Весна Византии - Дороти Даннет

Какой ей прок, ― возмущалась Катерина де Шаретти, ― от супруга, который хотел захватить ее компанию, но даже не способен разумно закупать товар и как следует вести учет? Существует товар, подходящий для галер, и товар для парусников. Чем он заполнил свои трюмы? Если бы Николас не вернулся, Пагано разорил бы компанию Шаретти, взявшись управлять ею.

Дориа удивился бы не меньше, если бы его лошадь вдруг принялась осуждать седока.

― О, ты об этих ужасных учетных книгах, ― воскликнул он наконец. ― Когда у нас будут счетоводы-фламандцы, мы не будем знать с ними хлопот. Милая, не забивай себе голову. Если бы у самого Креза были такие же негодные писцы, как у нас, можно было бы решить, что он по уши в долгах. Нам просто нужен хороший поверенный, и мы отыщем его в Каффе.

― Не утруждай себя. Я все сделаю сама, ― возразила Катерина. И после этого муж почти не видел ее, за исключением тех случаев, когда супруга являлась, дабы обвинить его в очередной ошибке. Дориа гадал, известно ли это Николасу, ― он-то благополучно оставил свою старуху-жену дома, а теперь сидел и смеялся над ним, с его собственным серебром, прибылью и товаром Пагано редко убивал людей собственноручно, но теперь жалел, что не сделал этого в Вавуке. Возможно, и другие также сейчас смеются над ним?.. Он постарался нанести визит во все дома, где его принимали, пытаясь восстановить утраченное доверие вельмож и торговцев. И все это время Дориа пытался найти способ поправить свои дела.

Конечно, по крайней мере, один такой способ существовал. Генуэзец намекнул на него однажды, когда еще не знал, сколь любопытной может стать его супруга. Когда она принялась в очередной раз жаловаться, что отправится домой с пустыми руками, он проговорил:

― Не отчаивайся, милая Катерина. У меня еще есть кое-что на продажу. ― По счастью, ему хватило ума не сказать ничего больше и просто улыбнуться, так что жена, должно быть, решила, что он просто обманывает.

Дома он давно бросил бы ее, хотя и не без сожалений. Он воспитал эту девочку для наслаждений, и до сих пор при желании она могла довести его до исступления. Они по-прежнему нуждались друг в друге. Когда он уставал от иных увлечений или чувствовал неожиданное возбуждение, она никогда ему не отказывала. Вообще, Катерина все чаще навязывалась мужу, словно опасаясь, что может потерять его. Он даже подумал, а не взять ли ее с собой, когда сбежит отсюда, ― хотя и на своих собственных условиях. Ему даже пришла мысль, не удастся ли все-таки захватить компанию Шаретти, если новый план увенчается успехом. Однако для этого прежде всего было необходимо разделаться с Николасом.

* * *

В последующие три недели фламандец большую часть времени проводил во дворце. После первой их встречи в банях, он дважды виделся с императором: перед отъездом в Эрзерум и сразу же по возвращении оттуда. В следующий визит с ним отправился Джон Легрант и двое слуг, которые на специально изготовленной тележке везли часы в форме слона, укутанные мягким бархатом.

Разумеется, Легрант и прежде бывал в Цитадели. Он посещал дворец с чертежами часов, по просьбе Николаса Ему даже случалось думать, что именно это и послужило причиной гибели его друга, ― пока тот не восстал из мертвых. Кроме того, вместе с Асторре он внимательно изучил крепостные стены: западный мост с охранной башней, южные ворота с большими примыкающими казармами… Легрант исходил пешком оба ущелья, разглядывая скалы и строения, теснящиеся в полутора сотнях футов над головой. Он пытался оценить, какие снаряды способны преодолеть расстояние с противоположного края ущелья. Известно ему было также, где хранился порох и оружие императорской гвардии, осматривал он продовольственные склады и колодцы… Сегодня же, когда они проходили мимо бань, шкипер поинтересовался:

― Это было здесь?

― Не советую, ― коротко ответил его спутник.

― Что там случилось?

На вопросы абердинца отвечать было просто, и Николас откровенничал с ним больше, нежели с Годскалком и Тоби, которые из любых его слов норовили делать далеко идущие выводы.

― Император послал за мной, ― сказал он. ― По счастью, гонец принцессы Виоланты перехватил меня по пути. К тому времени, как я встретился с басилевсом, ему уже доставил удовольствие кто-то другой, и теперь он был рад воспринять иные развлечения. Он велел принести для меня чертежи. Вот откуда взялись часы.

― И ты думаешь, троих человек хватит, чтобы удержать его сегодня? ― поинтересовался Джон Легрант.

