Граничные хроники. В преддверии бури - Ирина Мартыненко

Стоит только случиться Волне и тогда…

Ни миротворческие гарнизоны у самой Границы, ни поддерживающие их стражи, ни внутренняя цепь из твердознавцев, ни ополчение и даже не другие миры им не помогут. Лабиринт не выстоит. Падет. Расколется в щепки, и тогда не станет ничего. Ни Третьего мира, не всего множества вселенных, ведь тогда они будут обречены. Нет. Не так. Они просто исчезнут, захваченные той страшной материей, что прийдет с приливом. С Волной.

Даже не очередная война с ореанами пугала Майю, ведь для нее и существуют три остальных Гильдии, а именно сама Волна. Ведь то, что прибывало с ней, лишь отчасти могло пойти на корм этим стервятникам-союзникам, но вот с основной – остальной частью, не касавшейся этих погибельных орд, приходилось как раз и справляться путникам. С тем, что врывалось на Изнанку и рвало на части обратную сторону всех миров.

Гильдия Ветра должна существовать. Она обязана быть. Несмотря на грядущие перемены, уготовленные союзниками, не хотевшими, чтобы Изнанка так и оставалась привилегией лишь одних истинных. Несмотря на ужимки со стороны других Гильдий и выдаваемые сквозь зубы дотации. На нехватку персонала и такую удручающую опустошенность. Несмотря ни на что, она должна была быть… И ради этого… Ради этого стоило идти на все.

Выждав еще немного, она пригубила горячий кофе, наслаждаясь живописным закатом вместе с еще добрым десятком таких же любителей подобной красоты.

Последние краски догорающего горизонта постепенно становились все мягче и блеклее, разбавляясь многогранным вечерним оттенком темно-синего, который так любила Майа.

Еще один глоток остывающего напитка, и теплый вечер, подернутый сладкой сумеречной прохладой высокогорья, становится совершенно идеальным. Даже свежесть легковесна и едва ощутима. Совершенно не похожа на ту, что бывает на твердой земле. Нет. Там даже летом в горах по ночам так холодно, а здесь… Туман да Граница. Необычное соединение. Удивительное. Дающее такие поразительные плоды.

Ей уже совершенно безразлично, что совсем недавно приходилось так жестко подчищать собственные следы. Уничтожать. Подменять. Подставлять во благо мира. Их внутреннего мира. Так было нужно. Необходимо. Как этот вечерний свет. Как этот горный воздух. Как сама жизнь. Иного пути нет.

Все исполнено. Приведено в надлежащий вид.

Ведь она – это руки ее наставницы, а ее поступки – воля. Майа – это оружие. Ловкое. Умелое. Смертоносное для врагов. Для тех, кто не верит в Путь, для тех, кто не ведает их стези. Кто думает, что где-то на их Гильдии заканчивается Лабиринт. Нет. Майа верна своему долгу. Своему обету и той вере, что жила в ее душе.

Слово Катарины – это закон, а верность ему – служение Пути. Такова самая важная правда, которую надлежит ей знать, принимать и помнить. Ведь истинные – это Путь, а Путь – это и есть Граница. Тот самый тонкий кордон, самая острая грань, что дает силы противостоять невозможному. Тому самому, что приходит с Волной, с ошметками Тумана и тьмы. Первозданной. Непоколебимой. Самой темной. Самой страшной. Той, что приходит с востока…

Густой аромат вновь бьет в ноздри своей медовой пряностью. Еще один глоток, и стакан почти опустел, а вместе с ним опустели и страницы ботанического альманаха Сигурда, припрятанные в глубоких закромах лекаря, до которых не так давно дотянулась девушка; откинут сквозняком и тайник Соши, который та считает по своей глупости неприступным, теперь уже холодный промозглый ветер треплет по переписанным листам в каждом уголке Гильдии Ветра. Все надежно подменено. Ловко замещено. Да так, что никому из них не подкопаться. Она же так долго готовилась к этому дню. Она и Катарина. Ее госпожа.

Списки. Недостачи. Несанкционированные вылеты. Все уже приведено в надлежащий, утрированно привычный вид. Следов не осталось, отпечатки планомерно уничтожены, а живая память, увы, уж слишком коротка. На нее нельзя положиться. Не в этом деле…

Перехитрить путника проще простого, но вот заставить теперь поверить истинного в навязанную правду – дело довольно сложное и трудоемкое. Тут уже будут действовать ее наставницы. Это ее игра, а значит, направлена она во благо Пути.

Последние краски заката отыгрывают на небосводе, кофе допит, и лишь его тонкий дух все еще невидимой тенью послевкусия горечи теплится где-то глубоко у нее в гортани. Он, словно след от того множества оттенков, заданных девушкой в этот погожий летний день.

Вот она уже с легкостью спрыгивает с высокого бордюра, следуя прочь в собственную Гильдию, дабы наконец со свойственной ей смиренностью приготовиться к новому дню. Ловко планируя между неторопливо сбирающимися гильдийцами, она в мыслях уже так далека от них.

