Столетов - В. Болховитинов

К своему профессору Александров относился ревниво. Он считал личным оскорблением, если для его профессора что-то сделано не его, Александрова, руками. Когда Тимирязев, которому понадобился спектроскоп, порекомендовал Александрову заказать этот прибор Усагину как специалисту по физическим приборам, Евпл Павлович гневно ответил: «Никаких мне Усагиных не нужно!» И действительно, не имея физического образования, Евпл Павлович сумел изготовить для своего любимого профессора спектроскоп.

Верность, бескорыстная и самоотверженная дружба и помощь Усагина и Александрова были немалой поддержкой для Столетова и Тимирязева в годы гонений и преследований.

Реакционные силы стремились отовсюду изгнать великих ученых. Но тщетными оказались попытки отлучить от русской науки этих людей, труды которых составляют ее гордость и славу. Передовая наука продолжала высоко ценить Тимирязева и Столетова.

В конце 1893 года Столетов получает приглашение принять участие в организации IX съезда естествоиспытателей и врачей. Ученый с жаром откликается на это предложение. Во время подготовки к съезду вокруг Столетова собираются все лучшие силы физической лаборатории и физического кабинета.

Вместе со своими сотрудниками И. Ф. Усагиным, П. Н. Лебедевым, В. А. Ульяниным ученый прилагает все усилия, чтобы как можно лучше представить на съезде физическую секцию. Строятся приборы, установки. Столетов и его сотрудники собираются показать опыты по получению электромагнитных волн, продемонстрировать последние новинки физики — цветную фотографию и фонограф, показать опыты самого Столетова и т. п.

Три месяца идет в лаборатории непрерывная работа.

Александр Григорьевич воодушевляет сотрудников личным примером. В Московский университет приезжают представители других университетов. Вместе с сотрудниками Столетова они работают над подготовкой физической секции к съезду.

Деятельное участие в подготовке съезда принимает и Тимирязев.

Этот период ознаменовывается новыми столкновениями Столетова с университетским начальством. — На заседании комитета по подготовке IX съезда естествоиспытателей и врачей «Некрасов, — записал в своем дневнике профессор Марковников, — восхвалял достоинства ректора, Столетов, выведенный из терпения пошлостями этого господина, наконец высказал вполне свое мнение о ректоре и затем ушел, так как Некрасов начал говорить ему просто дерзости. Затем с Некрасовым сделалась истерика, а 24 декабря все члены комитета получили от него тождественные письма, в которых он требовал выражения порицания Столетову на том-де основании, что, выразившись оскорбительно о ректоре, он «задел честь университета».

Некрасов грозил, что если комитет не выразит порицание Столетову, то он, Некрасов, сложит с себя звание члена комитета.

Некрасов рассылает свое послание всем и вся.

По мере приближения съезда происки «министерской группы» усиливаются. Реакционная профессура обеспокоена, не вынесет ли Столетов на съезд дело с диссертацией Голицына. На съезде соберутся многие передовые ученые. Реакционеры знают, как эти люди любят Столетова. Пытаясь отвести от себя возможный удар, предотвратить обсуждение «голицынской истории», Некрасов шлет письмо в комитет по подготовке съезда, адресуя его председателю комитета К. А. Тимирязеву. Некрасов требует запретить обсуждать на съезде вопрос о диссертации Голицына.

Вот это письмо.

«Вам без сомнения хорошо известно, — пишет Некрасов, — что в физической секции предстоящего IX съезда русских естествоиспытателей и врачей заявлены некоторыми лицами (например профессором Н. Н. Шиллером) рефераты, относящиеся к диссертации князя Голицына. Вы знаете также, что ввиду еще нерешенного в факультете спора об этой диссертации есть риск обострения этого спора во время указанных рефератов, что может повести к неблагоприятным результатам либо в отношении условий гостеприимства, либо в отношении достоинства спорящих сторон, связанных с факультетом и университетом. По этим соображениям мне казалось бы, что правила взаимной деликатности отношений, с одной стороны, лиц, принадлежащих к факультету и Московскому университету, а с другой стороны, гостей, имеющих приехать на съезд, требовали бы, чтобы, по возможности, вовсе не ставить в секциях съезда рефератов и суждений по таким щекотливым вопросам, как не решенный факультетом вопрос о диссертации князя Голицына. Во всяком случае считаю своим долгом покорнейше просить Вас принять те или другие меры к тому, чтобы отстранить возможность вышеуказанных обострений на съезде, дабы гости и лица, исполняющие долг гостеприимства, не превратились в воюющие стороны.

В видах охранения деликатности отношений во время съезда я, со своей стороны, буду просить и князя Голицына не выступать с ответами на чьи-либо возражения против его диссертации, предъявленные в заседаниях съезда».

Все это письмо пропитано ханжеством и ложью.

«Нерешенный вопрос»! Да он давно уже чудовищно и дико решился, — росчерком пера президента Академии, лишившего Столетова места, по праву ему принадлежащего!

IX съезд естествоиспытателей и врачей открылся в конце декабря 1893 года.

Съезд превратился в подлинное торжество Столетова.

С напряженным вниманием слушали участники съезда лекцию Столетова. Он горячо, страстно говорил о самых животрепещущих вопросах современной физики. Не меньшее восхищение вызвали и опыты И. Ф. Усагина, П. Н. Лебедева и В. А. Ульянина. С интересом участники следили за опытами, показывающими преломление и отражение электромагнитных волн, и за экспериментами с электрическим разрядом в разреженных газах; с восторгом рассматривали цветные фотографии, необыкновенно искусно сделанные Усагиным.

Рассказывая В. А. Михельсону о съезде, Столетов писал: «Для меня лично съезд был большим триумфом. Я имел удачную мысль — рядом с утренними заседаниями, посвященными работам членов, — устроить послеполуденные заседания, для обзора и демонстрации новостей физики. Сюда стекалось столько членов и публики, сколько влезет, и думаю, что многие москвичи записались в члены именно ради этого. Всего было 4 таких демонстративных заседания, всегда при полной аудитории… Все шло крайне гладко и красиво, и восторгам не было конца. Особенно отличился Лебедев: его длинная лекция по опытам Герца была мастерски сказана и обставлена».

Члены физической секции по предложению профессоров Петрушевского и Боргмана выразили от лица всей секции, искреннюю горячую благодарность Александру Григорьевичу «за беспримерную организацию заседаний физической секции».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});