто-та-Ваунхо и принудили принять иноческий чин. Если бы был жив Горту, я адресовала бы мои обвинения и ему, но с Горту наши счета закрыты: он мертв. К господам же Катрано и Байланто-Киву я никаких претензий не имею.

— Я поддерживаю обвинения сестры моей Карэны, — заявила вдруг принцесса Байланто.

— Я поддерживаю обвинения принцессы Карэны, — чуть помедлив, объявил Катрано

Воцарилось молчание. Зачинщики суда над сургарской принцессой явно не ожидали такого поворота. Марутту начал подумывать, что пора бы подыскать какой-нибудь компромисс. Ирау и Кэйве, похоже, больше негодовали, чем думали. Горту же, рассмотрев проблему с точки зрения Карми, во всеуслышание заявил, что снимает обвинения с принцессы Карэны.

«Маятник», — презрительно подумала о нем Карми, однако для Ирау, Марутту и Кэйве это отступничество было серьезным ударом.

Ничего не оставалось, как снять с сургарской принцессы обвинение в колдовстве, так как без поддержки Горту не было смысла настаивать на этом. Ношение хокарэмской одежды тоже не могло быть вменено в вину, раз уж Логри не видел в этом никакого преступления. И обвинение в нарушении иноческого обета тоже не могло быть предъявлено Карми, так как ее поместили в монастырь без ее согласия, а Байланто и Катрано с этим согласились.

Над Карми еще черной тучей висело обвинение в святотатстве и смуте, но от этого, полагала Карми, она сумеет отвертеться.

— В силах ли человеческих расплавить алтарь в Колахи? — вопросила она Высочайший Союз. — В силах ли человеческих расшвырять огромные камни по всему храму?

Кэйве поперхнулся гневом. Ирау насторожился. Марутту откинулся на спинку кресла и положил руки на подлокотники.

— Нет, — сказала Байланто. — Это не под силу человеку.

— Миттауский меч я в руках держала, — признала Карми, — этого я не отрицаю. И когда он попал в мои руки, я спросила себя: кто должен получить его? Кто из всех людей остался мне другом, не оставил меня в час моего унижения, предложил свою помощь, чтобы отомстить за меня? Арзравен Паор, сказала я себе. И я отдала меч ему.

— А как попал в твои руки меч? — спросил Марутту. Карми опустила глаза.

— Мне… трудно сказать, — проговорила она медленно. — Я вдруг посмотрела — а он лежит у меня в руках. Мне трудно сказать, — повторила она и вскинула пронзительно-синие глаза на Марутту.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});