― Я буду кричать, ― пообещал Николас. Насколько ему помнилось, до дворца было довольно далеко… за это время можно поговорить о многом. Он ступал молча, погрузившись в воспоминания.

― Я понимаю, в чем твоя трудность, ― внезапно заметил Джон Легрант.

― Вот как?

― Да, и думаю, что капеллан тоже, хотя и не скажет этого вслух. Если тебе так сильно хочется взять вину на себя ― то это полностью твое право.

― Спасибо. ― И Николас неожиданно засмеялся. ― Хорошо, что ты уезжаешь.

― Видимо, так, ― подтвердил шотландец. ― Мешаю твоим романтичным устремлениям, да? Ничего, со временем ты образумишься.

Императора со свитой они обнаружили под балдахинами на небольшой поляне, усаженной лимонными и апельсиновыми деревьями и окруженной розами и олеандрами. Для басилевса и его супруги на персидских коврах поставили ложе из слоновой кости, затканное шелками, со множеством подушек. Вокруг теснились придворные и члены семьи: восхитительные мальчики, очаровательные девочки, красавицы, негромко переговаривавшиеся между собой, вышивавшие или игравшие в какие-то игры.

Где-то неподалеку негромко играла музыка. Легрант заметил, как Алексий исподтишка улыбнулся Николасу. После положенных земных поклонов тележку подкатили к басилевсу, часы установили на траву и сняли покровы.

Николас с детским наслаждением обозревал свое творение. Слон крепко держался на ногах, сияя всеми цветами радуги и услаждая взор замысловатыми узорами. Все фигурки выглядели очаровательно; золотой дракон исторгал свой камешек звучно и с удовольствием. Дети завизжали от восторга. Женщины мило захлопали в ладоши и заулыбались. Императрица, отвернувшись от своего окружения, коснулась руки супруга и проговорила по-гречески:

― Я никогда не видела ничего прекраснее. Он должен сделать для нас такого же, украшенного самоцветами.

― Воистину так, ― согласился император. Сегодня на нем было просторное шелковое одеяние, скрывавшее полноту; светлая кожа чуть заметно покраснела на солнце, невзирая на высокую шляпу, украшенную витыми перьями. ― И этим людям ты доверишься, чтобы пересечь море, ― добавил он, обращаясь к супруге. ― Лучшего нельзя и желать. Так это ваш шкипер?

Аудиенция была весьма церемонной, и вопросы также задавались церемонные. Хотя не было сомнений, что на уме у императрицы совсем иное, ― кроме того, ей явно хотелось поскорее покончить с требованиями этикета и заняться сборами. Те же чувства, судя по всему, испытывала и четырнадцатилетняя дочь императора, Анна, сидевшая рядом с матерью. Басилевс, почувствовав нетерпение женщин, дал им позволение удалиться. Их место тут же заняли придворные и канцлер Амируцес.

― Госпоже хочется совершить эту поездку, ― небрежно заметил император, ― никто не станет ее удерживать, хотя лично мы не видим в этом никакой необходимости.

― Ваше величество отсылали посольство на Запад, ― обратился к басилевсу Николас. ― Стало быть, теперь в этом уже нет нужды?

― Монах… Монах-обсервантинец, ― припомнил император. ― Ну, все знают, каковы они, эти служители Божьи. Он так и видит себя католическим патриархом Антиохии и главой францисканцев в Грузии. Грузинских примасов всегда посвящали в сан антиохийские патриархи. Он убедил нашего зятя, чтобы тот пообещал дать шестьдесят тысяч солдат на Божье дело. Наш родич Узум-Хасан пообещал пятьдесят тысяч. Сами мы говорили о двадцати… Но времена меняются.

― И тридцать галер, ваше величество, ― напомнил фламандец.

― В ту пору они у нас имелись.

― Затем вы подумали, что султан и Узум-Хасан могут столкнуться между собой, и Трапезунду не будет нужды вступать в войну… Не так ли, ваше величество?

― Разве можно судить об этом наверняка? ― промолвил император. ― Одно могу сказать точно: Синоп никогда не падет. Там две тысячи мушкетеров, десять тысяч солдат, склады завалены провиантом, и целый флот боевых галер, включая самые крупные из тех, которые когда-нибудь бороздили эти моря. Город останется неприступным до скончания века, а с приходом октябрьских штормов ни один корабль в Черном море не останется поддерживать осаду.

Наклонившись вперед, басилевс махнул рукой, унизанной перстнями.

― А на суше? Между нами и Синопом все перевалы держит Узум-Хасан и его непобедимые конники. К тому времени, как турки пробьются через горы и встретятся с ним лицом к лицу, зима будет уже на подходе, и султану придется уйти восвояси, прежде чем дождь и снег пригвоздят его к этой земле.