Клуб неисправимых оптимистов - Жан-Мишель Генассия

— Конечно хочу.

— Так поедем.

— Это невозможно, Камилла. На следующей неделе у нас экзамены.

— Через неделю будет поздно. Я не смогу. Мне не хватит духу. Если бежать, то сегодня.

— Такое случается только в сказках. Или в мечтах, но не в реальной жизни.

— Если любишь, увези меня, Мишель, не позволяй уехать в Израиль.

— Бежать очертя голову — не лучшая идея.

— Поедем к твоему дедушке, в Италию. Ты говорил, он…

— Мы несовершеннолетние! Нас арестуют на границе! Да и денег на билеты у нас нет.

— Поедем автостопом. Некоторым удается весь мир так повидать.

— Давай сдадим экзамены. Сейчас это главное — и для тебя, и для меня. Потом попытаемся найти решение. На свежую голову.

— Значит, ничего не получится?

— Думаю, нет.

Она покачала головой, как будто пыталась осознать мои слова. Я хотел взять ее за руку, но она не далась.

— Камилла, не стоит…

— Я пошутила, Мишель. Хотела увидеть твою реакцию.

— Я тебя провожу.

Она повернулась и пошла прочь.

— Камилла, мы можем еще раз все как следует обдумать…

* * *

Говорят, удача только раз стучится в дверь человека и нужно уметь ухватить ее за хвост, иначе она ускользнет и больше не появится. Сожалений не испытывают только утратившие память люди. Я миллион раз прокручивал в голове эту сцену и всегда приходил к одному и тому же выводу. Я был королем придурков. Трусом. Мелким человечишкой. Я относился к категории людей, которые всегда остаются на причале и машут вслед уходящему кораблю. Чтобы уехать с Камиллой, нужно было обладать мужеством. Что она обо мне подумала? Где бы мы сейчас были, скажи я «да»? В какой африканской стране? В Адене? В Пондишери? На Маркизских островах? В штате Монтана? Непокорными называют лишь тех, кто способен не думая ввязаться в авантюру.

* * *

Мне было совершенно необходимо поговорить с Сашей, узнать, что он обо всем этом думает. Никто другой не смог бы меня сейчас подбодрить. Хозяин «Фоторамы» сообщил, что Саша заболел тяжелым гриппом, — неудивительно, при такой-то погоде! Я отправился к Саше домой, где не был около года и успел забыть грязную лестницу с прогнившими ступенями, облупившимися стенами и провисшей проводкой. На последнем этаже горела только половина лампочек. Я не помнил, какая из дверей Сашина, и выбрал ту, где не было ни фамилии, ни инициалов. Постучал.

— Кто там?

— Саша, это я, Мишель.

Через минуту дверь приоткрылась и в щелку выглянул Саша:

— Вы один?

— Да.

Он был в синем шерстяном халате на голое тело. У него было землисто-бледное лицо, всклокоченные волосы и недельная щетина. Саша по привычке настороженно огляделся и спросил:

— Зачем вы пришли?

— Хотел узнать, как у вас дела.

— Только вы обо мне и помните. Зайдете?

Он отступил в сторону, пропуская меня внутрь, запер дверь, задвинул засов и закашлялся. Я заметил в пепельнице гору окурков и укоризненно покачал головой. Свет в комнате был тусклый. На столике рядом с разобранной постелью лежала какая-то книга на русском языке. На стенах проступили пятна влаги.

— Здесь собачий холод!

— Потому я и заболел. Хозяин не желает включать отопление в июне.

— Вам бы не помешал обогреватель.

— Это верно.

— Кажется, у нас дома есть электрическая батарея. Я схожу и принесу.

— Не стоит. Погода скоро наладится. Можете оказать мне услугу?

— Конечно, Саша.

— У меня закончились лекарства, а сил выйти на улицу нет. Нужно что-нибудь сильнодействующее от бронхита и кашля.

— Я позвоню вашему врачу.

— Нет у меня врача! Идите в аптеку на площади Монж и обратитесь к продавцу со стрижкой ежиком и в английском галстуке. Скажете, что вы от меня, и познакомитесь с уникальной личностью — он отпускает лекарства в кредит!

— Может, я заодно зайду в магазин и куплю еды? Вы похудели, нужно есть, чтобы набраться сил.

— У меня нет аппетита, но спасибо, Мишель, вы очень любезны.

* * *

Саша был слишком слаб, я не хотел докучать ему своими проблемами и отправился домой. В квартире было тепло — домовладелец не стал экономить и включил центральное отопление. Масляный радиатор без дела пылился в кладовке, им давно не пользовались, но я постарался вынести его так, чтобы никто не заметил, а по улице катил на колесиках. Аптекарь выдал мне кучу лекарств, расписав на упаковках дозировку, после чего занес в блокнот их стоимость. Я купил у бакалейщика яблок, ветчины, сыра грюйер и не без труда затащил весь этот груз на восьмой этаж. Мы включили батарею, комната быстро согрелась и перестала напоминать морг.