Но что-то внутри, в самой глубине ее души, не дает покоя Майе. Как будто при той четкой, той слаженной планировке собственных действий она что-то упустила из вида. Что-то важное. Что-то такое, что может перечеркнуть все ее старания…

Майа повела плечами, отгоняя глупые мысли. Она слишком внимательна к деталям, чтобы так глупо попасться. В своих поступках девушка слишком ответственна и серьезна. Не зря наставница у нее сама Катарина…

Оттого и шаги теперь у нее уверенны, походка воздушна, а внутри стелется теплый ковер чувств. Едва ли замеченная, едва ли увиденная хоть кем-то из здешних. Может лишь краем глаза, а может, и нет. Ведь на истинных не обращают внимания. Никогда. Конечно, если они того хотят, но… На то девушка и путница, чтоб, всегда танцуя в душе, идти сквозь толпы зачерствелых обывателей Лабиринта невидимкой. Эдаким фантомом во плоти.

Таков ее выбор. Таков ее Путь.

21:00

Холодный, пронзительный ветер Изнанки обжигал. Порывисто завывал в висках, проникая до самого нутра, переворачивая и колошматя его. Изрыгая вон. Заставляя все больше, все сильнее противостоять проснувшемуся на обратной стороне мира ненастью.

Сумеречная земля не была рада путникам. Она гнала их прочь, а те, совершенно обессиленные, с трудом могли противиться ее капризному повелению, но противостоять ей у них не было сил.

Серкулус видел их. Своих спутников. С прикрытыми лицами, с растрепанными волосами, с таким трудом отвоевывающими каждую пядь неприветливой земли. Вот он Крыса. Побитый, едва ли держащийся на ногах. Нетвердо, но уверенно, он все же ступал вперед. За ним Артала. Дэзмунд Смитт украдкой глядел на посеревшую, прогнувшуюся под толщей стихии фигуру архивариуса.

Да, они устали. Выдохлись. Стали легкой добычей под багровым сводом грозового неба Изнанки. Уязвимой целью для любой из тварей, обитающих в ее недрах. Но все еще не сдались.

Дэз, как и они сами, продолжал усиленно бороться против напористых вихрей, не теряя надежду и прикрывая своей широкой спиной впавшего в забытье мальчишку-некроманта. Теперь Винсент не растворялся. Стал цельным. Настоящим собой. Но серкулус понимал, что им необходимо выбраться отсюда во что бы то ни стало, иначе… Иначе… Еле слышное дыхание. Мертвенная бледность лица. Такая легкость, что…

Он не хотел об этом думать. Не смел. Ведь в его душе еще пламенела ясным огнем надежда. Последняя сила, заставляющая его ступать дальше по этой опустошенной, лютой земле. Она одна гнала Дэзмунда Смитта к единственной цели. Вперед, только вперед. Туда, где в пламенном небе ему чудился вход в родной Лабиринт. Среди этого бесконечно пепельного полотна, среди всей этой тяжелой, по-созерцательному отстраненной тишины, совершенно неприветливой и чуждой природы…

Но лишь одно… Лишь одно беспокоило Дэза больше, чем все те неприятные сутолоки. Болезненные. Местами ошибочные, а порой такие жизненно важные.

Изнанка пела… Она заливалась своим скрежещущим голосом. Жалобно. Страшно…

А серкулус…

Что он мог?

Рано или поздно ему придется уступить. Он знал это. Понимал, но принять не мог. Он не мог отдать… Не мог подарить этой проклятой сизой земле ни единой жизни. Ни одного живого существа. Жизнь слишком ценна. Будь то он сам, мальчишка-некромант, архивариус или полукровка эрони. Никто из них не заслуживал той страшной участи, что хотела им преподнести Изнанка. Никто из них не должен был потеряться в ее мстительных материнских руках. Они заслуживали того, чтобы выжить. Несмотря ни на что. И Дэз… Дэз готов был платить. Много и дорого, а если придется – даже собственной кровью. Ведь это его спутники. Те чудаковатые ребята, с кем он шел нога в ногу под каменными сводами Гильдии Ветра, а теперь, надрываясь, полз под грозовым черным небом, противясь бушующему ветру, колко бьющему по лицу.

Они должны выбраться. Одна-единственная мысль красной лентой проносилась в его голове, словно ограненный кроваво-алым разводом предательски притягательный небосвод.

– Нам не прорваться, – сквозь завывания доносится до серкулуса надорванный голос Крысы.

– Нет! – сипит Дэз. – Не сдавайтесь! Мы сможем дойти до конца! Слышите меня?! Не сдавайтесь! Нам нужно выбраться из этого треклятого места. Осталось совсем немного! Мы обязаны это сделать! Слышите? Мы сделаем это! Сделаем! Я клянусь! Мы сможем!