— Счет за электричество будет феерический.

— Об этом не беспокойтесь. — В крошечную, размером с булавочную головку, дырочку в счетчике Саша просунул разогнутую скрепку и заблокировал зубчатое колесико. — Это соседка меня научила. Здесь все так делают. В России я бы никогда не осмелился на подобное, там это уголовно наказуемо. Тут другое дело. Скрепку вынимают за неделю до прихода контролера из «Электрисите де Франс», и счетчик начинает крутиться. Полагаю, монтер все знает, но молчит. Как поживает Камилла? Вам удалось сделать хорошие фотографии?

— Сейчас не до того, мы готовимся к экзаменам. Вам нужно принять лекарство и хоть на время бросить курить.

— Черт, забыл попросить вас купить сигарет.

* * *

На следующий день центральное отопление в нашем доме отключилось, и температура упала до четырнадцати градусов. Тут-то и выяснилось, что радиатор исчез.

— Но он же не мог улететь! — воскликнула мама и обвела нас негодующим взглядом.

— На прошлой неделе он стоял в кладовке, я точно помню, — заявила Мария.

— Очень странно.

— Я не вру, клянусь вам, мадам.

— Ты доставал радиатор, Мишель?

— Зачем он мне сдался? — возмутился я.

Загадка улетучившегося радиатора занимала нас еще несколько недель. Мы искали повсюду, расспросили соседей и консьержку. Мама заподозрила, что папа увез его в свою холодную провинцию, не сказав ей ни слова. Некоторые тайны вызывают жгучий интерес и дают пищу для споров и дискуссий, например страшный снежный человек, лох-несское чудовище и летающие тарелки. На самом деле никаких загадок на свете нет — только лжецы, двуличные придурки и трусы.

— Господи, как же хочется согреться! — взвыл я. — Здесь холодно, как в Сибири. Мозги замерзают. Не удивляйтесь, если я завалю экзамены!

19

Я проснулся среди ночи от озарения. Нужно сесть на корабль. Сняться с якоря и не смотреть, как удаляется берег. Выйти в открытое море и перешагнуть черту. Решено. Мы уедем. Вместе. Никто не сможет мне помешать. Оставалось определиться с экзаменами — сдавать или наплевать на степень бакалавра. В конце концов я решил не затягивать дело и «вскрыть нарыв». Я знал от Камиллы, что ее отец рано возвращается с работы. Нужно во что бы то ни стало увидеться с ним, действовать напористо и добиться своего. Я прогулял последний урок и отправился к Камилле домой, намереваясь использовать шахматную тактику и навязать «противнику» свою волю. Дверь открыл крепкий мужчина лет пятидесяти. Он приветливо улыбнулся и спросил, чем может быть полезен. По глуховатому голосу я узнал отца Камиллы.

— Здравствуйте, мсье Толедано. Я — Мишель Марини.

— Здравствуйте, Мишель, как поживаете?

Он приветливо улыбнулся и протянул руку, чем немало меня удивил.

— Вы к Камилле?

Я не знал, что ему известно, и сказал:

— Мне нужно поговорить не с вашей дочерью, а с вами.

— Понятно…

Он посторонился, пропуская меня в квартиру. У двери громоздились картонные коробки с наклеенными на крышки бумажками. Когда я позвонил, отец Камиллы как раз собирал очередную коробку в столовой.

— Скоро уезжаете?

— Сначала отправим вещи. Выпьете со мной кофе?

— Спасибо, не хочется.

Он налил себе большую чашку и сказал:

— Напрасно отказываетесь. В такую погоду кофе отлично помогает согреться… Так что у тебя за дело, мой мальчик?

Он видел, что я не знаю, как начать, и решил усадить меня за стол:

— Давай присоединяйся. Любишь миндальные бисквиты? Моя жена сама их печет. — Он открыл жестяную коробку с сухим печеньем. — Налетай! Бьюсь об заклад, тебе понравится.

Из вежливости я взял две штуки:

— Очень вкусно.

— Жена кладет в тесто апельсиновые корочки — это рецепт моей мамы, она родом из Константины.

Даже если ты не умеешь плавать, а вода ледяная, приходится прыгать за борт, чтобы не пойти на дно вместе с кораблем.

— Я хочу поехать с вами, мсье Толедано.

Он перестал жевать и поставил чашку на блюдце, но не выказал ни удивления, ни гнева.

— В Израиль?

— Да.